Президент медленно подошел к дивану.
— Почему бы тебе не позвонить Грентэму? Просвети его мозги. Посмотри, что он знает. Если он блефует, это будет очевидно. Как ты думаешь?
— Не знаю.
— Ты ведь говорил с ним раньше? Грентэма все знают.
Теперь Коул расхаживал позади дивана.
— Да, я говорил с ним. Но если я сейчас ни с того, ни с сего позвоню, он начнет подозревать.
— Да, я думаю, ты прав, — Президент присел на один край дивана, а Коул — на другой.
— А что может произойти дальше? — наконец спросил Президент.
— В дело может быть втянут наш друг. Вы попросили Войлса замять дело. Наш друг может появиться в прессе, тогда Войлс поджимает хвост и говорит, что вы приказали ему следить за другими подозреваемыми и игнорировать нашего друга. “Пост” неистовствует и еще раз поливает нас грязью. И мы можем забыть про перевыборы.
— Что-нибудь еще?
Коул секунду подумал.
— Да, все это чепуха и не стоит выеденного яйца. Это дело — фантазия. Грентэм ничего не найдет, а я опаздываю на рабочее совещание. — Он направился к двери. — У меня партия в сквош в обед. Буду в час.
Президент посмотрел на закрывающуюся дверь и вздохнул с облегчением. На обед у него была запланирована партия с восемнадцатью лунками, так что забыть к черту эту историю с пеликанами. Если Коул не волнуется, то и ему нечего тревожиться.
Он нажал несколько цифр на телефоне, терпеливо подождал, и на линии появился Боб Гмински. Директор ЦРУ был ужасным игроком в гольф, одним из немногих, которых Президент мог повергнуть, и он пригласил его на игру. Конечно, сказал Гмински, человек, у которого была тысяча дел. Это ведь был Президент, и он будет польщен присоединиться к нему.
— Между прочим. Боб, как там с этим делом о пеликанах в Новом Орлеане?
Гмински прочистил горло и постарался выглядеть спокойным:
— Да, шеф, я сказал Флетчеру Коулу, что это чрезвычайно убедительное и изящное произведение искусства. Я думаю, что его автору следует забыть о юридическом колледже и начать карьеру романиста. Ха, ха, ха.
— Отлично, Боб. Тогда все.
— Мы продолжаем расследование.
— Увидимся в три, — Президент повесил трубку и сразу пошел за своей клюшкой.
Глава 25
На протяжении нескольких сот метров Ривервокс идет вдоль реки и всегда переполнена людьми. Она битком набита двумя сотнями магазинов, кафе и ресторанов, которые расположены в двух уровнях, в большинстве случаев под одной и той же крышей, и у некоторых из них двери выходят прямо на дощатый помост, идущий вдоль пляжа. Ривервокс расположена у начала Пойдрэс-стрит, на расстоянии десятка метров от Квартала.
Она прибыла к одиннадцати и потягивала кофе-эсп-рессо в задней части крошечного бистро, пытаясь читать газету и казаться спокойной, Френчменс Бенд находился за углом, на один уровень ниже. Она нервничала, и эспрессо не помогало.
В кармане у нее лежал список всего того, что необходимо сделать, определенные действия в определенные моменты, даже слова и фразы, которые она выучила на тот случай, если дела пойдут плохо и Верхик выйдет из-под контроля. Она поспала два часа и потратила остальное время на вычерчивание диаграмм и временных таблиц. Если она умрет, то не от недостатка приготовлений.
Она не могла доверять Гэвину Верхику. Он работал в агентстве, которое должно было следить за соблюдением законов, однако иногда руководствовалось своими собственными правилами. Он исполнял приказы человека, в прошлом которого была паранойя и грязные дела. Его босс отчитывался Президенту от имени администрации, которой руководили идиоты. У Президента были богатые и непорядочные друзья, которые давали ему большие деньги.
Но в этот момент, боже, в этот момент, больше некому было доверять. После этих пяти дней и двух случаев, когда она чудом избежала смерти, она сдается. Новый Орлеан потерял для нее всякую прелесть. Ей была нужна помощь, и если уж ей пришлось довериться копам, то фэбээровцы были не хуже других.
Одиннадцать сорок пять. Она заплатила за эспрессо, подождала, пока появится толпа покупателей и пристроилась позади них. В тот момент, когда она проходила мимо входа в магазин Френчменс Бенд, где ее друг должен был ждать через десять минут, в нем бродила дюжина покупателей. Она юркнула в книжный магазин, расположенный через две двери. По соседству было по крайней мере три магазина, гае она могла заниматься покупками и прятаться и откуда можно было наблюдать за входной дверью Френчменс Бенд. Она выбрала книжный, потому что там продавцы не торопили клиентов и заранее предполагалось, что покупатели будут убивать время. Сначала она взглянула на журналы, затем, за три минуты до того момента, когда было необходимо идти, она прошла между двумя рядами полок с кулинарными книгами и стала высматривать Гэвина.
Томас говорил, что он никогда не приходит вовремя. Опоздать на час было для него привычным делом, но она даст ему пятнадцать минут, а потом уйдет.
Она ждала его ровно к полудню, и вот он появился. Тонкий черный свитер, красная бейсбольная шапочка, свернутая газета. Он был немного более худощавым, чем она ожидала, но он мог сбросить несколько килограммов. Сердце у нее выскакивало из груди. Успокойся, сказала она себе. Успокойся, черт тебя подери.
Перед собой она держала кулинарную книгу и смотрела поверх нее. У него были седые волосы и темная кожа. Глаза были скрыты темными очками. Он нервно и суетливо двигался и выглядел обеспокоенным. Такое же впечатление он производил, когда звонил по телефону. Он перекладывал газету из руки в руку, переминался с ноги на ногу и нервно озирался.
С ним все было в порядке. Ей понравилось, как он выглядит. У него был уязвимый и непрофессиональный вид, и все говорило, что он тоже испугался.
Через пять минут он прошел через дверь, так, как ему и было сказано, и пошел вправо, вглубь магазина.
* * *
Хамел был готов к встрече со смертью. Много раз он был близок к ней, но никогда ее не боялся. И после тридцати лет ее ожидания ничего, абсолютно ничего, не могло держать его в напряжении. Его немного волновал секс, вот и все. Поединок был искусством. Судорожные движения были поддельными. Он выжил в борьбе один на один с соперниками, которые были почти такими же талантливыми, как и он, и, конечно, он мог справиться с этим маленьким рандеву с отчаявшимся ребенком. Он перебирал куртки сафари и старался казаться нервным.
В кармане у него был носовой платок, потому что он внезапно схватил насморк, и его голос стал немного грубым и скрипучим. Он прослушал запись сотню раз, и был уверен, что у него были интонация, ритм и легкий среднезападный акцент. Но Верхик говорил немного в нос; отсюда появился платок из-за насморка.
Было трудно позволить кому-либо приближаться к себе сзади, но он знал, что должен это сделать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103