Ты же у нас бойкая, проворная девушка!
За руку с Йоозепом Леэпа наконец подошла к гостям. Она широко улыбалась, скаля зубы, качала головой и беспрестанно утирала нос рукавом. У Энна волосы встали дыбом при мысли, что эту девушку прочат ему в невесты. Он отвернулся в сторону, когда Леэна протянула ему руку.
— Так это ты и есть — нашей тетеньки сын? — спросила Леэна, смешно растягивая слова.— Вон, значит, какой долговязый парень — нашего папеньки племянник! Ух, какие у тебя жесткие волосы, да рыжие какие — ге-ге-ге! — И она так дернула Энна за волосы, что у него слезы выступили на глазах.
— Гости, наверно, проголодались,— крикнул Йоозеп, обращаясь к Мийне.— Девушки, быстренько соберите на стол! Ты, Мийна, поджарь свинины и залей яйцами, а ты, Леэна, принеси крынку молока. Гости ведь издалека приехали.
Мийна тотчас же заковыляла из комнаты, но с Леэной было хуже: Йоозепу пришлось несколько раз орать ей на ухо одно и то же, пока она наконец не сообразила, что ее куда-то посылают.
Йоозеп тоже вышел, сказав гостям, что даст их лошади овса.
Братья, оставшись одни, медленно повернулись друг к другу; лица у них вытянулись, и на лицах этих отражался испуг, изумление и растерянность.
— Энн!
— Яак!
— Во сне это или наяву?
— Вроде бы наяву.
— Энн!
— Яак!
— Что теперь делать?
— Я не знаю...
— Одна хромоногая и слепая... другая глухая и придурковатая! О господи! О господи Иисусе, и это наши невесты! — Яак чуть не расплакался.
— Я думаю, лучше всего запряжем лошадь и поедем домой! — предложил Эпи срывающимся голосом.
— Нет, так, наверно, не выйдет,— ответил Яак.— Лошадь устала, да и дядюшку-мошенпика надо хорошенько пробрать — как он смел нам навязать таких невест! Придется тут заночевать, ничего не поделаешь.
Тем временем девушки стали готовить гостям ужин. Вскоре в комнату потянуло чадом: Мийна, жарившая мясо, нарочно жгла куски сала дочерна.
— Нам, видно, оттуда такую еду принесут, что и голода натерпимся,— с жалостным видом протянул Энн.
— Ой, батюшки! — послышался голос Мийны.— Сковородка перевернулась! Леэна, выбери скорее мясо из золы да положи обратно на сковородку! Ничего, не беда! Родичи ведь не бароны какие — поедят и с золой!
Яак и Энн вздохнули. Они, бедняги, и в самом деле были голодны, а тут им сулили такое угощение!
Появилась придурковатая Леэна с бадейкой молока, которую она держала так, что молоко выплескивалось ей на грудь. Поставив бадейку па стол, Леэна принялась старательно выуживать из молока прусаков и с бранью швырять их на пол. При этом она глубоко запускала пальцы, отнюдь не отличавшиеся чистотой, в густое молоко. Мийна тоже вскоре приковыляла в комнату, неся мясо и хлеб.
— Ну, начинайте лопать! — крикнула Леэна, приветливо осклабясь.
Энн и Яак пожали плечами и пробормотали что-то вроде извинения — они, мол, еще не проголодались,— но в конце концов все же сели к столу, чтобы съесть хоть кусок сухого хлеба: вывалянное в золе и дочерна пережаренное мясо никуда не годилось, а молоко, в котором только что полоскались Леэнины пальчики, братьев совсем не прельщало. Так и ели они один черствый хлеб с солью. На удивленный вопрос Леэны, почему двоюродные братцы грызут сухую горбушку, те ничего не ответили. Леэна сделала гримасу и процедила сквозь зубы нечто язвительное насчет господ, которым деревенская еда не по вкусу.
Йоозеп попытался было завязать с гостями разговор, но они сидели такие подавленные и хмурые, что из беседы ничего не вышло. Однако надежды Йоозепа, рассчитывавшего, что братья уедут еще до возвращения хозяина, не оправдались. Хозяин к полуночи вернулся домой. Девушки уже улеглись спать. Гостям из Вилъяпдимаа Йоозеп устроил постель на сеновале, над хлевом. Как только хозяин вошел в комнату, Йоозеп тотчас же исчез.
Немало удивился хозяин Липувере, неожиданно застав у себя в доме родственников, но он изумился еще больше, когда увидел их злые, надутые лица.
— Сыночки дорогие, да что это с вами такое? — воскликнул старик; язык его слегка заплетался, так как в гостях у мельника он слишком усердно прикладывался к рюмочке.— Уж не побили ли вас где-нибудь — такие вы разобиженные?
— Побить не побили, а обмануть обманули,— буркнул Энн.
— Кто же вас обманул?
— Дядюшка это лучше всех должен знать.
— Я? Да откуда же мне знать?
— Вот как? — язвительно усмехнулся Энн.— Тыг значит, сноих дочек не знаешь?
— Почему не знаю? — пролепетал хозяин.— Здоровые, смышленые девки... а то разве нет?
— Куда какие здоровые и смышленые! — передразнил его Яак и разразился горьким смехом.
Дядюшка поглядывал то на одного, то на другого. Он не понимал их сердитых взглядов и насмешливого тона.
— Я еще раз спрашиваю, ребятки, что у вас за беда стряслась? Может, девушки с вами были неласковы, или, может, вы между собой из-за них поссорились? Не будьте вы мальчишками! Обе дочки у меня славные, пригожие; сговоритесь между собой, да и уступите один другому. Энн, ты должен был Леэну получить — ты старший брат, и Леэна у меня старшая дочь. А ты хотел бы жениться на Мийне?
— Ни на той, ни на другой,— пробормотал Энн. Дядюшка вытаращил глаза и разинул рот.
— Что? Ни на той, ни на другой? Неужели Яак обеих хочет себе взять?
— Ни ту, ни другую! — проворчал и Яак.
Вот чертовщина! Старик был совсем сбит с толку. Что все это значит? Как? Его пригожие дочки па весь приход славятся, они и разумницы и работящие, на них все парни заглядываются — и вдруг эти женихи посмели пренебречь Липувере Леэной и Мийной? Рехнулись они, что ли?
— Смею ли спросить, что означают ваши странные речи? — начал дядюшка, побагровев от гнева.— Если вы моих дочек уже видели и с ними говорили, я могу только считать, что дело слажено. У вас отец с матерью, и я, мы всегда этого желали. Говорите — как мне понимать вашу болтовню? Вы что, издеваться вздумали над старым человеком?
— Ты, дядя, думаешь — перед тобой подпаски и ты можешь их своими дочками как угодно дурачить? — крикнул Энн, окончательно выходя из себя.— Говорю тебе: твоих дочек и последний нищий не возьмет, не то что мы— самые богатые женихи во всем Вильяндимаа! Ты хотел нас со своими дочками объегорить, как мальчишек каких-нибудь,— не тут-то было, мы люди с головой!
Липуверский старик занес кулак.
— Свистуны вы, мошенники, как вы смеете моих детей так позорить! Погодите, я вам, негодяям, покажу!
У старика в голове шумело, поэтому он и не знал границ в своем яростном гневе. Он напал па Эныа с кулаками. Но тот без труда оттолкнул старика.
— Дядя, ты пьян,— произнес Энн презригельнс— Иначе ты не защищал бы так рьяно своих калековатых дочек.
— Мои дочки — калеки? — рявкнул дядюшка.— Это еще что за гнусный поклеп! Вой из моего дома, мерзавцы!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38
За руку с Йоозепом Леэпа наконец подошла к гостям. Она широко улыбалась, скаля зубы, качала головой и беспрестанно утирала нос рукавом. У Энна волосы встали дыбом при мысли, что эту девушку прочат ему в невесты. Он отвернулся в сторону, когда Леэна протянула ему руку.
— Так это ты и есть — нашей тетеньки сын? — спросила Леэна, смешно растягивая слова.— Вон, значит, какой долговязый парень — нашего папеньки племянник! Ух, какие у тебя жесткие волосы, да рыжие какие — ге-ге-ге! — И она так дернула Энна за волосы, что у него слезы выступили на глазах.
— Гости, наверно, проголодались,— крикнул Йоозеп, обращаясь к Мийне.— Девушки, быстренько соберите на стол! Ты, Мийна, поджарь свинины и залей яйцами, а ты, Леэна, принеси крынку молока. Гости ведь издалека приехали.
Мийна тотчас же заковыляла из комнаты, но с Леэной было хуже: Йоозепу пришлось несколько раз орать ей на ухо одно и то же, пока она наконец не сообразила, что ее куда-то посылают.
Йоозеп тоже вышел, сказав гостям, что даст их лошади овса.
Братья, оставшись одни, медленно повернулись друг к другу; лица у них вытянулись, и на лицах этих отражался испуг, изумление и растерянность.
— Энн!
— Яак!
— Во сне это или наяву?
— Вроде бы наяву.
— Энн!
— Яак!
— Что теперь делать?
— Я не знаю...
— Одна хромоногая и слепая... другая глухая и придурковатая! О господи! О господи Иисусе, и это наши невесты! — Яак чуть не расплакался.
— Я думаю, лучше всего запряжем лошадь и поедем домой! — предложил Эпи срывающимся голосом.
— Нет, так, наверно, не выйдет,— ответил Яак.— Лошадь устала, да и дядюшку-мошенпика надо хорошенько пробрать — как он смел нам навязать таких невест! Придется тут заночевать, ничего не поделаешь.
Тем временем девушки стали готовить гостям ужин. Вскоре в комнату потянуло чадом: Мийна, жарившая мясо, нарочно жгла куски сала дочерна.
— Нам, видно, оттуда такую еду принесут, что и голода натерпимся,— с жалостным видом протянул Энн.
— Ой, батюшки! — послышался голос Мийны.— Сковородка перевернулась! Леэна, выбери скорее мясо из золы да положи обратно на сковородку! Ничего, не беда! Родичи ведь не бароны какие — поедят и с золой!
Яак и Энн вздохнули. Они, бедняги, и в самом деле были голодны, а тут им сулили такое угощение!
Появилась придурковатая Леэна с бадейкой молока, которую она держала так, что молоко выплескивалось ей на грудь. Поставив бадейку па стол, Леэна принялась старательно выуживать из молока прусаков и с бранью швырять их на пол. При этом она глубоко запускала пальцы, отнюдь не отличавшиеся чистотой, в густое молоко. Мийна тоже вскоре приковыляла в комнату, неся мясо и хлеб.
— Ну, начинайте лопать! — крикнула Леэна, приветливо осклабясь.
Энн и Яак пожали плечами и пробормотали что-то вроде извинения — они, мол, еще не проголодались,— но в конце концов все же сели к столу, чтобы съесть хоть кусок сухого хлеба: вывалянное в золе и дочерна пережаренное мясо никуда не годилось, а молоко, в котором только что полоскались Леэнины пальчики, братьев совсем не прельщало. Так и ели они один черствый хлеб с солью. На удивленный вопрос Леэны, почему двоюродные братцы грызут сухую горбушку, те ничего не ответили. Леэна сделала гримасу и процедила сквозь зубы нечто язвительное насчет господ, которым деревенская еда не по вкусу.
Йоозеп попытался было завязать с гостями разговор, но они сидели такие подавленные и хмурые, что из беседы ничего не вышло. Однако надежды Йоозепа, рассчитывавшего, что братья уедут еще до возвращения хозяина, не оправдались. Хозяин к полуночи вернулся домой. Девушки уже улеглись спать. Гостям из Вилъяпдимаа Йоозеп устроил постель на сеновале, над хлевом. Как только хозяин вошел в комнату, Йоозеп тотчас же исчез.
Немало удивился хозяин Липувере, неожиданно застав у себя в доме родственников, но он изумился еще больше, когда увидел их злые, надутые лица.
— Сыночки дорогие, да что это с вами такое? — воскликнул старик; язык его слегка заплетался, так как в гостях у мельника он слишком усердно прикладывался к рюмочке.— Уж не побили ли вас где-нибудь — такие вы разобиженные?
— Побить не побили, а обмануть обманули,— буркнул Энн.
— Кто же вас обманул?
— Дядюшка это лучше всех должен знать.
— Я? Да откуда же мне знать?
— Вот как? — язвительно усмехнулся Энн.— Тыг значит, сноих дочек не знаешь?
— Почему не знаю? — пролепетал хозяин.— Здоровые, смышленые девки... а то разве нет?
— Куда какие здоровые и смышленые! — передразнил его Яак и разразился горьким смехом.
Дядюшка поглядывал то на одного, то на другого. Он не понимал их сердитых взглядов и насмешливого тона.
— Я еще раз спрашиваю, ребятки, что у вас за беда стряслась? Может, девушки с вами были неласковы, или, может, вы между собой из-за них поссорились? Не будьте вы мальчишками! Обе дочки у меня славные, пригожие; сговоритесь между собой, да и уступите один другому. Энн, ты должен был Леэну получить — ты старший брат, и Леэна у меня старшая дочь. А ты хотел бы жениться на Мийне?
— Ни на той, ни на другой,— пробормотал Энн. Дядюшка вытаращил глаза и разинул рот.
— Что? Ни на той, ни на другой? Неужели Яак обеих хочет себе взять?
— Ни ту, ни другую! — проворчал и Яак.
Вот чертовщина! Старик был совсем сбит с толку. Что все это значит? Как? Его пригожие дочки па весь приход славятся, они и разумницы и работящие, на них все парни заглядываются — и вдруг эти женихи посмели пренебречь Липувере Леэной и Мийной? Рехнулись они, что ли?
— Смею ли спросить, что означают ваши странные речи? — начал дядюшка, побагровев от гнева.— Если вы моих дочек уже видели и с ними говорили, я могу только считать, что дело слажено. У вас отец с матерью, и я, мы всегда этого желали. Говорите — как мне понимать вашу болтовню? Вы что, издеваться вздумали над старым человеком?
— Ты, дядя, думаешь — перед тобой подпаски и ты можешь их своими дочками как угодно дурачить? — крикнул Энн, окончательно выходя из себя.— Говорю тебе: твоих дочек и последний нищий не возьмет, не то что мы— самые богатые женихи во всем Вильяндимаа! Ты хотел нас со своими дочками объегорить, как мальчишек каких-нибудь,— не тут-то было, мы люди с головой!
Липуверский старик занес кулак.
— Свистуны вы, мошенники, как вы смеете моих детей так позорить! Погодите, я вам, негодяям, покажу!
У старика в голове шумело, поэтому он и не знал границ в своем яростном гневе. Он напал па Эныа с кулаками. Но тот без труда оттолкнул старика.
— Дядя, ты пьян,— произнес Энн презригельнс— Иначе ты не защищал бы так рьяно своих калековатых дочек.
— Мои дочки — калеки? — рявкнул дядюшка.— Это еще что за гнусный поклеп! Вой из моего дома, мерзавцы!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38