Наш столик вздрогнул, и Палантир подпрыгнул на подставке. — Он этого хотел, и у него было Кольцо Власти. Его желания нельзя было ослушаться!
— Нашёлся тот, кто ослушался, — заметил Гхажш. — И пошёл с Хранителем до самого конца. Несмотря на Кольцо. И это был не ты, Великий Король. Ты попросту бросил Хранителя. Ты знал, что где-то в лесу ходят орки, и ты отправил Хранителя в лес. Одного. Ты знал, что по пятам за вами идёт скользкая тварь — бывший Хранитель Кольца, и ты отпустил невеличка. Одного. И сколь долог был бы его путь после этого? Не твоя заслуга, что нашёлся тот, кто ушёл с ним. Ушёл и сберёг от всех напастей. Ты просто ПРЕДАЛ Хранителя, Арагорн, сын Араторна! Предал того, кому сам предложил свою дружбу. Предал доверившегося тебе. А он даже не понял этого. Всю свою жизнь он считал тебя своим другом.
— Ты хочешь в чём-то обвинить меня, орк?! — зло сказал король Гондора, и глаза его полыхнули пламенем, как у говорливого черепа в Гибельном зале.
— Нет, — покачал головой Гхажш. — Не хочу. Да и мне ли обвинять кого-то. Я знаю, что зло гнездится в каждом из нас, и выдавливать его из себя приходится вместе с кровью. Я не обвиняю тебя. Я знаю, что воли носящего Великое Кольцо нельзя ослушаться. Тем более, если он майя.
— Не мели то, чего не знаешь, орк… — устало произнёс Великий Король.
— Я знаю, что говорю, — возразил Гхажш. — Разве не твой Серый Наставник убедил тебя, что необходимо поступить именно так? Ради спасения мира, разумеется. Он ведь был так красноречив и так убедителен. Как можно противостоять разуму существа, что на сотни тысяч лет старше тебя? Как можно противостоять воле того, кто словом может двигать горы? Как можно сохранить холодный рассудок, когда тебя убеждает майя, носящий Кольцо Огня, которое и подарено-то было ему ради дара огненного убеждения? «ОДНО КОЛЬЦО, ЧТОБ УБЕЖДАТЬ — АШ НАЗГХ ТХРАКАТУЛУУК». Что ты мог сделать? Что могли сделать другие? Змееустый роханский мудрец лишь усомнился в истинности слов твоего Наставника и стал черверотым ничтожеством. Дэнэтор — Наместник твоего престола посмел возразить и расплатился разумом. Даже Саруман — Белый маг, Мудрейший из Мудрых, Глава Светлого совета, тот, кого эльфы звали Куруниром. Даже он не устоял перед твоим Наставником и утратил и силу свою, и мудрость. А он ведь тоже был майя. Мне незачем обвинять тебя, Великий Король. И твоего Серого Учителя я тоже ни в чём не обвиняю. Мы с тобой и представить не можем ужас понимания, который он испытал, когда Кольцо Чёрного Властелина упало в огонь Роковой горы, и цепь Всевластия разорвалась. Даже великому майя невозможно было устоять перед соблазном: две с половиной тысячи лет ему никто не мог возразить. Наверное, только Лесная Владычица-Галадриэль поняла, что с ним происходит, и в кого он начинает превращаться. Она ведь была провидица. Вот о чьём уходе я по-настоящему сожалею. Вся тяжесть Тьмы была на одной стороне весов, и лишь надежда — на другой. Но она сделала всё, зависящее от неё, чтобы эта зыбкая надежда сбылась. Даже более того, пожалуй. Без Светоча Звезды, что она подарила Хранителю, ни он, ни его спутник никогда бы не дошли до Роковой горы. И миром сейчас правил бы новый Чёрный Властелин. Умеющий говорить так убедительно, что каждый слышавший посчитал бы его волю — своей. Так что я никого и ни в чём не обвиняю, Великий Король. Я лишь хотел напомнить, что от начала времён Зло таится в каждом из нас. Власть, величие и мудрость не защищают от него. И в этом мы с тобой равны.
— О чём ты хотел говорить со мною, орк? — прервал Гхажша Король. — Ведь не ради разговора о давно забытом людьми ты добрался до Палантира.
— Я… — Гхажш встал с кресла и вытянулся в струнку, — Я говорю голосом всего народа Урр-уу-гхай. Я предлагаю тебе мир, Великий Король!
— Мир? — изумился Король. — Ты предлагаешь мне мир, орк? Я не ослышался?
— Нет, Великий Король, — ответил Гхажш, усаживаясь обратно в кресло. — Я предложил тебе мир.
— Мир с порождениями Тьмы? — продолжал изумляться Король. — Это невозможно!
— Почему ты называешь нас «порождениями Тьмы», Великий Король? — спросил Гхажш. — Мы не боимся Солнца.
— Вы были рождены Тьмой, — ответил Король. — Рождённые Тьмой не могут обратиться к Свету. Даже если перестали бояться его.
— Тьма не может создавать, Великий Король, — возразил Гхажш. — Она может лишь искажать. Ты говоришь, что мы не можем обратиться к Свету. Но неужели ты думаешь, будто Создавший мир настолько жесток, что пожалел своего сияния для живущих, пусть даже и искалеченных Первым Лжецом? Свет Единого пронизывает мир. Быть может, нам досталась меньшая его толика, чем тебе. Не буду спорить об этом. Но почему ты отказываешь нам даже в ней?
— Не мне судить о воле Единого, — заметил Король.
— «Покуда реет чёрное знамя с серебряным древом, под его тенью не найдётся места для дома Единому!» — произнёс, словно прочитал, Гхажш. — Я знаю. Пусть даже так, но ведь ты — Великий Король. Почему бы тебе не подняться на гору и не спросить самого Единого?
— К чему эти словеса, орк? — уставшим голосом спросил Король. — Ты добился того, чтобы я начал слушать тебя, и тебе лучше говорить о деле, пока я не устал. Ты предложил мне мир. Что я получу взамен?
— А разве мира мало? — изумился Гхажш. — Подумай о том, сколько лет длится эта война. Сколько жизней сгорело в ней. Разве хотя бы несколько лет без неё — не благо?
— Эта война не нами была начата, — ответил Король. — И не нами она закончится. Даже если я соглашусь на мир с орками, ведь я не вечен. Пройдёт ещё три десятка лет. Я умру, и всё начнётся сначала.
— Ты считаешь, что тридцати мирных лет мало, Великий Король? — удивлённо приподнял брови Гхажш. — Поистине, мне трудно понять тебя. Ты рассуждаешь как бессмертный эльф, для которого нет ни прошлого, ни будущего, а лишь вечное настоящее, и для которого три десятка лет — лишь краткое мгновение. Но ты же не эльф. Или ты забыл, сколько живут люди? За тридцать лет в твоём народе вырастет целое поколение, не слыхавшее звона мечей и свиста стрел.
— А насколько за тридцать лет успеет расплодиться твоё орочьё? — саркастически заметил Король. — Всё-таки нам не о чем говорить с тобой, орк!
— Лучше тебе думать о своём народе, Великий Король, — ответил Гхажш. — А не о моём. Мы не боимся умирать, и, скорее, смерть испугается нас, чем мы её. Потому что верим в доброту Единого и верим, что он слышит наши слова, когда мы обращаемся к нему. Для нас смерть — это встреча с Ним. Подумай о своём народе, Великий Король! Посмотри, как он устал за тысячу лет войны со всеми окружающими его народами. Или ты считаешь, что слава твоего народа зависит от количества пролитой им крови? Несколько дней назад я тоже считал, что доблесть воина в том, чтобы убить как можно больше врагов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108