Право меня больше не привлекает.
— Почему ты хотела стать юристом?
— Идеализм. И деньги. Думала, смогу изменить мир, и мне еще за это заплатят.
— Но юристов уже и так, как собак нерезаных. Какого черта эти умненькие школьники все еще идут на юридические факультеты?
— Ясно почему. Алчность. Хотят иметь “БМВ” и золотые кредитные карточки. Если ты поступил на хороший юридический факультет, попал в десять процентов сильнейших выпускников и получил место в большой фирме, то через каких-то несколько лет будешь получать шестизначную цифру, и со временем она будет только расти. Это гарантировано. К тридцати пяти ты станешь компаньоном и будешь получать, по меньшей мере, двести тысяч в год. Некоторые получают намного больше.
— А остальные девяносто процентов?
— С ними дело обстоит хуже. Им достаются объедки.
— Большинство юристов, которых я знаю, ненавидят свою работу. Они предпочли бы заниматься чем-нибудь другим.
— Но не могут бросить из-за денег. Даже никудышный юрист в маленькой конторе после десяти лет практики зарабатывает сто тысяч в год. Он может ненавидеть свою работу, но где еще он получит столько денег?
— Не люблю юристов.
— А от репортеров, конечно, все в восторге. Замечено неплохо.
Грей взглянул на часы, затем взял телефон. Он набрал номер Кина. Кин прочел ему некролог и статью в “Пост” о бессмысленном уличном убийстве молодого юриста. Грей по ходу делал заметки.
— Еще кое-что, — сказал Кин. — Фельдман очень беспокоится о твоей безопасности. Сегодня у себя в офисе он ждал новостей о тебе и напустил в штаны, не получив ничего. Постарайся все-таки доложить ему до полудня завтра. Ты понял?
— Постараюсь.
— Постараться недостаточно. Грей. Мы тут все очень нервничаем.
— Что “Таймс”, сосут из пальца?
— Сейчас меня не волнует “Таймс”. Меня больше волнуете вы оба, ты и девушка.
— С нами все в порядке. Все прекрасно. Что у тебя еще?
— За последние три часа для тебя поступило три сообщения от человека по имени Клив. Говорит, что он полицейский. Ты его знаешь?
— Да.
— Так вот, он хочет встретиться с тобой вечером. Говорит, это срочно.
— Я позвоню ему позже.
— Хорошо. Смотрите, детки, поосторожнее там. Мы будем здесь допоздна, так что звони.
Грей опустил трубку и посмотрел на свои записи. Было почти семь часов.
— Я поеду встречусь с миссис Морган. Хочу, чтобы ты оставалась здесь.
Она села между подушками и обхватила колени.
— Лучше, я тоже пойду.
— А что, если за домом следят? — спросил он.
— С какой стати они станут следить за домом? Он мертв.
— Может, они насторожились после того, как сегодня появился загадочный клиент и искал его. Даже мертвый он привлекает внимание.
Минуту она думала над этим.
— Нет, я еду.
— Это слишком рискованно, Дарби.
— Не говори мне ничего про риск. Двенадцать дней я хожу по краю пропасти и еще жива. Это будет несложно.
Он ждал ее у двери.
— Кстати, где я проведу ночь сегодня?
— В отеле Джефферсон.
— У тебя есть номер телефона?
— А как ты думаешь?
— Да, глупый вопрос.
* * *
Частный реактивный самолет с Эдвином Снеллером на борту приземлился в Национальном аэропорту в Вашингтоне в начале восьмого. Он был рад, что покинул Нью-Йорк. Он провел там шесть дней, мечась по своему номеру в “Плазе”. Почти целую неделю его люди проверяли отели, следили за аэропортами, ходили по улицам, и они прекрасно понимали, что зря тратят время, но приказ есть приказ. Им было сказано оставаться там, пока что-нибудь не произойдет, что позволит им действовать дальше. Глупо пытаться найти девчонку на Манхэттене, но вдруг она допустит ошибку, например, позвонит по телефону или воспользуется пластиковой кредитной карточкой, так что ее можно будет вычислить, и тогда они будут на месте.
Она не сделала ни одной ошибки вплоть до сегодняшнего дня, в два тридцать, когда ей понадобились деньги, и она воспользовалась счетом. Они знали, что так случится, особенно если она намеревалась покинуть страну и боялась пользоваться пластиковой кредитной карточкой. На каком-то этапе ей понадобятся наличные, и она вынуждена будет перевести их телеграфом, так как банк находился в Новом Орлеане, а ее там не было. Клиент Снеллера имел восьмипроцентную долю в банке; двенадцать миллионов долларов не такая уж большая доля, но этого достаточно, чтобы заставить колеса крутиться. В три с минутами ему позвонили из Фрипорта.
Они не ожидали, что она объявится в Вашингтоне. Это умная девочка, она бежит от неприятностей, а не ищет их. И чего уж они совсем не ожидали, так это того, что она свяжется с репортером. Это не приходило им в голову, а теперь казалось так логично. Ситуация была более чем критическая.
Пятнадцать тысяч были переведены с ее счета на его счет, и вот Снеллер опять за работой. С ним были двое. Еще один частный реактивный самолет был на пути из Майами. Он незамедлительно попросил выделить ему еще десять человек. Если им и придется поработать, то быстро. Нельзя терять ни секунды.
Снеллер был настроен не очень оптимистично. Когда Хамел был в их команде, все казалось выполнимым. Он убил Розенберга и Дженсена так чисто, а затем исчез, не оставив никаких следов. А теперь он мертв, получив пулю в лоб из-за какой-то маленькой недотроги-студентки.
* * *
Дом Морганов находился в уютном предместье в Александрии.
Район был богатый, население преимущественно молодое, в каждом дворике двухколесные и трехколесные велосипеды.
На дорожке у дома стояли три машины. На одной был номер штата Огайо. Грей позвонил в дверь и окинул взглядом улицу. Ничего подозрительного.
Пожилой человек слегка приоткрыл дверь.
— Да? — мягко сказал он.
— Я Грей Грентэм из “Вашингтон пост”, а это моя ассистентка — Сара Джэкобс.
Дарби постаралась улыбнуться. Грей продолжал:
— Мы хотели бы поговорить с миссис Морган.
— Не думаю, что это возможно.
— Пожалуйста. Это очень важно. Он внимательно посмотрел на них.
— Подождите минутку.
Закрыл дверь и исчез. Дом был с узким деревянным крыльцом, над которым была небольшая веранда. Они стояли в темноте, и их не было видно с улицы. Мимо медленно проехала машина. Дверь открылась.
— Я Том Купчек, ее отец. Она не хочет говорить. Грей понимающе кивнул.
— Это займет не более пяти минут, я обещаю. Он поднялся на крыльцо и закрыл за собой дверь.
— Вы, наверное, плохо слышите. Я сказал, она не хочет говорить.
— Я слышал, мистер Купчек. И уважаю ее право на частную жизнь. Я знаю, через что ей пришлось пройти.
— Это с какого же времени вы, репортеры, стали уважать право людей на частную жизнь?
Мистера Купчека, очевидно, было очень легко вывести из равновесия. Еще чуть-чуть, и он взорвется.
Грей сохранял спокойствие. Дарби слегка подалась назад. На ее долю за этот день выпало и так слишком много скандалов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103
— Почему ты хотела стать юристом?
— Идеализм. И деньги. Думала, смогу изменить мир, и мне еще за это заплатят.
— Но юристов уже и так, как собак нерезаных. Какого черта эти умненькие школьники все еще идут на юридические факультеты?
— Ясно почему. Алчность. Хотят иметь “БМВ” и золотые кредитные карточки. Если ты поступил на хороший юридический факультет, попал в десять процентов сильнейших выпускников и получил место в большой фирме, то через каких-то несколько лет будешь получать шестизначную цифру, и со временем она будет только расти. Это гарантировано. К тридцати пяти ты станешь компаньоном и будешь получать, по меньшей мере, двести тысяч в год. Некоторые получают намного больше.
— А остальные девяносто процентов?
— С ними дело обстоит хуже. Им достаются объедки.
— Большинство юристов, которых я знаю, ненавидят свою работу. Они предпочли бы заниматься чем-нибудь другим.
— Но не могут бросить из-за денег. Даже никудышный юрист в маленькой конторе после десяти лет практики зарабатывает сто тысяч в год. Он может ненавидеть свою работу, но где еще он получит столько денег?
— Не люблю юристов.
— А от репортеров, конечно, все в восторге. Замечено неплохо.
Грей взглянул на часы, затем взял телефон. Он набрал номер Кина. Кин прочел ему некролог и статью в “Пост” о бессмысленном уличном убийстве молодого юриста. Грей по ходу делал заметки.
— Еще кое-что, — сказал Кин. — Фельдман очень беспокоится о твоей безопасности. Сегодня у себя в офисе он ждал новостей о тебе и напустил в штаны, не получив ничего. Постарайся все-таки доложить ему до полудня завтра. Ты понял?
— Постараюсь.
— Постараться недостаточно. Грей. Мы тут все очень нервничаем.
— Что “Таймс”, сосут из пальца?
— Сейчас меня не волнует “Таймс”. Меня больше волнуете вы оба, ты и девушка.
— С нами все в порядке. Все прекрасно. Что у тебя еще?
— За последние три часа для тебя поступило три сообщения от человека по имени Клив. Говорит, что он полицейский. Ты его знаешь?
— Да.
— Так вот, он хочет встретиться с тобой вечером. Говорит, это срочно.
— Я позвоню ему позже.
— Хорошо. Смотрите, детки, поосторожнее там. Мы будем здесь допоздна, так что звони.
Грей опустил трубку и посмотрел на свои записи. Было почти семь часов.
— Я поеду встречусь с миссис Морган. Хочу, чтобы ты оставалась здесь.
Она села между подушками и обхватила колени.
— Лучше, я тоже пойду.
— А что, если за домом следят? — спросил он.
— С какой стати они станут следить за домом? Он мертв.
— Может, они насторожились после того, как сегодня появился загадочный клиент и искал его. Даже мертвый он привлекает внимание.
Минуту она думала над этим.
— Нет, я еду.
— Это слишком рискованно, Дарби.
— Не говори мне ничего про риск. Двенадцать дней я хожу по краю пропасти и еще жива. Это будет несложно.
Он ждал ее у двери.
— Кстати, где я проведу ночь сегодня?
— В отеле Джефферсон.
— У тебя есть номер телефона?
— А как ты думаешь?
— Да, глупый вопрос.
* * *
Частный реактивный самолет с Эдвином Снеллером на борту приземлился в Национальном аэропорту в Вашингтоне в начале восьмого. Он был рад, что покинул Нью-Йорк. Он провел там шесть дней, мечась по своему номеру в “Плазе”. Почти целую неделю его люди проверяли отели, следили за аэропортами, ходили по улицам, и они прекрасно понимали, что зря тратят время, но приказ есть приказ. Им было сказано оставаться там, пока что-нибудь не произойдет, что позволит им действовать дальше. Глупо пытаться найти девчонку на Манхэттене, но вдруг она допустит ошибку, например, позвонит по телефону или воспользуется пластиковой кредитной карточкой, так что ее можно будет вычислить, и тогда они будут на месте.
Она не сделала ни одной ошибки вплоть до сегодняшнего дня, в два тридцать, когда ей понадобились деньги, и она воспользовалась счетом. Они знали, что так случится, особенно если она намеревалась покинуть страну и боялась пользоваться пластиковой кредитной карточкой. На каком-то этапе ей понадобятся наличные, и она вынуждена будет перевести их телеграфом, так как банк находился в Новом Орлеане, а ее там не было. Клиент Снеллера имел восьмипроцентную долю в банке; двенадцать миллионов долларов не такая уж большая доля, но этого достаточно, чтобы заставить колеса крутиться. В три с минутами ему позвонили из Фрипорта.
Они не ожидали, что она объявится в Вашингтоне. Это умная девочка, она бежит от неприятностей, а не ищет их. И чего уж они совсем не ожидали, так это того, что она свяжется с репортером. Это не приходило им в голову, а теперь казалось так логично. Ситуация была более чем критическая.
Пятнадцать тысяч были переведены с ее счета на его счет, и вот Снеллер опять за работой. С ним были двое. Еще один частный реактивный самолет был на пути из Майами. Он незамедлительно попросил выделить ему еще десять человек. Если им и придется поработать, то быстро. Нельзя терять ни секунды.
Снеллер был настроен не очень оптимистично. Когда Хамел был в их команде, все казалось выполнимым. Он убил Розенберга и Дженсена так чисто, а затем исчез, не оставив никаких следов. А теперь он мертв, получив пулю в лоб из-за какой-то маленькой недотроги-студентки.
* * *
Дом Морганов находился в уютном предместье в Александрии.
Район был богатый, население преимущественно молодое, в каждом дворике двухколесные и трехколесные велосипеды.
На дорожке у дома стояли три машины. На одной был номер штата Огайо. Грей позвонил в дверь и окинул взглядом улицу. Ничего подозрительного.
Пожилой человек слегка приоткрыл дверь.
— Да? — мягко сказал он.
— Я Грей Грентэм из “Вашингтон пост”, а это моя ассистентка — Сара Джэкобс.
Дарби постаралась улыбнуться. Грей продолжал:
— Мы хотели бы поговорить с миссис Морган.
— Не думаю, что это возможно.
— Пожалуйста. Это очень важно. Он внимательно посмотрел на них.
— Подождите минутку.
Закрыл дверь и исчез. Дом был с узким деревянным крыльцом, над которым была небольшая веранда. Они стояли в темноте, и их не было видно с улицы. Мимо медленно проехала машина. Дверь открылась.
— Я Том Купчек, ее отец. Она не хочет говорить. Грей понимающе кивнул.
— Это займет не более пяти минут, я обещаю. Он поднялся на крыльцо и закрыл за собой дверь.
— Вы, наверное, плохо слышите. Я сказал, она не хочет говорить.
— Я слышал, мистер Купчек. И уважаю ее право на частную жизнь. Я знаю, через что ей пришлось пройти.
— Это с какого же времени вы, репортеры, стали уважать право людей на частную жизнь?
Мистера Купчека, очевидно, было очень легко вывести из равновесия. Еще чуть-чуть, и он взорвется.
Грей сохранял спокойствие. Дарби слегка подалась назад. На ее долю за этот день выпало и так слишком много скандалов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103