Вместе с пропуском рейхсфюрера? – Канарис не выдержал и хлестко ударил Ганусена по щеке. – Ты знаешь, что тебя ждет? В машину, быстро! – Он схватил Ганусена за воротник пальто, поволок к машине, крикнул офицеру: – Ротенфюрер, немедленно в управление. Выслать наряды на все выезды из города. Предупредить полицейские патрули. И распорядитесь, чтобы немедленно начали печатать портрет Мессинга. Образец у меня на столе в кабинете.
– Слушаюсь, штандартенфюрер!
Ротенфюрер, высокий, плечистый молодой человек в кожаном пальто со свастикой на рукаве, отдал честь и широким шагом направился к мотоциклу с коляской. Четверо солдат СС заторопились за ним.
Они вскочили на мотоциклы, и те, оглушительно взревев моторами, один за другим рванулись с места.
Канарис проводил мотоциклы взглядом, посмотрел на молодого шарфюрера, стоявшего рядом:
– Поехали… – и направился к машине.
Шарфюрер поспешил за ним.
– Это Восточное шоссе? Точно? – обеспокоенно спросил Лева Кобак, поглядывая на Цельмейстера, который, вцепившись в руль, не отрываясь смотрел вперед.
Уже стемнело, и лучи света от фар вспарывали темноту, выхватывая перед собой широкую серую ленту убегающего асфальта.
– Успокойтесь, Лева, я хорошо знаю этот город. Через полкилометра мы будем на восточном шоссе. И вперед – к границе!
– Но ведь по пути еще будут города?
– Мелочь… маленькие городочки. Лева. Там везде есть объезды. Главное, чтобы они попозже спохватились… главное – попозже. Лева… Вольф, как вы себя чувствуете?
Мессинг не ответил. Он дремал, откинувшись на спинку сиденья.
Машина с Канарисом и Ганусеном мчалась по пустынным улицам, сворачивала с одной на другую. Канарис сидел впереди, рядом с шофером, ротенфюрером СС. Ганусен и шарфюрер – на заднем сиденье. Ганусен смотрел в окно, и тревога все больше охватывала его.
– Куда мы едем, штандартенфюрер? – наконец спросил он.
Канарис не ответил, продолжая курить с безразличным лицом. Шарфюрер неподвижно сидел рядом и смотрел вперед.
– Я спрашиваю, куда мы едем, штандартенфюрер? – повторил Ганусен.
– Сейчас приедем. Успокойтесь, – коротко ответил Канарис и сильно затянулся сигаретой, выпустив густую струю дыма. Она ударилась в ветровое стекло, расплылась седым облаком.
Ганусен достал из кармана пальто окурок сигары, пытался прикурить, ломая спички, но никак не получалось.
Впереди показался полосатый шлагбаум, будка КПП, и на середину дороги вышел солдат, замахал включенным фонариком.
Черный «майбах» начал медленно тормозить.
– Вольф, умоляю, загляните в будущее, – проговорил Цельмеистер, нажимая на тормоз. – Что нас сейчас ожидает?
«Майбах» остановился метрах в десяти от шлагбаума, и полицейский медленно направился к ним. Цельмеистер опустил стекло водительской дверцы.
– Документы? Куда направляемся? – спросил полицейский, наклоняясь к окошку.
Цельмеистер пристально посмотрел на него, потом достал из-за ветрового стекла пропуск, подписанный Гейдрихом, и протянул ему.
Тот взял, посветил фонариком, увидел печать с имперской свастикой, выпучил глаза, медленно вернул пропуск и козырнул:
– Прошу прощения.
Цельмеистер не ответил, выжал сцепление и медленно тронул машину. Шлагбаум поднялся.
«майбах» рванул с места, взвизгнув протекторами по булыжной дороге, и помчался дальше, сверкая в темноте красными задними огнями.
– Печать рейхсфюрера СС сработала. – довольно прокомментировал Цельмейстер. – Или это вы постарались, Вольф?
– Нет, нет. Я только проснулся… – отозвался с заднего сиденья Мессинг.
– Тогда спасибо доктору Ганусену, дай ему Бог здоровья! – усмехнулся импресарио.
Ночью этот парк казался еще глуше и мрачнее. Аллеи, заросшие густым кустарником, вековые липы и клены тянулись вдаль, освещенные призрачным, рассеянным светом редких фонарей. «Опель-адмирал» въехал в парк, прошелестел по аллее до поворота и остановился. Канарис первым открыл дверцу, выбрался из машины и громко приказал:
– Прошу вас, доктор Ганусен, вылезайте! – Рука в кожаной перчатке легла на кобуру.
Ганусен выбрался из автомобиля, растерянно огляделся и все понял.
– Вы свободны, господин Ганусен, – улыбнулся Канарис. – Уходите!
– Вы не посмеете… – прошептал Ганусен. – Я нужен фюреру., я буду жаловаться на вас… Вы не посмеете…
– Вы свободны, доктор! Фюрер не нуждается более в ваших услугах! Идите!
Ганусен посмотрел ему в глаза – в полумраке они ярко блестели. Хлопнула еще одна дверца – это вылез из машины шарфюрер, медленно подошел к Ганусену со спины, остановился.
– Вы не посмеете… – бормотал Ганусен.
– Да идите же, черт вас возьми! – рявкнул Канарис.
И Ганусен медленно пошел по аллее, ссутулившись, втянув голову в плечи. Через несколько метров он оглянулся.
Канарис и шарфюрер стояли и молча смотрели ему вслед. Через несколько секунд Канарис вынул из кобуры пистолет, поднял вытянутую руку и спокойно, как на стрельбах, прицелившись, выстрелил.
Ганусен взмахнул руками и упал ничком на влажную землю.
– Проверьте, шарфюрер, – сказал Канарис, сунул пистолет в кобуру и пошел к машине.
Он сел, захлопнул дверцу и закурил сигарету, наблюдая, как шарфюрер подошел к лежащему на земле Ганусену, вынул пистолет и выстрелил доктору в голову. Тот резко дернулся и затих. Шарфюрер убрал пистолет в кобуру и неторопливо вернулся к машине.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Германия, 1937 год
…Свернув на проселочную дорогу и проехав сотню метров, «майбах» остановился.
– Вольф, вы умеете плавать? А вы, Лева? – спросил Цельмеистер, глядя в темноту, в которой вдали светились редкие огни.
– Плохо… – вяло отозвался Мессинг.
– Не очень хорошо… – ответил Лева Кобак.
– По океанам плавали, а плавать не научились, – вздохнул Цельмеистер. – Дальше пойдем пешком… Впереди река, и нам надо ее переплыть, господин Мессинг.
Мессинг и Кобак выбрались из машины, и Цельмеистер загнал ее в кустарник так, чтобы ее не было видно. Потом вылез, хлопнул дверцей и подошел к спутникам.
Они побрели по проселочной дороге навстречу редким огням, рассыпанным на взгорке и видным издалека.
– Господин Мессинг, почему бы вам не воздеть руки к небесам и не воскликнуть: «О Польша, родина моя, я, твой блудный сын, иду к тебе!»? – насмешливо проговорил Цельмеистер.
– А почему бы вам не воздеть руки к небесам и не воскликнуть: «О Германия, родина моя, я бегу от тебя и пятки мои сверкают!»?! – тем же тоном парировал Мессинг.
– Боюсь! – все так же весело ответил Цельмейстер. – Эсэсовцы услышат меня раньше Господа и прибегут за нами!
– Вы лучше помолчите, – оборвал их Лева Кобак, – и подумайте, как мы будем переправляться через реку, если так плохо плаваем.
– А мы пройдем по воде аки посуху! – засмеялся Цельмейстер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118
– Слушаюсь, штандартенфюрер!
Ротенфюрер, высокий, плечистый молодой человек в кожаном пальто со свастикой на рукаве, отдал честь и широким шагом направился к мотоциклу с коляской. Четверо солдат СС заторопились за ним.
Они вскочили на мотоциклы, и те, оглушительно взревев моторами, один за другим рванулись с места.
Канарис проводил мотоциклы взглядом, посмотрел на молодого шарфюрера, стоявшего рядом:
– Поехали… – и направился к машине.
Шарфюрер поспешил за ним.
– Это Восточное шоссе? Точно? – обеспокоенно спросил Лева Кобак, поглядывая на Цельмейстера, который, вцепившись в руль, не отрываясь смотрел вперед.
Уже стемнело, и лучи света от фар вспарывали темноту, выхватывая перед собой широкую серую ленту убегающего асфальта.
– Успокойтесь, Лева, я хорошо знаю этот город. Через полкилометра мы будем на восточном шоссе. И вперед – к границе!
– Но ведь по пути еще будут города?
– Мелочь… маленькие городочки. Лева. Там везде есть объезды. Главное, чтобы они попозже спохватились… главное – попозже. Лева… Вольф, как вы себя чувствуете?
Мессинг не ответил. Он дремал, откинувшись на спинку сиденья.
Машина с Канарисом и Ганусеном мчалась по пустынным улицам, сворачивала с одной на другую. Канарис сидел впереди, рядом с шофером, ротенфюрером СС. Ганусен и шарфюрер – на заднем сиденье. Ганусен смотрел в окно, и тревога все больше охватывала его.
– Куда мы едем, штандартенфюрер? – наконец спросил он.
Канарис не ответил, продолжая курить с безразличным лицом. Шарфюрер неподвижно сидел рядом и смотрел вперед.
– Я спрашиваю, куда мы едем, штандартенфюрер? – повторил Ганусен.
– Сейчас приедем. Успокойтесь, – коротко ответил Канарис и сильно затянулся сигаретой, выпустив густую струю дыма. Она ударилась в ветровое стекло, расплылась седым облаком.
Ганусен достал из кармана пальто окурок сигары, пытался прикурить, ломая спички, но никак не получалось.
Впереди показался полосатый шлагбаум, будка КПП, и на середину дороги вышел солдат, замахал включенным фонариком.
Черный «майбах» начал медленно тормозить.
– Вольф, умоляю, загляните в будущее, – проговорил Цельмеистер, нажимая на тормоз. – Что нас сейчас ожидает?
«Майбах» остановился метрах в десяти от шлагбаума, и полицейский медленно направился к ним. Цельмеистер опустил стекло водительской дверцы.
– Документы? Куда направляемся? – спросил полицейский, наклоняясь к окошку.
Цельмеистер пристально посмотрел на него, потом достал из-за ветрового стекла пропуск, подписанный Гейдрихом, и протянул ему.
Тот взял, посветил фонариком, увидел печать с имперской свастикой, выпучил глаза, медленно вернул пропуск и козырнул:
– Прошу прощения.
Цельмеистер не ответил, выжал сцепление и медленно тронул машину. Шлагбаум поднялся.
«майбах» рванул с места, взвизгнув протекторами по булыжной дороге, и помчался дальше, сверкая в темноте красными задними огнями.
– Печать рейхсфюрера СС сработала. – довольно прокомментировал Цельмейстер. – Или это вы постарались, Вольф?
– Нет, нет. Я только проснулся… – отозвался с заднего сиденья Мессинг.
– Тогда спасибо доктору Ганусену, дай ему Бог здоровья! – усмехнулся импресарио.
Ночью этот парк казался еще глуше и мрачнее. Аллеи, заросшие густым кустарником, вековые липы и клены тянулись вдаль, освещенные призрачным, рассеянным светом редких фонарей. «Опель-адмирал» въехал в парк, прошелестел по аллее до поворота и остановился. Канарис первым открыл дверцу, выбрался из машины и громко приказал:
– Прошу вас, доктор Ганусен, вылезайте! – Рука в кожаной перчатке легла на кобуру.
Ганусен выбрался из автомобиля, растерянно огляделся и все понял.
– Вы свободны, господин Ганусен, – улыбнулся Канарис. – Уходите!
– Вы не посмеете… – прошептал Ганусен. – Я нужен фюреру., я буду жаловаться на вас… Вы не посмеете…
– Вы свободны, доктор! Фюрер не нуждается более в ваших услугах! Идите!
Ганусен посмотрел ему в глаза – в полумраке они ярко блестели. Хлопнула еще одна дверца – это вылез из машины шарфюрер, медленно подошел к Ганусену со спины, остановился.
– Вы не посмеете… – бормотал Ганусен.
– Да идите же, черт вас возьми! – рявкнул Канарис.
И Ганусен медленно пошел по аллее, ссутулившись, втянув голову в плечи. Через несколько метров он оглянулся.
Канарис и шарфюрер стояли и молча смотрели ему вслед. Через несколько секунд Канарис вынул из кобуры пистолет, поднял вытянутую руку и спокойно, как на стрельбах, прицелившись, выстрелил.
Ганусен взмахнул руками и упал ничком на влажную землю.
– Проверьте, шарфюрер, – сказал Канарис, сунул пистолет в кобуру и пошел к машине.
Он сел, захлопнул дверцу и закурил сигарету, наблюдая, как шарфюрер подошел к лежащему на земле Ганусену, вынул пистолет и выстрелил доктору в голову. Тот резко дернулся и затих. Шарфюрер убрал пистолет в кобуру и неторопливо вернулся к машине.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Германия, 1937 год
…Свернув на проселочную дорогу и проехав сотню метров, «майбах» остановился.
– Вольф, вы умеете плавать? А вы, Лева? – спросил Цельмеистер, глядя в темноту, в которой вдали светились редкие огни.
– Плохо… – вяло отозвался Мессинг.
– Не очень хорошо… – ответил Лева Кобак.
– По океанам плавали, а плавать не научились, – вздохнул Цельмеистер. – Дальше пойдем пешком… Впереди река, и нам надо ее переплыть, господин Мессинг.
Мессинг и Кобак выбрались из машины, и Цельмеистер загнал ее в кустарник так, чтобы ее не было видно. Потом вылез, хлопнул дверцей и подошел к спутникам.
Они побрели по проселочной дороге навстречу редким огням, рассыпанным на взгорке и видным издалека.
– Господин Мессинг, почему бы вам не воздеть руки к небесам и не воскликнуть: «О Польша, родина моя, я, твой блудный сын, иду к тебе!»? – насмешливо проговорил Цельмеистер.
– А почему бы вам не воздеть руки к небесам и не воскликнуть: «О Германия, родина моя, я бегу от тебя и пятки мои сверкают!»?! – тем же тоном парировал Мессинг.
– Боюсь! – все так же весело ответил Цельмейстер. – Эсэсовцы услышат меня раньше Господа и прибегут за нами!
– Вы лучше помолчите, – оборвал их Лева Кобак, – и подумайте, как мы будем переправляться через реку, если так плохо плаваем.
– А мы пройдем по воде аки посуху! – засмеялся Цельмейстер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118