И больше не показывайтесь мне на глаза!
— Одна дура и глухая, другая хромоногая и слепая!— крикнул Яак, раздраженный руганью дядюшки.
— Дура и глухая? Хромоногая и слепая?.. Ох, дайте мне дубину, дайте кнут хороший! Я вам покажу, как порядочные люди платят за клевету на своих детей! Я вам последний раз говорю: вон из моего дома! Если вы через полчаса не уберетесь с моей земли, я вас велю связать и в кутузку посадить!
— Мы и сами уйдем, да еще и бога будем благодарить, что избавились от калек! — бросил Яак и потащил рассвирепевшего Энна лызрям.
Хозяин Липувере еще долго бушевал в полном одиночестве, кричал, бранился, сыпал проклятиями, пока, утомившись, не заснул, сидя на стуле. Дочери перетащили его в постель.
Во дворе Энн и Яак стали совещаться, что теперь делать. Энну хотелось бы сейчас же запрячь лошадь и отправиться в обратный путь, но Яак после дороги и выпитого в трактире пива чувствовал себя таким усталым и сонным, что стал возражать брату.
— Ты же знаешь, как мы загнали моего бедного жеребца, ему надо бы еще хоть часок-другой отдохнуть,— сказал Яак.— Кроме того, старик сегодня пьян и сам не знает, что говорит. Может, завтра утром будет разговаривать по-другому. Мы ведь отцу и заикнуться не посмеем, что так страшно рассорились с дядюшкой. Утром докажем ему по-хорошему, что мы к его калекам дочерям никак свататься не можем. Он и сам должен понять. Заберемся-ка лучше на сеновал и отдохнем немного. Куда в полночь поедешь! Еще чего доброго кто-нибудь нас за воров примет и задержит: мы ведь здесь чужие и одежда на нас не такая, как у здешних. А если хочешь, уедем чуть свет. Завтра воскресенье, старик рано не встанет. Если думаешь, что так будет лучше,— незачем с ним и встречаться; но поспать немножко надо.
Энн уступил брату, и они взобрались на сеновал. Братья решили, когда проснутся, еще посоветоваться — говорить им перед отъездом с дядюшкой или нет. Йоозеп, стоя во дворе, с досадой слушал этот разговор; гости в темноте не замечали пария. Йоозеп предпочел бы, чтобы они сейчас же уехали. Но у пего было задумано и другое. Он надеялся все же избавиться от мульков раньше, чем встанет хозяин и вся комедия раскроется. Йоозеп побежал в соседнюю усадьбу Кярье за Юхаиом и вскоре вернулся с ним.
— Йоозеп, Йоозеп! — раздался вдруг голос Энна.— Ты тоже здесь, на сеновале, будешь спать?
Йоозеп ответил снизу:
— Нет, я сплю в амбаре!
— Послушай, сделай одолжение, разбуди нас перед рассветом и запряги нам лошадь — на чай получишь.
— Ладно! — ответил Йоозеп.
А сам отправился с Юханом в ам^рр. Примерно через час, когда с чердака донесся возвестивший о том, что мульки заснули, Йоозеп выСрался из амбара и быстро, без шума запряг их лошадь. Потом опять шмыгнул в амбар. Прошло еще с полчаса, и во дворе появились Йоозеп и Юхан. На них были теперь причудливые одеяния призраков: на плечах белые простыни, на лицах — черные клочки материи с дырками для носа, глаз и рта, а на головах — рога, скрученные из соломы. На сеновал можно было попасть с двух сторон — снаружи, через дверцу, и изнутри через люк в потолке хлева. Йоозеп и Юхан потихоньку забрались через люк па сеновал, где громко храпели два братца. У Юхана в руках была жестяная коробка, в которой тлели горящие угли. Парни взяли в зубы по угольку. Затем Йоозеп дернул за ногу Этта, а Юхан — Яака. Спящие замычали и зашевелились. Йоозеп нашел под соломой грабли и слегка провел ими мулькам по голове. Оба проснулись и открыли глаза.
Верили ли вообще Эпп и Яак в привидения — неизвестно, но сейчас они испугались так, как только может перепугаться человек, спросонья увидевший перед собой какие-то страшные фигуры. Мульки вскочили с быстротой молнии и бросились бежать.
Энну посчастливилось сразу найти наружную дверцу, и он с шумом скатился по лестнице, так что кости затрещали. Но с толстым Яаком, беднягой, приключилось несчастье. В темноте он случайно побежал к люку в потолке над хлевом. В этот люк Яак и провалился. Но это еще не все. Как раз иод люком случайно оказалась одна из хуторских лошадей; она, как видно чего-то испугавшись, сорвалась с привязи. Яак плюхнулся прямо на спину лошади. Она в испуге подпрыгнула, шарахнулась в одну, в другую сторону и наконец стрелой вылетела из хлева — Йоозеп и Юхан, видимо, случайно забыли его закрыть. Бедный Яак вцепился в гриву и руками и зубами, так как норовистый конь то вставал па дыбы, то бил задом.
— Ну, теперь мигом эти тряпки долой! Запрячем их под солому! — шепнул Йоозеп Юхану. И парни тотчас же превратились из призраков в обыкновенных людей. Коробочку с углями Юхан сунул в карман.
Спустившись с сеновала, Йоозеп (Юхану он велел отправляться домой) увидел забавную картину: лошадь вскачь носилась по двору, Яак лежал у нее на спине распластавшись, точно обезьяна. При виде этого у хитрого батрака мелькнула новая мысль. «Будь что будет — попробую еще одну, последнюю штуку проделать»,—- подумал он и побежал в дом. Здесь он принялся трясти хозяина, спавшего на кровати. Тот все никак не мог проснуться
— Хозяин, хозяин! На дворе конокрады! — крикнул Йоозеп.
Это помогло. Липуверский старик ничего на свете так не боялся, как кражи лошадей. При слове «конокрад» он бы и мертвый пробудился. Йоозеп поднял его с постели и вывел на двор. Старик протер глаза, и так как уже начинало светать, он с ужасом разглядел, что происходит во дворе. Лошадь все еще носилась по кругу, таща Яака на спине.
— Ох, дьявол! — закричал липуверский хозяин; мозги его все еще были слегка затуманены винными парами.— Голову даю на отсечение: этот вор — мой собственный племянник Яак!
— Верно, он самый, теперь и я вижу,— подтвердил Йоозеп.— И что это ему вздумалось ночью на нашей лошади кататься?
— Украсть хочет нашу лошадь, чего ж еще! — злобно воскликнул хозяин.— Кто бы мог подумать, что среди моей родни есть такие жулики! Ух, стервецы! Сперва моих дочерей охаяли, потом воровать пошли! У родного дяди хотят коня увести! Вон у самих уже лошадь запряжена, хотели сразу же удрать! По он, мошенник, не знал, что наш мерин чужих не терпит: вывел его чужой человек из конюшни, сел па пего — тут он и понес... Йоозеп, поймай коня, потом запрем воров куда-нибудь и пошлем за старостой. А где же второй негодяй?
Энн в первом порыве страха укрылся в амбаре, дверь которого Йоозеп и Юхан оставили открытой. Тут он в темноте опрокинул несколько туесков с маслом и крынок с молоком. На шею ему свалилась кадушка с простоквашей, и белая кашица потекла по груди, животу и ногам.
— Господи помилуй! — завопил хозяин Липувере.— А этот, видно, хотел амбар обчистить! Час от часу не легче! Погодите же, мошнники, я вас сейчас проучу!
Он начал искать дубину. Йоозеп схватил его за руку.
— Хозяин, опомнись, не поднимай шум!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38
— Одна дура и глухая, другая хромоногая и слепая!— крикнул Яак, раздраженный руганью дядюшки.
— Дура и глухая? Хромоногая и слепая?.. Ох, дайте мне дубину, дайте кнут хороший! Я вам покажу, как порядочные люди платят за клевету на своих детей! Я вам последний раз говорю: вон из моего дома! Если вы через полчаса не уберетесь с моей земли, я вас велю связать и в кутузку посадить!
— Мы и сами уйдем, да еще и бога будем благодарить, что избавились от калек! — бросил Яак и потащил рассвирепевшего Энна лызрям.
Хозяин Липувере еще долго бушевал в полном одиночестве, кричал, бранился, сыпал проклятиями, пока, утомившись, не заснул, сидя на стуле. Дочери перетащили его в постель.
Во дворе Энн и Яак стали совещаться, что теперь делать. Энну хотелось бы сейчас же запрячь лошадь и отправиться в обратный путь, но Яак после дороги и выпитого в трактире пива чувствовал себя таким усталым и сонным, что стал возражать брату.
— Ты же знаешь, как мы загнали моего бедного жеребца, ему надо бы еще хоть часок-другой отдохнуть,— сказал Яак.— Кроме того, старик сегодня пьян и сам не знает, что говорит. Может, завтра утром будет разговаривать по-другому. Мы ведь отцу и заикнуться не посмеем, что так страшно рассорились с дядюшкой. Утром докажем ему по-хорошему, что мы к его калекам дочерям никак свататься не можем. Он и сам должен понять. Заберемся-ка лучше на сеновал и отдохнем немного. Куда в полночь поедешь! Еще чего доброго кто-нибудь нас за воров примет и задержит: мы ведь здесь чужие и одежда на нас не такая, как у здешних. А если хочешь, уедем чуть свет. Завтра воскресенье, старик рано не встанет. Если думаешь, что так будет лучше,— незачем с ним и встречаться; но поспать немножко надо.
Энн уступил брату, и они взобрались на сеновал. Братья решили, когда проснутся, еще посоветоваться — говорить им перед отъездом с дядюшкой или нет. Йоозеп, стоя во дворе, с досадой слушал этот разговор; гости в темноте не замечали пария. Йоозеп предпочел бы, чтобы они сейчас же уехали. Но у пего было задумано и другое. Он надеялся все же избавиться от мульков раньше, чем встанет хозяин и вся комедия раскроется. Йоозеп побежал в соседнюю усадьбу Кярье за Юхаиом и вскоре вернулся с ним.
— Йоозеп, Йоозеп! — раздался вдруг голос Энна.— Ты тоже здесь, на сеновале, будешь спать?
Йоозеп ответил снизу:
— Нет, я сплю в амбаре!
— Послушай, сделай одолжение, разбуди нас перед рассветом и запряги нам лошадь — на чай получишь.
— Ладно! — ответил Йоозеп.
А сам отправился с Юханом в ам^рр. Примерно через час, когда с чердака донесся возвестивший о том, что мульки заснули, Йоозеп выСрался из амбара и быстро, без шума запряг их лошадь. Потом опять шмыгнул в амбар. Прошло еще с полчаса, и во дворе появились Йоозеп и Юхан. На них были теперь причудливые одеяния призраков: на плечах белые простыни, на лицах — черные клочки материи с дырками для носа, глаз и рта, а на головах — рога, скрученные из соломы. На сеновал можно было попасть с двух сторон — снаружи, через дверцу, и изнутри через люк в потолке хлева. Йоозеп и Юхан потихоньку забрались через люк па сеновал, где громко храпели два братца. У Юхана в руках была жестяная коробка, в которой тлели горящие угли. Парни взяли в зубы по угольку. Затем Йоозеп дернул за ногу Этта, а Юхан — Яака. Спящие замычали и зашевелились. Йоозеп нашел под соломой грабли и слегка провел ими мулькам по голове. Оба проснулись и открыли глаза.
Верили ли вообще Эпп и Яак в привидения — неизвестно, но сейчас они испугались так, как только может перепугаться человек, спросонья увидевший перед собой какие-то страшные фигуры. Мульки вскочили с быстротой молнии и бросились бежать.
Энну посчастливилось сразу найти наружную дверцу, и он с шумом скатился по лестнице, так что кости затрещали. Но с толстым Яаком, беднягой, приключилось несчастье. В темноте он случайно побежал к люку в потолке над хлевом. В этот люк Яак и провалился. Но это еще не все. Как раз иод люком случайно оказалась одна из хуторских лошадей; она, как видно чего-то испугавшись, сорвалась с привязи. Яак плюхнулся прямо на спину лошади. Она в испуге подпрыгнула, шарахнулась в одну, в другую сторону и наконец стрелой вылетела из хлева — Йоозеп и Юхан, видимо, случайно забыли его закрыть. Бедный Яак вцепился в гриву и руками и зубами, так как норовистый конь то вставал па дыбы, то бил задом.
— Ну, теперь мигом эти тряпки долой! Запрячем их под солому! — шепнул Йоозеп Юхану. И парни тотчас же превратились из призраков в обыкновенных людей. Коробочку с углями Юхан сунул в карман.
Спустившись с сеновала, Йоозеп (Юхану он велел отправляться домой) увидел забавную картину: лошадь вскачь носилась по двору, Яак лежал у нее на спине распластавшись, точно обезьяна. При виде этого у хитрого батрака мелькнула новая мысль. «Будь что будет — попробую еще одну, последнюю штуку проделать»,—- подумал он и побежал в дом. Здесь он принялся трясти хозяина, спавшего на кровати. Тот все никак не мог проснуться
— Хозяин, хозяин! На дворе конокрады! — крикнул Йоозеп.
Это помогло. Липуверский старик ничего на свете так не боялся, как кражи лошадей. При слове «конокрад» он бы и мертвый пробудился. Йоозеп поднял его с постели и вывел на двор. Старик протер глаза, и так как уже начинало светать, он с ужасом разглядел, что происходит во дворе. Лошадь все еще носилась по кругу, таща Яака на спине.
— Ох, дьявол! — закричал липуверский хозяин; мозги его все еще были слегка затуманены винными парами.— Голову даю на отсечение: этот вор — мой собственный племянник Яак!
— Верно, он самый, теперь и я вижу,— подтвердил Йоозеп.— И что это ему вздумалось ночью на нашей лошади кататься?
— Украсть хочет нашу лошадь, чего ж еще! — злобно воскликнул хозяин.— Кто бы мог подумать, что среди моей родни есть такие жулики! Ух, стервецы! Сперва моих дочерей охаяли, потом воровать пошли! У родного дяди хотят коня увести! Вон у самих уже лошадь запряжена, хотели сразу же удрать! По он, мошенник, не знал, что наш мерин чужих не терпит: вывел его чужой человек из конюшни, сел па пего — тут он и понес... Йоозеп, поймай коня, потом запрем воров куда-нибудь и пошлем за старостой. А где же второй негодяй?
Энн в первом порыве страха укрылся в амбаре, дверь которого Йоозеп и Юхан оставили открытой. Тут он в темноте опрокинул несколько туесков с маслом и крынок с молоком. На шею ему свалилась кадушка с простоквашей, и белая кашица потекла по груди, животу и ногам.
— Господи помилуй! — завопил хозяин Липувере.— А этот, видно, хотел амбар обчистить! Час от часу не легче! Погодите же, мошнники, я вас сейчас проучу!
Он начал искать дубину. Йоозеп схватил его за руку.
— Хозяин, опомнись, не поднимай шум!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38