– Вольф Григорьевич, всего наилучшего…
Мессинг встал, пожал Виноградову руку, сказал тихо:
– Не надо отчаиваться, Артем…
– А что надо? – невесело улыбнулся Виноградов. – Не отчаиваться? Легко сказать, да трудно сделать…
– Все образуется… – Он положил ему руку на плечо. – Ведь у нас бывало и похуже…
– Тебе виднее, Вольф Григорьевич, – вновь невесело улыбнулся Виноградов. – Ты у нас один сквозь время видишь. А я… я вот буду басни читать! – вдруг тряхнул головой Артем и победоносно на всех посмотрел. – А что? Давно пора переходить на эзопов язык! Хоть и в кармане, а все равно фига!
– Давай! И твой эзопов язык засунет тебя в далеко не эзопову жопу, гы-гы-гы… – гулко заржал Дормидонт Павлович.
– Прекратите вы, труба иерихонская… – брезгливо поморщился Артем Виноградов.
– Когда, вы сказали, гастроли? – спросила Аида Михайловна, прощаясь с Осипом Ефремовичем.
– Должны быть через две недели, а там как Бог даст… – развел руками администратор. – Сами видите, что творится… Нужно заново утверждать весь репертуар.
– И Вольфу Григорьевичу тоже? – спросил Дормидонт Павлович.
– А вот ему не надо! – почти со злостью ответил Осип Ефремович. – Вольф Григорьевич не вам чета!
Они попрощались в прихожей. Закрыв дверь, Аида Михайловна вошла в номер и удивилась, не увидев там Мессинга. Она прошла в спальню и обнаружила его лежащим на кровати, на спине, с закрытыми глазами.
– Что-то случилось, Вольф?
Мессинг не отвечал, лежал неподвижно.
– Ты услышал что-то про Василия Сталина? – снова спросила Аида Михайловна.
Мессинг резко поднялся и вышел в гостиную, подошел к тумбочке с телефоном, положил руку на трубку и замер, не решаясь ее снять. Аида Михайловна стояла в дверях спальни и с тревогой наблюдала за его действиями. Наконец Мессинг снял трубку и набрал совсем короткий номер.
– Алло, простите, это приемная товарища Сталина? Это Мессинг Вольф Григорьевич. У меня настоятельная просьба, товарищ Поскребышев. Вы не могли бы соединить меня с товарищем Сталиным? Нет, я не сошел с ума. Это очень важно. Да, он дал мне этот телефон при нашей последней встрече, сказал звонить при срочной надобности. Я бы не стал по пустякам беспокоить его, но это очень важно. Речь идет о его сыне Василии… Спасибо, жду… – И Мессинг замер с трубкой в руке, глядя в окно.
Аида Михайловна все так же стояла в дверях спальни и молчала. Наконец Мессинг встрепенулся:
– Да, товарищ Поскребышев. Живу там же… в гостинице «Москва». Да, с тех пор… Хорошо, я буду на месте… – Он положил трубку и посмотрел на жену. – За мной сейчас приедут…
Аида Михайловна подошла к столу, налила себе чаю, отпила глоток и медленно сказала:
– Если бы ты знал, как все это печально…
– Что именно? – спросил Мессинг.
– Тебя так встревожила судьба Василия Сталина, что ты стал звонить по телефону, который даже вспоминать боялся… Ну конечно, это же Василий Иосифович… Не дай Бог с ним что-нибудь случится! Только услышал и уже успел подумать… А ты подумал, что с Зощенко может случиться? Или с Анной Ахматовой? Или с другими такими же? Или это тебе неинтересно? А вот Василий Иосифович – это да! Это важно! Это же сын самого Сталина, вождя и учителя всех народов! Неужели ты не понимаешь.
как это ужасно выглядит? Как унизительно! Для тебя, для Вольфа Мессинга!
Аида Михайловна хотела еще что-то сказать, но в дверь громко и требовательно постучали. Тут же она распахнулась, и на пороге вырос высокий офицер с капитанскими погонами на шинели, с малиновыми петлицами и околышем на фуражке. Капитан козырнул и уточнил:
– Товарищ Мессинг?
– Да, я сейчас. Одну секунду.
– Я жду вас. – Офицер исчез в коридоре, прикрыв за собой дверь.
Мессинг подошел к платяному шкафу, рывком открыл дверцы и сдернул с вешалки пальто, шляпу. Он нервно шагнул в прихожую, но с порога обернулся:
– Если бы ты знала, как ты меня сейчас оскорбила! Обидела! – он вышел, с силой захлопнув дверь.
Аида Михайловна вернулась к столу. Она отхлебнула чай и вновь пробежала глазами по строчкам лежащей перед ней газеты «Правда». Крупный заголовок гласил: «ПОСТАНОВЛЕНИЕ ЦК КПСС О ЖУРНАЛАХ „НЕВА” и “ЛЕНИНГРАД”». В который раз она перечитала строчки статьи: «товарищ Зощенко… воспевание мещанства… прославление буржуазного образа жизни… Анна Ахматова… воспевание враждебной советскому человеку идеологии упадочничества и преклонение перед западными ценностями, тоска по буржуазной России…» Аида Михайловна отшвырнула газету и уронила голову на стол, на скрещенные руки…
Мессинг сел в черный «опель-адмирал» на заднее сиденье, захлопнул дверцу, и машина тронулась с места.
…И вот он снова шел по кремлевскому коридору в сопровождении двух офицеров МГБ. В приемной Сталина его встретил Поскребышев. Вымуштрованные офицеры охраны застыли в дверях, как будто бы и не дыша…
…Сталин стоял у кресла, в которое усадил Мессинга. Погасшую трубку он держал в опущенной руке. Он спросил, как всегда, медленно:
– Вы уверены в том, что говорите, товарищ Мессинг?
– Да, товарищ Сталин… – Мессинг попытался встать из кресла, но Сталин жестом остановил его:
– Сидите, Вольф Григорьевич, сидите, пожалуйста… Значит, если он поедет в Свердловск поездом, он будет жив?
– Да, товарищ Сталин, он будет жив… – Мессинг все-таки встал из кресла.
– А остальные? – выдержав паузу, внезапно спросил Сталин.
Мессинг молчал – впервые он не знал, что отвечать, вопрос ошеломил его.
– Что же остальным спортсменам делать, Вольф Григорьевич? – повторил Сталин и медленно пошел по кабинету, опустив голову.
Мессинг молчал, и лоб его заблестел от пота.
– Значит, остальные спортсмены полетят на самолете и погибнут? – издалека, стоя у стола, спросил Сталин, и зловещая улыбка тронула его усы.
– Судьба остальных спортсменов мне неизвестна… – с трудом проговорил Мессинг.
– Вам неизвестна? – голос Сталина прозвучал насмешливо, и под усами проскользнула улыбка. – Разве такое может быть?
– Я думал только о вашем сыне, товарищ Сталин. Но рейс самолета надо, конечно, отменить, – ответил Мессинг.
– Конечно, Вольф Григорьевич… Или все-таки пусть летят самолетом? – Сталин замолчал и пронзительно посмотрел на Мессинга.
– Думаю, лучше будет, если вся команда поедет поездом… Поездом, товарищ Сталин.
– Это хорошо, Вольф Григорьевич, что вы так близко к сердцу приняли судьбу моего сына… Это, наверное, происходит потому, что вы близко принимаете к сердцу., мою судьбу?
– Ваша судьба не вызывает у меня тревоги, товарищ Сталин, – ответил Мессинг. – Как и судьба страны, которая стала мне второй родиной… благодаря вам, товарищ Сталин.
Сталин долго смотрел на Мессинга. За его спиной на стене висела громадная карта Советского Союза.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118
Мессинг встал, пожал Виноградову руку, сказал тихо:
– Не надо отчаиваться, Артем…
– А что надо? – невесело улыбнулся Виноградов. – Не отчаиваться? Легко сказать, да трудно сделать…
– Все образуется… – Он положил ему руку на плечо. – Ведь у нас бывало и похуже…
– Тебе виднее, Вольф Григорьевич, – вновь невесело улыбнулся Виноградов. – Ты у нас один сквозь время видишь. А я… я вот буду басни читать! – вдруг тряхнул головой Артем и победоносно на всех посмотрел. – А что? Давно пора переходить на эзопов язык! Хоть и в кармане, а все равно фига!
– Давай! И твой эзопов язык засунет тебя в далеко не эзопову жопу, гы-гы-гы… – гулко заржал Дормидонт Павлович.
– Прекратите вы, труба иерихонская… – брезгливо поморщился Артем Виноградов.
– Когда, вы сказали, гастроли? – спросила Аида Михайловна, прощаясь с Осипом Ефремовичем.
– Должны быть через две недели, а там как Бог даст… – развел руками администратор. – Сами видите, что творится… Нужно заново утверждать весь репертуар.
– И Вольфу Григорьевичу тоже? – спросил Дормидонт Павлович.
– А вот ему не надо! – почти со злостью ответил Осип Ефремович. – Вольф Григорьевич не вам чета!
Они попрощались в прихожей. Закрыв дверь, Аида Михайловна вошла в номер и удивилась, не увидев там Мессинга. Она прошла в спальню и обнаружила его лежащим на кровати, на спине, с закрытыми глазами.
– Что-то случилось, Вольф?
Мессинг не отвечал, лежал неподвижно.
– Ты услышал что-то про Василия Сталина? – снова спросила Аида Михайловна.
Мессинг резко поднялся и вышел в гостиную, подошел к тумбочке с телефоном, положил руку на трубку и замер, не решаясь ее снять. Аида Михайловна стояла в дверях спальни и с тревогой наблюдала за его действиями. Наконец Мессинг снял трубку и набрал совсем короткий номер.
– Алло, простите, это приемная товарища Сталина? Это Мессинг Вольф Григорьевич. У меня настоятельная просьба, товарищ Поскребышев. Вы не могли бы соединить меня с товарищем Сталиным? Нет, я не сошел с ума. Это очень важно. Да, он дал мне этот телефон при нашей последней встрече, сказал звонить при срочной надобности. Я бы не стал по пустякам беспокоить его, но это очень важно. Речь идет о его сыне Василии… Спасибо, жду… – И Мессинг замер с трубкой в руке, глядя в окно.
Аида Михайловна все так же стояла в дверях спальни и молчала. Наконец Мессинг встрепенулся:
– Да, товарищ Поскребышев. Живу там же… в гостинице «Москва». Да, с тех пор… Хорошо, я буду на месте… – Он положил трубку и посмотрел на жену. – За мной сейчас приедут…
Аида Михайловна подошла к столу, налила себе чаю, отпила глоток и медленно сказала:
– Если бы ты знал, как все это печально…
– Что именно? – спросил Мессинг.
– Тебя так встревожила судьба Василия Сталина, что ты стал звонить по телефону, который даже вспоминать боялся… Ну конечно, это же Василий Иосифович… Не дай Бог с ним что-нибудь случится! Только услышал и уже успел подумать… А ты подумал, что с Зощенко может случиться? Или с Анной Ахматовой? Или с другими такими же? Или это тебе неинтересно? А вот Василий Иосифович – это да! Это важно! Это же сын самого Сталина, вождя и учителя всех народов! Неужели ты не понимаешь.
как это ужасно выглядит? Как унизительно! Для тебя, для Вольфа Мессинга!
Аида Михайловна хотела еще что-то сказать, но в дверь громко и требовательно постучали. Тут же она распахнулась, и на пороге вырос высокий офицер с капитанскими погонами на шинели, с малиновыми петлицами и околышем на фуражке. Капитан козырнул и уточнил:
– Товарищ Мессинг?
– Да, я сейчас. Одну секунду.
– Я жду вас. – Офицер исчез в коридоре, прикрыв за собой дверь.
Мессинг подошел к платяному шкафу, рывком открыл дверцы и сдернул с вешалки пальто, шляпу. Он нервно шагнул в прихожую, но с порога обернулся:
– Если бы ты знала, как ты меня сейчас оскорбила! Обидела! – он вышел, с силой захлопнув дверь.
Аида Михайловна вернулась к столу. Она отхлебнула чай и вновь пробежала глазами по строчкам лежащей перед ней газеты «Правда». Крупный заголовок гласил: «ПОСТАНОВЛЕНИЕ ЦК КПСС О ЖУРНАЛАХ „НЕВА” и “ЛЕНИНГРАД”». В который раз она перечитала строчки статьи: «товарищ Зощенко… воспевание мещанства… прославление буржуазного образа жизни… Анна Ахматова… воспевание враждебной советскому человеку идеологии упадочничества и преклонение перед западными ценностями, тоска по буржуазной России…» Аида Михайловна отшвырнула газету и уронила голову на стол, на скрещенные руки…
Мессинг сел в черный «опель-адмирал» на заднее сиденье, захлопнул дверцу, и машина тронулась с места.
…И вот он снова шел по кремлевскому коридору в сопровождении двух офицеров МГБ. В приемной Сталина его встретил Поскребышев. Вымуштрованные офицеры охраны застыли в дверях, как будто бы и не дыша…
…Сталин стоял у кресла, в которое усадил Мессинга. Погасшую трубку он держал в опущенной руке. Он спросил, как всегда, медленно:
– Вы уверены в том, что говорите, товарищ Мессинг?
– Да, товарищ Сталин… – Мессинг попытался встать из кресла, но Сталин жестом остановил его:
– Сидите, Вольф Григорьевич, сидите, пожалуйста… Значит, если он поедет в Свердловск поездом, он будет жив?
– Да, товарищ Сталин, он будет жив… – Мессинг все-таки встал из кресла.
– А остальные? – выдержав паузу, внезапно спросил Сталин.
Мессинг молчал – впервые он не знал, что отвечать, вопрос ошеломил его.
– Что же остальным спортсменам делать, Вольф Григорьевич? – повторил Сталин и медленно пошел по кабинету, опустив голову.
Мессинг молчал, и лоб его заблестел от пота.
– Значит, остальные спортсмены полетят на самолете и погибнут? – издалека, стоя у стола, спросил Сталин, и зловещая улыбка тронула его усы.
– Судьба остальных спортсменов мне неизвестна… – с трудом проговорил Мессинг.
– Вам неизвестна? – голос Сталина прозвучал насмешливо, и под усами проскользнула улыбка. – Разве такое может быть?
– Я думал только о вашем сыне, товарищ Сталин. Но рейс самолета надо, конечно, отменить, – ответил Мессинг.
– Конечно, Вольф Григорьевич… Или все-таки пусть летят самолетом? – Сталин замолчал и пронзительно посмотрел на Мессинга.
– Думаю, лучше будет, если вся команда поедет поездом… Поездом, товарищ Сталин.
– Это хорошо, Вольф Григорьевич, что вы так близко к сердцу приняли судьбу моего сына… Это, наверное, происходит потому, что вы близко принимаете к сердцу., мою судьбу?
– Ваша судьба не вызывает у меня тревоги, товарищ Сталин, – ответил Мессинг. – Как и судьба страны, которая стала мне второй родиной… благодаря вам, товарищ Сталин.
Сталин долго смотрел на Мессинга. За его спиной на стене висела громадная карта Советского Союза.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118