Вам дали неточную информацию.
— Считает ли Президент Виктора Маттиса своим другом?
— Нет. Они встречались по какому-то случаю и, как я уже сказал, мистер Маттис был крупным вкладчиком, но не является другом Президента.
— Он был самым крупным вкладчиком, не так ли?
— Я не могу этого утверждать. Еще какие-нибудь замечания?
— Нет. Надеюсь, пресс-секретарь доложит об этом завтра утром.
Они одновременно положили трубки, и Кин выключил магнитофон.
Фельдман вскочил, потирая руки.
— Я бы отдал годовой оклад, чтобы очутиться сейчас в Белом доме, — сказал он.
— Не правда ли, он был невозмутим? — сказал Грей с восхищением.
— Да уж, если можно быть невозмутимым, сидя на раскаленной сковородке.
Глава 42
Для человека, привыкшего яростно бросаться вперед и видеть, как перед ним отступают, было весьма трудно скромно войти со шляпой в руке и извиниться за то, что помешал. Он с неестественным смирением прошел через отдел новостей с К. О. Льюисом и двумя агентами в арьергарде. На нем был его обычный мятый плащ свободного покроя с поясом, туго затянутым по центру его короткой коренастой фигуры. Ничего замечательного в нем не было, но его манеры и походка не оставляли сомнений, что это человек, привыкший владеть ситуацией. Одетые в темные плащи, они оба походили на мафиози, сопровождаемых телохранителями. В кишевшем работой отделе новостей стало тихо, когда они быстро проходили через комнату. И хотя в нем не было ничего замечательного и какой бы смиренный вид он на себя ни напускал, но факт оставался фактом: Ф. Дентон Войлс прибыл сюда собственной персоной.
Небольшая возбужденная группа редакторов совещалась в маленьком коридорчике перед офисом Фельдмана. Говард Кротхэммер знал Войлса и приветствовал его, когда тот вошел. Они обменялись рукопожатием и заговорили шепотом. Фельдман разговаривал по телефону с мистером Людвигом, издателем, находившимся в Китае. Смит Кин примкнул к беседовавшим и поздоровался за руку с Войлсом и Льюисом. Два агента держались несколько поодаль.
Фельдман открыл дверь, заглянул в отдел новостей, увидел Дентона Войлса и жестом пригласил его войти. К. О. Льюис последовал за ним. Они обменялись обычными шутками, пока Смит Кин закрывал дверь, после чего все сели.
— Я знаю, что у вас есть надежное подтверждение дела о пеликанах, — сказал Войлс.
— Есть, — сказал Фельдман. — Почему бы вам вместе с мистером Льюисом не прочитать черновик статьи? Все бы стало ясно. Мы собираемся опубликовать ее через час, и репортер, мистер Грентэм, дает вам возможность прокомментировать.
— Я ценю это.
Фельдман взял копию черновика и протянул Войлсу, который осторожно ее принял. Льюис наклонился к нему, и они тут же стали читать.
— Мы выйдем, — сказал Фельдман. — Можете не торопиться.
Они с Кином вышли из офиса и прикрыли дверь. Агенты подошли ближе.
Фельдман и Кин прошли через отдел новостей к двери конференц-зала. В холле стояли два здоровенных охранника. Когда редакторы вошли. Грей и Дарби были одни.
— Тебе нужно позвонить в “Уайт и Блазевич”, — сказал Фельдман.
— Я ждал тебя.
Они собрали разбросанные бумаги. Кротхэммер на минутку вышел, и Кин подал телефон Дарби. Грей набрал номер.
— Марта Вельмано, пожалуйста, — попросил Грей. — Да, это Грей Грентэм из “Вашингтон пост”. Мне нужно поговорить с ним. Это срочно.
— Минутку, — сказала секретарша. В следующий момент к телефону подошла другая секретарша.
— Офис мистера Вельмано.
Грей опять назвался и попросил к телефону босса.
— Он на совещании, — сказала она.
— И я тоже, — ответил Грей. — Сходите туда, скажите ему, кто я и что его фотография будет на первой странице газеты в ближайшем номере.
— Хорошо, сэр.
Через несколько секунд раздался голос Вельмано:
— Слушаю. В чем дело?
Грей представился в третий раз и объяснил, что их разговор записывается на пленку.
— Знаю, — огрызнулся Вельмано.
— Сегодня утром мы огласим дело, касающееся вашего клиента, Виктора Маттиса, и его участия в убийстве судей Розенберга и Дженсена.
— Прекрасно! А мы будем преследовать вас в судебном порядке в течение последующих двадцати лет. Вы не в своем уме, приятель. “Пост” подчиняется нам.
— Да, сэр. Не забывайте, что я вас записываю.
— Можешь себе записывать! Тебя притянут как ответчика. Это будет чудесно! Виктор Маттис завладеет газетой “Вашингтон пост”! Невероятно!
Грей недоверчиво покачал головой в сторону Дарби. Редакторы улыбались, глядя в пол. Становилось довольно забавно.
— Итак, сэр, вы уже слышали о деле пеликанов? У нас есть копия.
Последовало молчание. Затем послышалось отдаленное хрипение, похожее на последний вздох издыхающего пса. И вновь молчание.
— Алло, мистер Вельмано! Вы слушаете?
— Да.
— Кроме того, у нас есть копия записки, которую вы послали Симзу Вейкфилду, датированной 28 сентября, где вы предполагаете, что положение вашего клиента значительно улучшится, если Розенберг и Дженсен будут устранены из суда. Мы имеем источник, который говорит, что эта мысль была результатом исследований, проведенных человеком по кличке Эйнштейн, сидящим, как я надеюсь, в библиотеке на шестом этаже.
Опять молчание. Грей продолжал:
— Статья уже готова к печати, но я хочу дать вам шанс прокомментировать события. Итак, вы будете комментировать, мистер Вельмано?
— У меня болит голова.
— Хорошо. Что еще?
— Вы обнародуете записку слово в слово?
— Непременно.
— И поместите мою фотографию?
— Да, ту, старую, на слушании в Сенате.
— Сукин сын!
— Благодарю вас. Что еще?
— Как я понял, вы выжидали до пяти часов. Если бы вы позвонили часом раньше, мы смогли бы успеть в суд, чтобы положить всему этому конец и остановить проклятый процесс.
— Совершенно верно, сэр. Так было задумано.
— Сукин сын!!
— Хорошо!
— Но вы ведь не хотите погубить людей, не правда ли? — Голос его вдруг стал жалким и заплетающимся. Поистине трогательная забота! Грей дважды напоминал ему про магнитофон, но Вельмано был слишком потрясен, чтобы помнить об этом.
— О нет, сэр! Что еще?
— Скажите Джексону Фельдману, что в девять утра мы подадим в суд, как только откроется здание суда.
— Передам. Вы отрицаете, что написали записку?
— Разумеется.
— И отрицаете существование этой записки?
— Это фальшивка.
— Судебного дела не будет, мистер Вельмано. Думаю, что и вы знаете это. Молчание. Затем опять:
— Сукин сын!
Щелкнул рычаг, и они некоторое время слушали его замирающий звук. Они с недоверчивыми улыбками смотрели друг на друга.
— Дарби, вы не хотите стать журналисткой? — спросил Смит Кин.
— Конечно, это забавно, — ответила она, — но вчера меня дважды чуть не схватили за горло. Так что, благодарю покорно.
Фельдман встал и указал на магнитофон.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103
— Считает ли Президент Виктора Маттиса своим другом?
— Нет. Они встречались по какому-то случаю и, как я уже сказал, мистер Маттис был крупным вкладчиком, но не является другом Президента.
— Он был самым крупным вкладчиком, не так ли?
— Я не могу этого утверждать. Еще какие-нибудь замечания?
— Нет. Надеюсь, пресс-секретарь доложит об этом завтра утром.
Они одновременно положили трубки, и Кин выключил магнитофон.
Фельдман вскочил, потирая руки.
— Я бы отдал годовой оклад, чтобы очутиться сейчас в Белом доме, — сказал он.
— Не правда ли, он был невозмутим? — сказал Грей с восхищением.
— Да уж, если можно быть невозмутимым, сидя на раскаленной сковородке.
Глава 42
Для человека, привыкшего яростно бросаться вперед и видеть, как перед ним отступают, было весьма трудно скромно войти со шляпой в руке и извиниться за то, что помешал. Он с неестественным смирением прошел через отдел новостей с К. О. Льюисом и двумя агентами в арьергарде. На нем был его обычный мятый плащ свободного покроя с поясом, туго затянутым по центру его короткой коренастой фигуры. Ничего замечательного в нем не было, но его манеры и походка не оставляли сомнений, что это человек, привыкший владеть ситуацией. Одетые в темные плащи, они оба походили на мафиози, сопровождаемых телохранителями. В кишевшем работой отделе новостей стало тихо, когда они быстро проходили через комнату. И хотя в нем не было ничего замечательного и какой бы смиренный вид он на себя ни напускал, но факт оставался фактом: Ф. Дентон Войлс прибыл сюда собственной персоной.
Небольшая возбужденная группа редакторов совещалась в маленьком коридорчике перед офисом Фельдмана. Говард Кротхэммер знал Войлса и приветствовал его, когда тот вошел. Они обменялись рукопожатием и заговорили шепотом. Фельдман разговаривал по телефону с мистером Людвигом, издателем, находившимся в Китае. Смит Кин примкнул к беседовавшим и поздоровался за руку с Войлсом и Льюисом. Два агента держались несколько поодаль.
Фельдман открыл дверь, заглянул в отдел новостей, увидел Дентона Войлса и жестом пригласил его войти. К. О. Льюис последовал за ним. Они обменялись обычными шутками, пока Смит Кин закрывал дверь, после чего все сели.
— Я знаю, что у вас есть надежное подтверждение дела о пеликанах, — сказал Войлс.
— Есть, — сказал Фельдман. — Почему бы вам вместе с мистером Льюисом не прочитать черновик статьи? Все бы стало ясно. Мы собираемся опубликовать ее через час, и репортер, мистер Грентэм, дает вам возможность прокомментировать.
— Я ценю это.
Фельдман взял копию черновика и протянул Войлсу, который осторожно ее принял. Льюис наклонился к нему, и они тут же стали читать.
— Мы выйдем, — сказал Фельдман. — Можете не торопиться.
Они с Кином вышли из офиса и прикрыли дверь. Агенты подошли ближе.
Фельдман и Кин прошли через отдел новостей к двери конференц-зала. В холле стояли два здоровенных охранника. Когда редакторы вошли. Грей и Дарби были одни.
— Тебе нужно позвонить в “Уайт и Блазевич”, — сказал Фельдман.
— Я ждал тебя.
Они собрали разбросанные бумаги. Кротхэммер на минутку вышел, и Кин подал телефон Дарби. Грей набрал номер.
— Марта Вельмано, пожалуйста, — попросил Грей. — Да, это Грей Грентэм из “Вашингтон пост”. Мне нужно поговорить с ним. Это срочно.
— Минутку, — сказала секретарша. В следующий момент к телефону подошла другая секретарша.
— Офис мистера Вельмано.
Грей опять назвался и попросил к телефону босса.
— Он на совещании, — сказала она.
— И я тоже, — ответил Грей. — Сходите туда, скажите ему, кто я и что его фотография будет на первой странице газеты в ближайшем номере.
— Хорошо, сэр.
Через несколько секунд раздался голос Вельмано:
— Слушаю. В чем дело?
Грей представился в третий раз и объяснил, что их разговор записывается на пленку.
— Знаю, — огрызнулся Вельмано.
— Сегодня утром мы огласим дело, касающееся вашего клиента, Виктора Маттиса, и его участия в убийстве судей Розенберга и Дженсена.
— Прекрасно! А мы будем преследовать вас в судебном порядке в течение последующих двадцати лет. Вы не в своем уме, приятель. “Пост” подчиняется нам.
— Да, сэр. Не забывайте, что я вас записываю.
— Можешь себе записывать! Тебя притянут как ответчика. Это будет чудесно! Виктор Маттис завладеет газетой “Вашингтон пост”! Невероятно!
Грей недоверчиво покачал головой в сторону Дарби. Редакторы улыбались, глядя в пол. Становилось довольно забавно.
— Итак, сэр, вы уже слышали о деле пеликанов? У нас есть копия.
Последовало молчание. Затем послышалось отдаленное хрипение, похожее на последний вздох издыхающего пса. И вновь молчание.
— Алло, мистер Вельмано! Вы слушаете?
— Да.
— Кроме того, у нас есть копия записки, которую вы послали Симзу Вейкфилду, датированной 28 сентября, где вы предполагаете, что положение вашего клиента значительно улучшится, если Розенберг и Дженсен будут устранены из суда. Мы имеем источник, который говорит, что эта мысль была результатом исследований, проведенных человеком по кличке Эйнштейн, сидящим, как я надеюсь, в библиотеке на шестом этаже.
Опять молчание. Грей продолжал:
— Статья уже готова к печати, но я хочу дать вам шанс прокомментировать события. Итак, вы будете комментировать, мистер Вельмано?
— У меня болит голова.
— Хорошо. Что еще?
— Вы обнародуете записку слово в слово?
— Непременно.
— И поместите мою фотографию?
— Да, ту, старую, на слушании в Сенате.
— Сукин сын!
— Благодарю вас. Что еще?
— Как я понял, вы выжидали до пяти часов. Если бы вы позвонили часом раньше, мы смогли бы успеть в суд, чтобы положить всему этому конец и остановить проклятый процесс.
— Совершенно верно, сэр. Так было задумано.
— Сукин сын!!
— Хорошо!
— Но вы ведь не хотите погубить людей, не правда ли? — Голос его вдруг стал жалким и заплетающимся. Поистине трогательная забота! Грей дважды напоминал ему про магнитофон, но Вельмано был слишком потрясен, чтобы помнить об этом.
— О нет, сэр! Что еще?
— Скажите Джексону Фельдману, что в девять утра мы подадим в суд, как только откроется здание суда.
— Передам. Вы отрицаете, что написали записку?
— Разумеется.
— И отрицаете существование этой записки?
— Это фальшивка.
— Судебного дела не будет, мистер Вельмано. Думаю, что и вы знаете это. Молчание. Затем опять:
— Сукин сын!
Щелкнул рычаг, и они некоторое время слушали его замирающий звук. Они с недоверчивыми улыбками смотрели друг на друга.
— Дарби, вы не хотите стать журналисткой? — спросил Смит Кин.
— Конечно, это забавно, — ответила она, — но вчера меня дважды чуть не схватили за горло. Так что, благодарю покорно.
Фельдман встал и указал на магнитофон.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103