— Ее муж три раза звонил мне перед смертью. Я говорил с ним по телефону, и я не верю, что это случайное убийство, совершенное уличными грабителями.
— Он мертв. Моя дочь расстроена. Она не хочет говорить. А теперь выматывайтесь отсюда.
— Мистер Купчек, — теплым тоном сказала Дарби. — У нас есть основания полагать, что ваш зять был свидетелем высокоорганизованной преступной деятельности.
Услышав это, старик слегка поутих и уставился на Дарби:
— Правда? Что ж, вы ведь не можете расспросить об этом его. А моя дочь ничего не знает. У нее был тяжелый день, и сейчас она приняла лекарство. Уходите.
— А завтра мы сможем ее увидеть? — спросила Дарби.
— Вряд ли. Но можете позвонить. Грей протянул ему визитную карточку:
— Если она захочет говорить, позвоните по номеру на обратной стороне карточки. Я остановился в отеле. А завтра около полудня я позвоню сам.
— Да, сначала позвоните. А сейчас уходите. Вы уже и так расстроили ее.
— Простите, — сказал Грей.
Они спустились с крыльца. Мистер Купчек открыл дверь и продолжал смотреть им вслед. Грей оглянулся.
— Какие-нибудь другие репортеры звонили или заходили к вам?
— Целая куча звонила на следующий день после то-то, как его убили. Хотели разной там информации. Хамы!
— А за последние несколько дней никого?
— Никого. Уходите.
— Кто-нибудь из “Нью-Йорк таймс”?
— Нет. — И он захлопнул дверь.
Они поспешили к машине, припаркованной через четыре дома вниз по улице. На улице не было ни одной машины. Грей попетлял среди коротких улиц предместья и покинул район. Он все время посматривал в зеркало, пока не убедился, что хвоста нет.
— С Гарсиа кончено, — сказала Дарби, когда они выехали на Триста девяносто пятую и направились в сторону города.
— Еще нет. Завтра сделаем еще одну последнюю попытку, и, может быть, она заговорит.
— Если она что-нибудь знает, ее отец тоже знает. А если он знает, почему не захотел помочь? Грей, здесь ничего нет.
Это было вполне логично. Несколько минут они ехали в полной тишине. Начинала сказываться усталость.
— Через пятнадцать минут мы можем быть в аэропорту, — сказал он. — Я оставляю тебя там, и через полчаса тебя уже здесь не будет. Садись на любой самолет, просто исчезни.
— Уеду завтра. Мне надо немного отдохнуть, и я хочу подумать, куда ехать. Спасибо тебе.
— Ты чувствуешь себя в безопасности? В данный момент — да. Но это такое дело, что все может измениться за считанные секунды.
— Я бы очень хотел спать у тебя в комнате сегодня ночью. Как в Нью-Йорке.
— В Нью-Йорке ты не спал у меня в комнате. Ты спал на диване в прихожей. — Она улыбалась, и это был добрый знак.
Он тоже улыбался:
— Хорошо! Буду спать в прихожей.
— У меня нет прихожей.
— Так, так. А где же мне спать?
Она вдруг перестала улыбаться. Она закусила губу, и в ее глазах появились слезы. Он хватил слишком далеко. Это опять Каллахан.
— Просто я не готова.
— А когда ты будешь готова?
— Грей, пожалуйста, не надо об этом.
Она молча смотрела на идущие впереди машины.
— Прости, — сказал он.
Она медленно сползла на сиденье и положила голову ему на колени. Он нежно потрепал ее по плечу, а она взяла и крепко сжала его руку.
— Я смертельно боюсь, — тихо сказала она.
Глава 39
Он вышел из ее номера около десяти часов, после того, как выпил бутылку вина и съел яичный рулет. Он звонил Мэйсону Пэйпуру, репортеру из “Пост”, пишущему о криминальных происшествиях, и попросил уточнить по его источникам детали уличного убийства Моргана. Это случилось в даунтауне, в районе, где редко случаются убийства; всего несколько хулиганских нападений и избиений.
Он был изможден, и ему ничего не хотелось делать. К тому же ему было грустно оттого, что завтра он уезжает. Ему давно причиталось шесть недель отпуска в “Пост”, и у него возникло искушение уехать вместе с ней. Пусть Маттис подавится своей нефтью! Но он боялся, что не вернется, хотя для него это не будет концом света, если не считать одного неприятного обстоятельства: у нее есть деньги, а у него — нет. Около двух месяцев они могли бы бродить по пляжам и греться на солнце на его деньги, ну а потом все бы зависело от нее. Но самое важное — она не приглашала его с собой в свое бегство. Она страдала. Он чувствовал, как ей тяжело каждый раз, когда она упоминала Томаса Каллахана.
Сейчас он был в “Джефферсон-отеле” на Шестой авеню, разумеется; следуя ее инструкциям. Он позвонил домой Кливу.
— Ты где? — раздраженно спросил Клив.
— В отеле. Это длинная история. Что у тебя?
— Они отправили Саджа в отпуск по состоянию здоровья на девяносто дней.
— А что с ним?
— Ничего. Он говорит, они хотят, чтобы он на какое-то время уехал. Там — как в бункере. Всем сказали заткнуться и ни с кем не разговаривать. Они напуганы до смерти. Заставили Саджа уехать сегодня в полдень. Он считает, что тебе может грозить серьезная опасность. За последнюю неделю он тысячу раз слышал твое имя. Они просто помешались на тебе и на том, как много ты знаешь.
— Кто это они?
— Коул, естественно, и его подручный Бирчфилд. Они превратили Западное крыло в настоящее гестапо. Иногда “они” — означает этого, как его, ну этого маленького суслика в бабочке? Ну, по внутренним делам?
— Эммит Вэйкросс.
— Да, он. Угрозами и выработкой стратегии занимаются, в основном, Коул и Бирчфилд.
— Какого типа угрозами?
— Никто в Белом доме, кроме Президента, не может говорить с прессой, официально или неофициально, без согласия Коула. Это относится и к пресс-секретарю. Коул все подвергает цензуре.
— Ничего себе!
— Они в ужасе. Садж думает, они опасны.
— Хорошо, я буду прятаться.
— Я был у тебя на квартире прошлой ночью. Когда будешь исчезать, скажи мне.
— Дам знать завтра вечером.
— Какая у тебя машина?
— Взял напрокат “понтиак” с четырьмя дверями. Очень спортивный.
— Сегодня после обеда проверил “вольво”. Все хорошо.
— Спасибо, Клив.
— Ты как, в порядке?
— Похоже. Скажи Саджу, у меня все хорошо.
— Позвони мне завтра. Я все же волнуюсь.
* * *
Он спал уже четыре часа, когда его разбудил телефонный звонок. На улице было темно и будет еще темно, по меньшей мере, два часа. Он посмотрел на телефон и после пятого звонка снял трубку.
— Алло? — спросил он недоверчиво.
— Это Грей Грентэм? — послышался робкий женский голос.
— Да. Кто это?
— Беверли Морган. Вы заходили вчера вечером. Грей стоял на ногах, напряженно вслушиваясь, сон мгновенно слетел с него.
— Да. Простите, если мы вас расстроили.
— Нет. Отец очень меня защищает. И сердится. После того, как убили Куртиса, от репортеров не было спасения. Они звонили отовсюду. Им нужны были его старые фотографии и последние фотографии мои и ребенка. Звонили в любое время дня и ночи. Это было ужасно, и отец очень устал от этого.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103