Иначе без дела, в тени, можно замерзнуть.
Она присела с Шуманом на краю межи у куста красной смородины.
— Моя Дора держит сейчас большой палец в кулаке,— начал Шуман.
— Если свободное время есть, отчего бы не держать.
— Что за свободное время весной... Это такая примета: держать большой палец в кулаке — к удаче.
— Смотри-ка! А я-то считала, что Шуманам приметы ни к чему. Им и так неплохо живется.
— Матушка Залан, со вчерашнего дня все равно петля на шее. Прошу тебя, уговори Роберта!
— Куда мне уговаривать! Он ученый, а я и подписаться не умею. Читать — читаю, да вот, времени нет даже библию с полки снять...
— Матушка Залан, все мы перед богом предстанем. ..
— Да, годы идут, словно поезда на фронт. Назад не возвращаются...
— Матушка Залан, простим друг другу старые грехи. Ведь и я частенько пересаливал. Когда приехал в Рогайне, чем я был? Мужиком чумазым... Теперь все замечают: свои дела поправил. Сейчас уже могу и соседу помочь.
«Ох и мошенник! Из тебя вышел бы хороший пастор!» — подумал я.
— Матушка Залан, пусть Роб съездит вместо Альфонса в Сенно. В суматохе никто ничего не заметит. В соседних белорусских деревнях ни Роба, ни Альфонса никто не знает. А я все закрома для вас открою...
— Роб! — обратилась ко мне бабушка. — Что же ты молчишь? Или не слышишь?
— Мы уже переговорили, — нехотя ответил я, не выпуская из рук заступа.
— Сынок, если тебе мало обещанного, я ведь могу и прибавить что-нибудь. Говори — что.
— Жеребца! — воскликнул я, сдерживая смех.
— М-да, можно было бы и жеребца, только вы его не удержите. Я и сам без кнута боюсь к нему в стойло заходить. От чистого сердца вам советую: берите лучше вороную кобылу, довольны останетесь.
— Маловато, дядюшка Шуман... — насмешливо протянул я и, напевая песню, продолжал работать.
Поднялась и бабушка.
Шуман долго еще сидел, сгорбясь у куста.
Вдруг на огород прибежала Зента. В школе осталось всего одиннадцать учеников. После второго урока Митрофан Елисеевич, оказывается, запер глобус в шкаф и сказал:
— Идите домой, зарабатывайте хлеб на следующую зиму.
Шуман поднялся и неожиданно произнес с тоской:
— Завидую тебе, матушка Залан!.. Прощайте!.. Вечером я снова отправился в Богушевск к матери и задержался там. В Рогайне еле приплелся. Отворил дверь... и в.изумлении вытаращил глаза. По противоположной стене протянулись книжные полки. На том месте, где была моя постель, — чужая кровать: пойми-ка, что произошло!
— Явился, блудный сын!—В комнату просеменила бабушка и поставила на стол доселе не виданную в нашем хозяйстве кружку с березовым соком.
— Уж не заблудился ли я?
— Что ты, книги не признал?
— Хм... тебе их подарили? — Я все еще ничего не мог понять.
— А как же, да еще с хозяевами в придачу! — улыбнулась бабушка. И тут же пояснила: — Не знаю почему, но Лапини повздорили со своими родичами. Только ты ушел в Богушевск, кузнец заявился. Так, мол, и так... не можем ли мы взять их вместе со всем барахлишком под свою крышу. Да спешно: в воскресенье, дескать, у Тетеров вечеринка, и они хотят сразу перебраться. Нам тоже будет повеселее. Дом не пустой...
— Конечно.
— Кузнец спрашивал, сколько платить. Да какая там плата... Теперь у тебя книги дома...
Я с беспокойством спросил ее: — Зенту предупредила? - О чем?
— Насчет книг.
— Ну, парень, ты нас обижаешь! Я вынула одну посмотреть, так Зента напомнила: «Бабушка, руки у тебя чистые?»
Внимательно разглядывал я книгу за книгой. Это была совсем новая для меня область — латышская литература. Очнулся только от скрипа двери. Передомной — кузнец Лапинь.
— Добрый день! — поздоровался я с чернявым человеком в кожаном переднике.
— Добрый день! — Человек подкрутил кончики черных усов, норовившие залезть в рот.
С кузнецом я уже не раз встречался. А сейчас увидел стоявшую рядом с ним его дочь Инту, о которой слышал столько разговоров. Это была стройная девушка одних со мной лет, с необычными, восточными, чертами лица. Кто-то сказал, что у нее глаза как миндаль... Я не знал, как выглядит миндаль, почувствовал только, что девушка очень красива.
Я густо покраснел. Как нехорошо получилось! Давно бы следовало встать. Вскочив, неловко задел табуретку, та с грохотом повалилась.
— Ничего, — улыбаясь, утешил кузнец, — пусть падает, не шкаф.
Что бормотал я, что ответила Инта, позднее никак не мог вспомнить.
— Ну, дочка, — спросил Лапинь, — доверим этому, пареньку наши книги?
— Он такой рассеянный... еще все растеряет. Ко мне вернулось самообладание:
— Тогда я побоялся бы и приблизиться к вашей книжной полке.
Лапинь засмеялся; под его черными усами заблестели удивительно здоровые, белые зубы.
— Ну хорошо, книги я ему доверю. А ты, Инта, доверишь переплеты? Видите ли, — объяснил он, — все книги переплетены самой Интой.
— А-а...
— По справедливости, и книги принадлежат ей. Не будь Инты, достались бы немцам...
Вечером в клети, кутаясь в одеяло, кузнец радовался:
— Посплю, как в молодости!
— У Тетеров небось постель была помягче, — осторожно возразил я.
— Постель... Видите ли, если над головой изо дня в день висит тяжелый камень...
Лапинь рассказал о событиях последней недели. Лично он мог бы у Тетеров жить да поживать, даже после войны не возвращаться в Курземе. Тетер куда щедрее прежних хозяев. Конечно, ему от Лапиня своя польза...
— Хм, интересно было бы взглянуть, — вставил я,— как обошелся бы Тетер с двоюродным братцем, будь тот не кузнец, а немощный старец с седой бородой?
Лапинь продолжал рассказывать. Ссора произошла из-за Инты. Сын Тетера Франц подарил девушке губную помаду, пинцет для выщипывания бровей, ножнички и пилки для ногтей. Приезжая из гимназии, он каждый раз убеждал двоюродную сестру не быть деревенской простушкой. .. упаси бог, наделать глупостей! Пусть держится подальше от простых парней. Из-за нее, дескать, офицеры станут стреляться, помещики — терять головы, дельцы — разбрасывать тысячи.
— Удивляюсь только одному: как вы можете об этом спокойно рассказывать! — возмущенно воскликнул я.— Какая невиданная гнусность!
— Видите ли, Франц Тетер — серый барон. Чего можно от него ждать? Разве вы были бы лучше на его месте?
Я вскочил и запальчиво начал:
— Ну, знаете ли...
— Если бы у вашего отца были четыре лошади я двадцать коров...
— И тогда я был бы тем же Робертом Заланом!
— Мало вероятности. Видите ли, будь вы сыном фаньковского помещика...
— Уверяю вас, я был бы таким же, как сейчас. Понятно, лучше одезался бы, мог бы сидеть над книгами с утра до вечера... — Взволнованный ходил я по клети, твердя: — Так или иначе, но подлецом я бы никогда не был!
— Кто знает! — проворчал кузнец. — Может, и нет, а скорее всего, были бы. Недаром говорят: у князя-дармоеда и княжата паразиты, у волков-разбойников и волчата с клыками.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116
Она присела с Шуманом на краю межи у куста красной смородины.
— Моя Дора держит сейчас большой палец в кулаке,— начал Шуман.
— Если свободное время есть, отчего бы не держать.
— Что за свободное время весной... Это такая примета: держать большой палец в кулаке — к удаче.
— Смотри-ка! А я-то считала, что Шуманам приметы ни к чему. Им и так неплохо живется.
— Матушка Залан, со вчерашнего дня все равно петля на шее. Прошу тебя, уговори Роберта!
— Куда мне уговаривать! Он ученый, а я и подписаться не умею. Читать — читаю, да вот, времени нет даже библию с полки снять...
— Матушка Залан, все мы перед богом предстанем. ..
— Да, годы идут, словно поезда на фронт. Назад не возвращаются...
— Матушка Залан, простим друг другу старые грехи. Ведь и я частенько пересаливал. Когда приехал в Рогайне, чем я был? Мужиком чумазым... Теперь все замечают: свои дела поправил. Сейчас уже могу и соседу помочь.
«Ох и мошенник! Из тебя вышел бы хороший пастор!» — подумал я.
— Матушка Залан, пусть Роб съездит вместо Альфонса в Сенно. В суматохе никто ничего не заметит. В соседних белорусских деревнях ни Роба, ни Альфонса никто не знает. А я все закрома для вас открою...
— Роб! — обратилась ко мне бабушка. — Что же ты молчишь? Или не слышишь?
— Мы уже переговорили, — нехотя ответил я, не выпуская из рук заступа.
— Сынок, если тебе мало обещанного, я ведь могу и прибавить что-нибудь. Говори — что.
— Жеребца! — воскликнул я, сдерживая смех.
— М-да, можно было бы и жеребца, только вы его не удержите. Я и сам без кнута боюсь к нему в стойло заходить. От чистого сердца вам советую: берите лучше вороную кобылу, довольны останетесь.
— Маловато, дядюшка Шуман... — насмешливо протянул я и, напевая песню, продолжал работать.
Поднялась и бабушка.
Шуман долго еще сидел, сгорбясь у куста.
Вдруг на огород прибежала Зента. В школе осталось всего одиннадцать учеников. После второго урока Митрофан Елисеевич, оказывается, запер глобус в шкаф и сказал:
— Идите домой, зарабатывайте хлеб на следующую зиму.
Шуман поднялся и неожиданно произнес с тоской:
— Завидую тебе, матушка Залан!.. Прощайте!.. Вечером я снова отправился в Богушевск к матери и задержался там. В Рогайне еле приплелся. Отворил дверь... и в.изумлении вытаращил глаза. По противоположной стене протянулись книжные полки. На том месте, где была моя постель, — чужая кровать: пойми-ка, что произошло!
— Явился, блудный сын!—В комнату просеменила бабушка и поставила на стол доселе не виданную в нашем хозяйстве кружку с березовым соком.
— Уж не заблудился ли я?
— Что ты, книги не признал?
— Хм... тебе их подарили? — Я все еще ничего не мог понять.
— А как же, да еще с хозяевами в придачу! — улыбнулась бабушка. И тут же пояснила: — Не знаю почему, но Лапини повздорили со своими родичами. Только ты ушел в Богушевск, кузнец заявился. Так, мол, и так... не можем ли мы взять их вместе со всем барахлишком под свою крышу. Да спешно: в воскресенье, дескать, у Тетеров вечеринка, и они хотят сразу перебраться. Нам тоже будет повеселее. Дом не пустой...
— Конечно.
— Кузнец спрашивал, сколько платить. Да какая там плата... Теперь у тебя книги дома...
Я с беспокойством спросил ее: — Зенту предупредила? - О чем?
— Насчет книг.
— Ну, парень, ты нас обижаешь! Я вынула одну посмотреть, так Зента напомнила: «Бабушка, руки у тебя чистые?»
Внимательно разглядывал я книгу за книгой. Это была совсем новая для меня область — латышская литература. Очнулся только от скрипа двери. Передомной — кузнец Лапинь.
— Добрый день! — поздоровался я с чернявым человеком в кожаном переднике.
— Добрый день! — Человек подкрутил кончики черных усов, норовившие залезть в рот.
С кузнецом я уже не раз встречался. А сейчас увидел стоявшую рядом с ним его дочь Инту, о которой слышал столько разговоров. Это была стройная девушка одних со мной лет, с необычными, восточными, чертами лица. Кто-то сказал, что у нее глаза как миндаль... Я не знал, как выглядит миндаль, почувствовал только, что девушка очень красива.
Я густо покраснел. Как нехорошо получилось! Давно бы следовало встать. Вскочив, неловко задел табуретку, та с грохотом повалилась.
— Ничего, — улыбаясь, утешил кузнец, — пусть падает, не шкаф.
Что бормотал я, что ответила Инта, позднее никак не мог вспомнить.
— Ну, дочка, — спросил Лапинь, — доверим этому, пареньку наши книги?
— Он такой рассеянный... еще все растеряет. Ко мне вернулось самообладание:
— Тогда я побоялся бы и приблизиться к вашей книжной полке.
Лапинь засмеялся; под его черными усами заблестели удивительно здоровые, белые зубы.
— Ну хорошо, книги я ему доверю. А ты, Инта, доверишь переплеты? Видите ли, — объяснил он, — все книги переплетены самой Интой.
— А-а...
— По справедливости, и книги принадлежат ей. Не будь Инты, достались бы немцам...
Вечером в клети, кутаясь в одеяло, кузнец радовался:
— Посплю, как в молодости!
— У Тетеров небось постель была помягче, — осторожно возразил я.
— Постель... Видите ли, если над головой изо дня в день висит тяжелый камень...
Лапинь рассказал о событиях последней недели. Лично он мог бы у Тетеров жить да поживать, даже после войны не возвращаться в Курземе. Тетер куда щедрее прежних хозяев. Конечно, ему от Лапиня своя польза...
— Хм, интересно было бы взглянуть, — вставил я,— как обошелся бы Тетер с двоюродным братцем, будь тот не кузнец, а немощный старец с седой бородой?
Лапинь продолжал рассказывать. Ссора произошла из-за Инты. Сын Тетера Франц подарил девушке губную помаду, пинцет для выщипывания бровей, ножнички и пилки для ногтей. Приезжая из гимназии, он каждый раз убеждал двоюродную сестру не быть деревенской простушкой. .. упаси бог, наделать глупостей! Пусть держится подальше от простых парней. Из-за нее, дескать, офицеры станут стреляться, помещики — терять головы, дельцы — разбрасывать тысячи.
— Удивляюсь только одному: как вы можете об этом спокойно рассказывать! — возмущенно воскликнул я.— Какая невиданная гнусность!
— Видите ли, Франц Тетер — серый барон. Чего можно от него ждать? Разве вы были бы лучше на его месте?
Я вскочил и запальчиво начал:
— Ну, знаете ли...
— Если бы у вашего отца были четыре лошади я двадцать коров...
— И тогда я был бы тем же Робертом Заланом!
— Мало вероятности. Видите ли, будь вы сыном фаньковского помещика...
— Уверяю вас, я был бы таким же, как сейчас. Понятно, лучше одезался бы, мог бы сидеть над книгами с утра до вечера... — Взволнованный ходил я по клети, твердя: — Так или иначе, но подлецом я бы никогда не был!
— Кто знает! — проворчал кузнец. — Может, и нет, а скорее всего, были бы. Недаром говорят: у князя-дармоеда и княжата паразиты, у волков-разбойников и волчата с клыками.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116