Выражение лица у него было озабоченное и встревоженное. Последним в номер ввалился Дормидонт Павлович, тоже в плаще и шляпе, надвинутой на глаза.
– Просим прощения за неожиданный визит, Вольф Григорьевич и Аида Михайловна. Проходили мимо и решили заглянуть на огонек, – проговорил Артем Виноградов, раздеваясь в прихожей.
– Так уж проходили мимо? – насмешливо переспросил Мессинг.
– Тяжело с тобой жить, Мессинг, – со вздохом прогудел Дормидонт Павлович. – Словечка соврать не даешь…
– И тем не менее все врут напропалую, – сказал Мессинг, сворачивая газету. – Аидочка, может, чаю гостям?
– Уже делаю. – Аида Михайловна ушла в маленькую комнатку рядом с ванной и туалетом, служившую кухней.
– Ты это читал? – Дормидонт Павлович бросил на стол свернутую газету.
– Только что. – Мессинг положил рядом свою.
– И что скажете, Вольф Григорьевич? – с тревогой спросил Артем Виноградов. – Честно говоря, я ничего не понимаю… Я же рассказы Зощенко с эстрады читаю. Что я теперь буду читать? И почему они антисоветские? Почему они на службе у буржуазной пропаганды?
– А как можно назвать Анну Ахматову беспросветным нытиком, проповедующим безнравственность? – тихо проговорил Осип Ефремович. – А у нас Ахматову читает Родненко. Три стихотворения читает. И номер идет на бис в любой аудитории. Что теперь Родненко будет читать? Вообще, что я теперь буду делать? Как я буду формировать репертуар? Я поставлю какого-нибудь сатирика, а он окажется безродным космополитом? Сумасшедший дом, да и только! И что будет дальше? Я спрашиваю вас, что будет дальше?
– Чем дальше в лес, тем больше дров, – прогудел Дормидонт Павлович.
Они расселись за столом, освещенные висящей над ними лампой с абажуром, и все молча уставились на Мессинга. Мессинг приложил палец к губам и выразительно посмотрел на стены и потолок, сказал тихо:
– На полтона ниже, пожалуйста…
– Что? И здесь? – выпучил глаза Дормидонт Павлович.
– Ты тупее, чем я думал, Дормидонт, – улыбнулся Артем Виноградов. – Где же еще, как не здесь?
– Как же ты живешь тут, Вольф Григорьич? – просипел Дормидонт Павлович.
– А где мне прикажешь жить, милейший Дормидонт Павлович? Квартиру не дают… Живу вот и даже за номер не плачу..
– А кто платит? – спросил Осип Ефремович.
– А я откуда знаю? – вскинулся Мессинг. – Я могу только догадываться.
Осип Ефремович захихикал и погрозил Мессингу пальцем.
Аида Михайловна принесла поднос с чашками, заварным чайником, вазочками с печеньем и вареньем, стала молча составлять все на стол. Потом также молча разлила по чашкам заварку, принесла чайник с кипятком и наполнила до самого верха, раздала всем ложки и блюдца для варенья. Гости принялись чаевничать.
– А как теперь Шаляпина петь? – вдруг тихо спросил Дормидонт Павлович.
– Про Шаляпина там ничего не говорится.
– Ну как же, по всем статьям – космополит, враг советской власти… – развел руками Дормидонт Павлович.
– А я весь репертуар представлю в цензуру: что разрешат, то и будете исполнять, – буркнул Осип Ефремович. – И голова болеть не будет.
– Боже мой, как мне все это надоело… – тихо простонал Артем Виноградов, качая головой. – И для чего все это делается, кто мне объяснит?
– А по – моему, тебе все объяснили, разве нет? – сказал Дормидонт Павлович. – Делай что приказано и не нуди! А будешь нудить – пожалте бриться…
– Ну хватит, хватит! – пристукнул по столу ладонью Осип Ефремович.
И все замолчали: пили чай, зачерпывали маленькими ложечками варенье, сопели и вздыхали. И старались не смотреть друг на друга. Наконец Осип Ефремович сказал тоном, не допускающим возражений:
– В стране ничего не делается без ведома товарища Сталина. И если про Ахматову, Зощенко и других так написано в «Правде» и написал это товарищ Жданов, значит, и товарищ Сталин знает об этом и одобрил эту статью. Вождь ошибаться не может. В ответ никто не проронил ни слова. Осип Ефремович попытался заглянуть в глаза своим артистам, но все поспешно отводили взгляды в сторону. Только Мессинг сказал:
– Наверное, я мог бежать от фашистов в другие страны… хотя бы в Индию… или Южную Америку, но я решил жить в СССР. Я поверил товарищу Сталину и буду верить ему всегда…
И вновь ответом ему было молчание. Аида Михайловна заботливо подливала всем чай.
– Их теперь, наверное, арестуют? – тихо спросил Артем Виноградов.
– Давайте лучше о женщинах! – гулко сказал Дормидонт Павлович.
– Ах, оставьте вы! – Артем вскочил из-за стола, нервно заходил по номеру. – Я надеялся… я думал… люди столько пережили за эту страшную войну., столько смертей, крови, страданий… столько оборвавшихся молодых жизней… Я думал, после всей этой страшной войны люди станут добрее друг к другу, роднее, ближе… Ведь мы вместе победили. А что получается? – Он резко остановился, уставился на товарищей больными страдающими глазами.
– Что же получается? – спросил Дормидонт Павлович.
– Не знаю… ничего не понимаю! – он шлепнул себя ладонями по голове и вновь заходил по номеру.
Остановился возле буфета, оперся на него рукой и стал смотреть в окно, машинально забарабанив пальцами по стенке буфета. Потом пальцы Виноградова машинально нащупали радио, стоявшее на буфете, и машинально же повернули ручку тумблера. И сразу же на весь номер зазвучал бодрый голос диктора:
– В заключение наших спортивных новостей можем сообщить, что хоккейная команда ВВС завтра отправляется в Свердловск, где встретится в товарищеском матче с командой спортивного клуба Южно-Уральского военного округа. Партия и правительство после войны особое внимание уделяют развитию спорта. С командой хоккеистов ВВС летит генерал-лейтенант Василий Сталин. Василий Иосифович огромное внимание уделяет спорту в Военно-воздушных силах…
Мессинг слушал радио вполуха, но прозвучавшее имя Василия Сталина заставило его вздрогнуть:
– Что там сказали? Василий Сталин? Куда летит?
– С командой хоккеистов ВВС, – ответил Дормидонт Павлович. – Я слышал, он покровительствует футболистам и хоккеистам. Души в них не чает…
– Куда летит? – вновь спросил Мессинг. – В Свердловск? Самолетом?
– В Свердловск. На самолете. Там у них товарищеский матч… – ответил Дормидонт Павлович.
– Ладно, братцы, пора мне и в Москонцерт заглянуть. Любезнейшая и очаровательнейшая Аида Михайловна, позвольте поблагодарить за прекрасный чай и варенье, за теплоту души… – Осип Ефремович посмотрел на часы и встал из-за стола. – Дормидонт, тебе со мной тоже надо бы поехать в Москонцерт. Гастроли у нас через две недели, а репертуар ваш еще уточнять и уточнять…
Дормидонт Павлович молча поднялся, поклонился Аиде Михайловне, поцеловал у нее руку:
– Спасибо за чай…
– Да, и мне пора… – очнулся от мыслей Артем Виноградов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118
– Просим прощения за неожиданный визит, Вольф Григорьевич и Аида Михайловна. Проходили мимо и решили заглянуть на огонек, – проговорил Артем Виноградов, раздеваясь в прихожей.
– Так уж проходили мимо? – насмешливо переспросил Мессинг.
– Тяжело с тобой жить, Мессинг, – со вздохом прогудел Дормидонт Павлович. – Словечка соврать не даешь…
– И тем не менее все врут напропалую, – сказал Мессинг, сворачивая газету. – Аидочка, может, чаю гостям?
– Уже делаю. – Аида Михайловна ушла в маленькую комнатку рядом с ванной и туалетом, служившую кухней.
– Ты это читал? – Дормидонт Павлович бросил на стол свернутую газету.
– Только что. – Мессинг положил рядом свою.
– И что скажете, Вольф Григорьевич? – с тревогой спросил Артем Виноградов. – Честно говоря, я ничего не понимаю… Я же рассказы Зощенко с эстрады читаю. Что я теперь буду читать? И почему они антисоветские? Почему они на службе у буржуазной пропаганды?
– А как можно назвать Анну Ахматову беспросветным нытиком, проповедующим безнравственность? – тихо проговорил Осип Ефремович. – А у нас Ахматову читает Родненко. Три стихотворения читает. И номер идет на бис в любой аудитории. Что теперь Родненко будет читать? Вообще, что я теперь буду делать? Как я буду формировать репертуар? Я поставлю какого-нибудь сатирика, а он окажется безродным космополитом? Сумасшедший дом, да и только! И что будет дальше? Я спрашиваю вас, что будет дальше?
– Чем дальше в лес, тем больше дров, – прогудел Дормидонт Павлович.
Они расселись за столом, освещенные висящей над ними лампой с абажуром, и все молча уставились на Мессинга. Мессинг приложил палец к губам и выразительно посмотрел на стены и потолок, сказал тихо:
– На полтона ниже, пожалуйста…
– Что? И здесь? – выпучил глаза Дормидонт Павлович.
– Ты тупее, чем я думал, Дормидонт, – улыбнулся Артем Виноградов. – Где же еще, как не здесь?
– Как же ты живешь тут, Вольф Григорьич? – просипел Дормидонт Павлович.
– А где мне прикажешь жить, милейший Дормидонт Павлович? Квартиру не дают… Живу вот и даже за номер не плачу..
– А кто платит? – спросил Осип Ефремович.
– А я откуда знаю? – вскинулся Мессинг. – Я могу только догадываться.
Осип Ефремович захихикал и погрозил Мессингу пальцем.
Аида Михайловна принесла поднос с чашками, заварным чайником, вазочками с печеньем и вареньем, стала молча составлять все на стол. Потом также молча разлила по чашкам заварку, принесла чайник с кипятком и наполнила до самого верха, раздала всем ложки и блюдца для варенья. Гости принялись чаевничать.
– А как теперь Шаляпина петь? – вдруг тихо спросил Дормидонт Павлович.
– Про Шаляпина там ничего не говорится.
– Ну как же, по всем статьям – космополит, враг советской власти… – развел руками Дормидонт Павлович.
– А я весь репертуар представлю в цензуру: что разрешат, то и будете исполнять, – буркнул Осип Ефремович. – И голова болеть не будет.
– Боже мой, как мне все это надоело… – тихо простонал Артем Виноградов, качая головой. – И для чего все это делается, кто мне объяснит?
– А по – моему, тебе все объяснили, разве нет? – сказал Дормидонт Павлович. – Делай что приказано и не нуди! А будешь нудить – пожалте бриться…
– Ну хватит, хватит! – пристукнул по столу ладонью Осип Ефремович.
И все замолчали: пили чай, зачерпывали маленькими ложечками варенье, сопели и вздыхали. И старались не смотреть друг на друга. Наконец Осип Ефремович сказал тоном, не допускающим возражений:
– В стране ничего не делается без ведома товарища Сталина. И если про Ахматову, Зощенко и других так написано в «Правде» и написал это товарищ Жданов, значит, и товарищ Сталин знает об этом и одобрил эту статью. Вождь ошибаться не может. В ответ никто не проронил ни слова. Осип Ефремович попытался заглянуть в глаза своим артистам, но все поспешно отводили взгляды в сторону. Только Мессинг сказал:
– Наверное, я мог бежать от фашистов в другие страны… хотя бы в Индию… или Южную Америку, но я решил жить в СССР. Я поверил товарищу Сталину и буду верить ему всегда…
И вновь ответом ему было молчание. Аида Михайловна заботливо подливала всем чай.
– Их теперь, наверное, арестуют? – тихо спросил Артем Виноградов.
– Давайте лучше о женщинах! – гулко сказал Дормидонт Павлович.
– Ах, оставьте вы! – Артем вскочил из-за стола, нервно заходил по номеру. – Я надеялся… я думал… люди столько пережили за эту страшную войну., столько смертей, крови, страданий… столько оборвавшихся молодых жизней… Я думал, после всей этой страшной войны люди станут добрее друг к другу, роднее, ближе… Ведь мы вместе победили. А что получается? – Он резко остановился, уставился на товарищей больными страдающими глазами.
– Что же получается? – спросил Дормидонт Павлович.
– Не знаю… ничего не понимаю! – он шлепнул себя ладонями по голове и вновь заходил по номеру.
Остановился возле буфета, оперся на него рукой и стал смотреть в окно, машинально забарабанив пальцами по стенке буфета. Потом пальцы Виноградова машинально нащупали радио, стоявшее на буфете, и машинально же повернули ручку тумблера. И сразу же на весь номер зазвучал бодрый голос диктора:
– В заключение наших спортивных новостей можем сообщить, что хоккейная команда ВВС завтра отправляется в Свердловск, где встретится в товарищеском матче с командой спортивного клуба Южно-Уральского военного округа. Партия и правительство после войны особое внимание уделяют развитию спорта. С командой хоккеистов ВВС летит генерал-лейтенант Василий Сталин. Василий Иосифович огромное внимание уделяет спорту в Военно-воздушных силах…
Мессинг слушал радио вполуха, но прозвучавшее имя Василия Сталина заставило его вздрогнуть:
– Что там сказали? Василий Сталин? Куда летит?
– С командой хоккеистов ВВС, – ответил Дормидонт Павлович. – Я слышал, он покровительствует футболистам и хоккеистам. Души в них не чает…
– Куда летит? – вновь спросил Мессинг. – В Свердловск? Самолетом?
– В Свердловск. На самолете. Там у них товарищеский матч… – ответил Дормидонт Павлович.
– Ладно, братцы, пора мне и в Москонцерт заглянуть. Любезнейшая и очаровательнейшая Аида Михайловна, позвольте поблагодарить за прекрасный чай и варенье, за теплоту души… – Осип Ефремович посмотрел на часы и встал из-за стола. – Дормидонт, тебе со мной тоже надо бы поехать в Москонцерт. Гастроли у нас через две недели, а репертуар ваш еще уточнять и уточнять…
Дормидонт Павлович молча поднялся, поклонился Аиде Михайловне, поцеловал у нее руку:
– Спасибо за чай…
– Да, и мне пора… – очнулся от мыслей Артем Виноградов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118