Навахами их назвали испанцы, потому что они всегда носили ножи.- Но нож не всегда орудие нападения, он служит средством защиты или добывания пищи. Навахи очень дружелюбны и ценят товарищество.
Долгое время многие утверждали, что навахи не умеют строить нормальных домов, потому и живут в безоконных хоганах. Путешествуя по резервации, я видел не только хоганы, но и современные дома, не отличающиеся от тех, что находятся за пределами резервации. У дорог, которые пересекают резервации, много автозаправочных станций. Они принадлежат крупным компаниям, но работают здесь индейцы. В моторе автомобиля индеец разбирается ничуть не хуже, чем любой нью-йоркский механик.
На второй день пути по резервации навахов мне довелось побывать в гостях у одного индейца. Хозяин — довольно зажиточный человек, он живет в современном доме. Тем не менее рядом с коттеджем он построил хоган и летние месяцы проводит в нем. Он показал мне коллекцию старинных денег. На многих старинных банкнотах и монетах США изображен индеец с томагавком или стрелами — дикий, враждебный.
Но не только в коллекциях нумизматов можно найти следы истории индейцев США. Многие реки, озера, деревни этого материка носят индейские названия. Не все они легко выговариваются и записываются, но все поэтичны и осмысленны. Индейские названия носят даже 25 штатов, в том числе и Аризона, в котором мы сейчас побывали.
В гостях мы задержались, и наступил вечер. На горизонте садилось солнце, вдали темнела какая-то мрачная крепость. Равнина вокруг поросла жесткой, высохшей травой.
— Завтра будет ветрено,— сказал хозяин, глядя на багряное небо,— не понимаю, зачем овец гонят в горы.
Мы посмотрели в ту сторону, куда глядел он, но не увидели ни овец, ни людей, которые гнали их.
— Где же овцы? — поинтересовались мы.
— У белых зрение не так остро, слух и обоняние еще слабее, а все-таки индейцам даже и в голову не приходит считать белых низшей расой,— усмехнулся хозяин.
— Не все белые виноваты в тех обидах, которые нанесли вашему народу,— сказал я.
— Это верно,— согласился он.— Люди на земле похожи на многоцветную радугу. Некоторые ее цвета переходят один в другой, но все же не сливаются — иначе бы не было радуги. Индейцы составляют в этой радуге определенную полосу, и никому не удастся стереть ее.
Индейцы не могут говорить без сравнений, а все сравнения находят в природе, с которой органически сплетена их жизнь. Из соседнего дома донеслась песня.
— Это песнь о заходящем солнце,— пояснил хозяин.— Солнце должно слышать, что человек любит его и ожидает завтра его восхода.
По большей части индейские песни очень древние. В беге времени многие из них изменились, но дух старины сохранился. Песни индейцев не имеют ничего общего ни с ритмами музыки негров, некогда привезенных из Африки, ни с мелодичными ковбойскими песнями, пи с мелодиями века транзисторов. Они сохранились, не потеряв своего своеобразия и красоты, как неизменными остаются розы, преобразуемые руками садовника. Садовник может изменить цвет, запах, форму цветка или кустарника, но розы всегда останутся розами, их никогда не спутаешь с георгинами.
За горами медленно скрылось солнце. Постепенно за окном затихла песня. Из глубин неба спускалась на землю темнота. Пришло время прощаться.
— Белые предлагают нам цивилизацию, весьма похожую на неоновый свет — светит, но не греет,— сказал хозяин, глядя на рекламные огни мотеля в той стороне, куда лежал наш путь.
— Мы не стремились изобрести свой индейский автомобиль с колесами на крыше,— продолжал хозяин,— по у нас не должны отнимать право сохранить наш цвет кожи, наш язык и наши обычаи. Нам предлагают покинуть резервации, получить работу в городах и экономически догнать другие группы населения.
Другие предлагают иной рецепт: они утверждают, что индейцы от рождения не способны быть членами современного общества, и потому единственный выход для нас — упрямо держаться за резервации.
— Какой же путь, по-вашему, лучше?
— Ни тот, ни другой,— ответил он.— Разве индейцы не люди?
Унижение порождает настойчивость, мука — самолюбие, несправедливость высекает искры борьбы.
ДВА ЧАСА В ПЕНТАГОНЕ
Страх — вот то единственное, чего мы должны страшиться. Франклин. Рузвельт
Первая панацея для плохо управляемой страны — валютная инфляция, вторая — война; обо приносят временное процветание, обе приносят окончательную гибель.
Эрнест Хемингуэй
Если смотреть вниз с самолета, который, поднимаясь с аэродрома Нейшнл, делает круг над столицей США, то между рекой Потомак и Арлингтонским кладбищем видишь как бы растянутую на зеленом ковре паутину, сотканную из жирно прочерченных нитей строений и тонких автомобильных магистралей. Это — Пентагон.
Пентагон вблизи — это поживая маска, прикрывающая лицо страшной военной машины. Для того чтобы заглянуть в это лицо, недостаточно просто растворить массивные двери в здание Пентагона и пройти по его просторным коридорам. Надо перелистать страницы истории не только США, но и других стран, где побывали американские солдаты.
На Арлингтонском кладбище белые памятники. Немного дальше, на другом берегу Потомака, высятся памятники-монументы президентам США: Джорджу Вашингтону, Томасу Джефферсону, Аврааму Линкольну. По соседству с ними зимой и летом белеют стены Белого дома. Только весной белоснежная президентская резиденция как будто тускнеет: на берегу Потомака цветет японская вишня.
Здание Пентагона тоже светлое, по ему далеко до белизны Белого дома. И у Пентагона, и у Белого дома одинаковые тени. Однако есть тени и другого сорта. Они существуют и в солнечный день, и темной ночью, хотя их нельзя увидеть ни простым глазом, ни через электронный телескоп. Густым покрывалом они укрывают здание
Пентагона, и под их покровом злые силы готовят страшные преступления против людей и планеты Земля.На том месте, где сейчас расположено здание Пентагона, раньше было болото. Жители Вашингтона сбрасывали сюда мусор, ржавые холодильники, устаревшие автомобили. В годы второй мировой войны правительство США приняло решение построить на месте свалки дворец министерства обороны. В 1941 году в «чертово дно» (так называли это место окрестные жители) была вбита первая из 41 492 железобетонных свай и опрокинут первый самосвал с землей. Строительство продолжалось два года — невиданно короткий срок.
Пентагон занимает 92 акра (1 гектар = 2,5 акра) земли. В центре находится площадь, которую пятиугольником опоясывает здание. Каждый из его пяти углов соединен с центром блоками. Из-за своей формы постройка и получила название «Пентагон» (по-гречески — «пятиугольник»).
Литература, предназначенная для туристов, утверждает, что в этом здании телефонных аппаратов больше, чем в городе с полумиллионным населением.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84
Долгое время многие утверждали, что навахи не умеют строить нормальных домов, потому и живут в безоконных хоганах. Путешествуя по резервации, я видел не только хоганы, но и современные дома, не отличающиеся от тех, что находятся за пределами резервации. У дорог, которые пересекают резервации, много автозаправочных станций. Они принадлежат крупным компаниям, но работают здесь индейцы. В моторе автомобиля индеец разбирается ничуть не хуже, чем любой нью-йоркский механик.
На второй день пути по резервации навахов мне довелось побывать в гостях у одного индейца. Хозяин — довольно зажиточный человек, он живет в современном доме. Тем не менее рядом с коттеджем он построил хоган и летние месяцы проводит в нем. Он показал мне коллекцию старинных денег. На многих старинных банкнотах и монетах США изображен индеец с томагавком или стрелами — дикий, враждебный.
Но не только в коллекциях нумизматов можно найти следы истории индейцев США. Многие реки, озера, деревни этого материка носят индейские названия. Не все они легко выговариваются и записываются, но все поэтичны и осмысленны. Индейские названия носят даже 25 штатов, в том числе и Аризона, в котором мы сейчас побывали.
В гостях мы задержались, и наступил вечер. На горизонте садилось солнце, вдали темнела какая-то мрачная крепость. Равнина вокруг поросла жесткой, высохшей травой.
— Завтра будет ветрено,— сказал хозяин, глядя на багряное небо,— не понимаю, зачем овец гонят в горы.
Мы посмотрели в ту сторону, куда глядел он, но не увидели ни овец, ни людей, которые гнали их.
— Где же овцы? — поинтересовались мы.
— У белых зрение не так остро, слух и обоняние еще слабее, а все-таки индейцам даже и в голову не приходит считать белых низшей расой,— усмехнулся хозяин.
— Не все белые виноваты в тех обидах, которые нанесли вашему народу,— сказал я.
— Это верно,— согласился он.— Люди на земле похожи на многоцветную радугу. Некоторые ее цвета переходят один в другой, но все же не сливаются — иначе бы не было радуги. Индейцы составляют в этой радуге определенную полосу, и никому не удастся стереть ее.
Индейцы не могут говорить без сравнений, а все сравнения находят в природе, с которой органически сплетена их жизнь. Из соседнего дома донеслась песня.
— Это песнь о заходящем солнце,— пояснил хозяин.— Солнце должно слышать, что человек любит его и ожидает завтра его восхода.
По большей части индейские песни очень древние. В беге времени многие из них изменились, но дух старины сохранился. Песни индейцев не имеют ничего общего ни с ритмами музыки негров, некогда привезенных из Африки, ни с мелодичными ковбойскими песнями, пи с мелодиями века транзисторов. Они сохранились, не потеряв своего своеобразия и красоты, как неизменными остаются розы, преобразуемые руками садовника. Садовник может изменить цвет, запах, форму цветка или кустарника, но розы всегда останутся розами, их никогда не спутаешь с георгинами.
За горами медленно скрылось солнце. Постепенно за окном затихла песня. Из глубин неба спускалась на землю темнота. Пришло время прощаться.
— Белые предлагают нам цивилизацию, весьма похожую на неоновый свет — светит, но не греет,— сказал хозяин, глядя на рекламные огни мотеля в той стороне, куда лежал наш путь.
— Мы не стремились изобрести свой индейский автомобиль с колесами на крыше,— продолжал хозяин,— по у нас не должны отнимать право сохранить наш цвет кожи, наш язык и наши обычаи. Нам предлагают покинуть резервации, получить работу в городах и экономически догнать другие группы населения.
Другие предлагают иной рецепт: они утверждают, что индейцы от рождения не способны быть членами современного общества, и потому единственный выход для нас — упрямо держаться за резервации.
— Какой же путь, по-вашему, лучше?
— Ни тот, ни другой,— ответил он.— Разве индейцы не люди?
Унижение порождает настойчивость, мука — самолюбие, несправедливость высекает искры борьбы.
ДВА ЧАСА В ПЕНТАГОНЕ
Страх — вот то единственное, чего мы должны страшиться. Франклин. Рузвельт
Первая панацея для плохо управляемой страны — валютная инфляция, вторая — война; обо приносят временное процветание, обе приносят окончательную гибель.
Эрнест Хемингуэй
Если смотреть вниз с самолета, который, поднимаясь с аэродрома Нейшнл, делает круг над столицей США, то между рекой Потомак и Арлингтонским кладбищем видишь как бы растянутую на зеленом ковре паутину, сотканную из жирно прочерченных нитей строений и тонких автомобильных магистралей. Это — Пентагон.
Пентагон вблизи — это поживая маска, прикрывающая лицо страшной военной машины. Для того чтобы заглянуть в это лицо, недостаточно просто растворить массивные двери в здание Пентагона и пройти по его просторным коридорам. Надо перелистать страницы истории не только США, но и других стран, где побывали американские солдаты.
На Арлингтонском кладбище белые памятники. Немного дальше, на другом берегу Потомака, высятся памятники-монументы президентам США: Джорджу Вашингтону, Томасу Джефферсону, Аврааму Линкольну. По соседству с ними зимой и летом белеют стены Белого дома. Только весной белоснежная президентская резиденция как будто тускнеет: на берегу Потомака цветет японская вишня.
Здание Пентагона тоже светлое, по ему далеко до белизны Белого дома. И у Пентагона, и у Белого дома одинаковые тени. Однако есть тени и другого сорта. Они существуют и в солнечный день, и темной ночью, хотя их нельзя увидеть ни простым глазом, ни через электронный телескоп. Густым покрывалом они укрывают здание
Пентагона, и под их покровом злые силы готовят страшные преступления против людей и планеты Земля.На том месте, где сейчас расположено здание Пентагона, раньше было болото. Жители Вашингтона сбрасывали сюда мусор, ржавые холодильники, устаревшие автомобили. В годы второй мировой войны правительство США приняло решение построить на месте свалки дворец министерства обороны. В 1941 году в «чертово дно» (так называли это место окрестные жители) была вбита первая из 41 492 железобетонных свай и опрокинут первый самосвал с землей. Строительство продолжалось два года — невиданно короткий срок.
Пентагон занимает 92 акра (1 гектар = 2,5 акра) земли. В центре находится площадь, которую пятиугольником опоясывает здание. Каждый из его пяти углов соединен с центром блоками. Из-за своей формы постройка и получила название «Пентагон» (по-гречески — «пятиугольник»).
Литература, предназначенная для туристов, утверждает, что в этом здании телефонных аппаратов больше, чем в городе с полумиллионным населением.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84