По-настоящему доброжелательная и очаровательная секретарша на любой фирме Лос-Анджелеса является верным признаком конторы высокого класса. Личный юрист Билли Айкхорн — Джошуа Исайя Хиллмэн, назначил им встречу для подписания контрактов.
Хотя основная работа с юридическими документами «Айкхорн Энтерпрайзиз» по-прежнему велась в Нью-Йорке, Билли после смерти Эллиса все больше полагалась на своего юриста Джоша Хиллмэна. Его нынешние обязанности в основном заключались в проверке деятельности нью-йоркских адвокатов. Пока Эллис был жив, Билли просто подписывала необходимые бумаги, не вникая в их смысл. Хотя Эллис уже не мог дать ей совет, она все равно чувствовала себя под его защитой. Такое неестественное положение дел сохранялось до тех пор, пока она не стала обладательницей контрольного пакета, унаследовав акции Эллиса. Ныне Билли полагала, что не следует ставить свою подпись, не поручив опытному адвокату предварительно разобраться в проблеме. Вскоре Джош Хиллмэн обнаружил, что дела миссис Айкхорн отнимают половину его времени; несколько лучших адвокатов фирмы занимались только тем, что проверяли ее дела и докладывали ему. Пропорционально росли и выплачиваемые ею гонорары. От такого положения никто не страдал, не возражали даже нью-йоркские юристы Билли, потому что Джош Хиллмэн слыл блестящим законником. Его советы срабатывали безотказно. Он защищал интересы Билли и при этом никогда не пытался задним числом изменить их совместные решения, даже если получал большую информацию.
В свои сорок два года Джош Хиллмэн реализовал все то, чего можно ожидать от повзрослевшего вундеркинда: достиг вершин профессии, перед ним открывалось необозримое будущее. Он вырос на авеню Ферфакс, в сердце еврейского квартала Лос-Анджелеса, единственный сын раввина маленькой обшарпанной синагоги. В два с половиной года он научился читать; в четырнадцать с половиной получил стипендию в Гарварде; в восемнадцать с половиной окончил его с отличием; в двадцать один с половиной окончил Гарвардскую юридическую школу, будучи редактором «Гарвард Ло ревью», — должность, к которой стремятся и получить которую не проще, чем место редактора в «Нью-Йорк тайме».
По традиции после достижения таких успехов он должен был стать клерком у члена Верховного суда США и мечтать о далеком дне, когда, лет через сорок, спустя годы все более блестящей юридической работы, он займет место своего патрона.
Но Джош Хиллмэн не любил неравных условий; в Верховном суде никогда не было более одного судьи-еврея одновременно, а члены Верховного суда отличаются редким долгожительством, в этом с ними могут сравниться лишь вдовы богачей.
После семи лет существования на стипендию у него появился серьезный интерес к зарабатыванию денег. За это время он лишь дважды сумел съездить на каникулы домой к родителям, все еще жившим на авеню Ферфакс. За лето он зарабатывал достаточно денег, чтобы одеться, постричься и купить билеты на самолет в оба конца. Он почти не вкусил обычной студенческой жизни Гарварда, потому что не мог себе позволить эту роскошь, и если учеба в юридической школе имеет какие-то веселые стороны, то он о них не подозревал. В 1957 году он устроился в фирму «Страссбергер и Липкин», и сейчас, двадцать лет спустя, он хотя и оставался младшим по возрасту партнером, но в смысле реальной власти являлся старшим.
Он был серьезным человеком и считал, что романы придумали в Средние века, чтобы чем-то занять придворных дам, остававшихся дома во время крестовых походов. Ему нравился секс, но он не видел причин уделять ему слишком много внимания. Он ощущал превосходство над мужчинами своего возраста, которые разводятся ради забавы — только потому, что их жены надоели им в постели, а потом начинают валять дурака с молоденькими девочками. Не стоит оно того! Ему жена тоже надоела чуть ли не с самого начала, но разве это повод к любовным интрижкам? Для серьезного человека — нет.
Джош Хиллмэн женился серьезно и с умом. Джоанна Вирт-мэн происходила из «королевской» семьи Голливуда, самой что ни на есть настоящей. Ее дед основал одну из крупнейших киностудий. Отец был известнейшим кинопродюсером. До ее появления на свет состарились два поколения, выросшие в частных просмотровых залах. Не мать ее, а бабушка первой в Бель-Эйр построила ванную от Порто.
До знакомства с Джошем Хиллмэном Джоанна Виртмэн никогда не слышала о копченой лососине — оказалось, это даже вкуснее, чем шотландский лосось, — а тот, кто угощал ее, выглядел более значительным, более взрослым, чем богатые мальчики, среди которых она выросла. Они с Джошем, к удивлению обоих, обнаружили, что их дедушки родились в Вильно. Но этот генеалогический казус — кто знает, может быть, они дальние родственники? — не очень-то понадобился для того, чтобы устранить возражения со стороны семьи Виртмэн по поводу замужества их Джоанны с бедным парнем с авеню Ферфакс. Они и не думали возражать. Они таяли от счастья, видя, что их тяжелая на подъем, тихая, дисциплинированная дочь сумела заполучить редактора «Гарвард Ло ревью», высокого и красивого, в чем-то словно не до конца повзрослевшего; к тому же было очевидно, что при его блестящем будущем жених наверняка интересовался не только деньгами невесты.
И в самом деле, его интересовали не только деньги Джоанны. Если быть честным, говорил себе Джош, она ему очень нравилась, а год, который он выделил себе на женитьбу и обустройство, подходил к концу. Он очень серьезно относился к составлению и выполнению расписаний. Он ко всему относился очень серьезно.
В постели Джоанна его разочаровала, но щедро одарила детьми, произведя на свет двух мальчиков и девочку. Она была великолепна, выигрывая турниры по теннису в сельском клубе Хиллкреста, и поистине победоносна, когда вносила пожертвования в Музыкальный центр, в детскую больницу, в «Кедры Синая», в Художественный совет и в Музей изобразительных искусств округа Лос-Анджелес. В тридцать пять она возглавляла весьма сплоченную группу лос-анджелесских женщин, которые незаменимы как для еврейских, так и для нееврейских благотворительных начинаний, благодаря чему и наводят мосты между старым калифорнийским светом и волной еврейских бизнесменов, приезжающих погреться на солнышке. Интересно, что именно изобретение кинокамеры подвигло их отправиться в страну, где доходы, как считалось, можно извлечь только из операций с землей, лесом, нефтью, но никак не заполучить от киностудий. Узнав о существовании Калифорнии из кино, они отправлялись туда делать деньги, памятуя, что приносят доходы железные дороги.
За долгие годы из довольно неопрятного, нестриженого студента Джош Хиллмэн превратился в аккуратного, элегантного мужчину, распространявшего вокруг себя ощущение власти.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173
Хотя основная работа с юридическими документами «Айкхорн Энтерпрайзиз» по-прежнему велась в Нью-Йорке, Билли после смерти Эллиса все больше полагалась на своего юриста Джоша Хиллмэна. Его нынешние обязанности в основном заключались в проверке деятельности нью-йоркских адвокатов. Пока Эллис был жив, Билли просто подписывала необходимые бумаги, не вникая в их смысл. Хотя Эллис уже не мог дать ей совет, она все равно чувствовала себя под его защитой. Такое неестественное положение дел сохранялось до тех пор, пока она не стала обладательницей контрольного пакета, унаследовав акции Эллиса. Ныне Билли полагала, что не следует ставить свою подпись, не поручив опытному адвокату предварительно разобраться в проблеме. Вскоре Джош Хиллмэн обнаружил, что дела миссис Айкхорн отнимают половину его времени; несколько лучших адвокатов фирмы занимались только тем, что проверяли ее дела и докладывали ему. Пропорционально росли и выплачиваемые ею гонорары. От такого положения никто не страдал, не возражали даже нью-йоркские юристы Билли, потому что Джош Хиллмэн слыл блестящим законником. Его советы срабатывали безотказно. Он защищал интересы Билли и при этом никогда не пытался задним числом изменить их совместные решения, даже если получал большую информацию.
В свои сорок два года Джош Хиллмэн реализовал все то, чего можно ожидать от повзрослевшего вундеркинда: достиг вершин профессии, перед ним открывалось необозримое будущее. Он вырос на авеню Ферфакс, в сердце еврейского квартала Лос-Анджелеса, единственный сын раввина маленькой обшарпанной синагоги. В два с половиной года он научился читать; в четырнадцать с половиной получил стипендию в Гарварде; в восемнадцать с половиной окончил его с отличием; в двадцать один с половиной окончил Гарвардскую юридическую школу, будучи редактором «Гарвард Ло ревью», — должность, к которой стремятся и получить которую не проще, чем место редактора в «Нью-Йорк тайме».
По традиции после достижения таких успехов он должен был стать клерком у члена Верховного суда США и мечтать о далеком дне, когда, лет через сорок, спустя годы все более блестящей юридической работы, он займет место своего патрона.
Но Джош Хиллмэн не любил неравных условий; в Верховном суде никогда не было более одного судьи-еврея одновременно, а члены Верховного суда отличаются редким долгожительством, в этом с ними могут сравниться лишь вдовы богачей.
После семи лет существования на стипендию у него появился серьезный интерес к зарабатыванию денег. За это время он лишь дважды сумел съездить на каникулы домой к родителям, все еще жившим на авеню Ферфакс. За лето он зарабатывал достаточно денег, чтобы одеться, постричься и купить билеты на самолет в оба конца. Он почти не вкусил обычной студенческой жизни Гарварда, потому что не мог себе позволить эту роскошь, и если учеба в юридической школе имеет какие-то веселые стороны, то он о них не подозревал. В 1957 году он устроился в фирму «Страссбергер и Липкин», и сейчас, двадцать лет спустя, он хотя и оставался младшим по возрасту партнером, но в смысле реальной власти являлся старшим.
Он был серьезным человеком и считал, что романы придумали в Средние века, чтобы чем-то занять придворных дам, остававшихся дома во время крестовых походов. Ему нравился секс, но он не видел причин уделять ему слишком много внимания. Он ощущал превосходство над мужчинами своего возраста, которые разводятся ради забавы — только потому, что их жены надоели им в постели, а потом начинают валять дурака с молоденькими девочками. Не стоит оно того! Ему жена тоже надоела чуть ли не с самого начала, но разве это повод к любовным интрижкам? Для серьезного человека — нет.
Джош Хиллмэн женился серьезно и с умом. Джоанна Вирт-мэн происходила из «королевской» семьи Голливуда, самой что ни на есть настоящей. Ее дед основал одну из крупнейших киностудий. Отец был известнейшим кинопродюсером. До ее появления на свет состарились два поколения, выросшие в частных просмотровых залах. Не мать ее, а бабушка первой в Бель-Эйр построила ванную от Порто.
До знакомства с Джошем Хиллмэном Джоанна Виртмэн никогда не слышала о копченой лососине — оказалось, это даже вкуснее, чем шотландский лосось, — а тот, кто угощал ее, выглядел более значительным, более взрослым, чем богатые мальчики, среди которых она выросла. Они с Джошем, к удивлению обоих, обнаружили, что их дедушки родились в Вильно. Но этот генеалогический казус — кто знает, может быть, они дальние родственники? — не очень-то понадобился для того, чтобы устранить возражения со стороны семьи Виртмэн по поводу замужества их Джоанны с бедным парнем с авеню Ферфакс. Они и не думали возражать. Они таяли от счастья, видя, что их тяжелая на подъем, тихая, дисциплинированная дочь сумела заполучить редактора «Гарвард Ло ревью», высокого и красивого, в чем-то словно не до конца повзрослевшего; к тому же было очевидно, что при его блестящем будущем жених наверняка интересовался не только деньгами невесты.
И в самом деле, его интересовали не только деньги Джоанны. Если быть честным, говорил себе Джош, она ему очень нравилась, а год, который он выделил себе на женитьбу и обустройство, подходил к концу. Он очень серьезно относился к составлению и выполнению расписаний. Он ко всему относился очень серьезно.
В постели Джоанна его разочаровала, но щедро одарила детьми, произведя на свет двух мальчиков и девочку. Она была великолепна, выигрывая турниры по теннису в сельском клубе Хиллкреста, и поистине победоносна, когда вносила пожертвования в Музыкальный центр, в детскую больницу, в «Кедры Синая», в Художественный совет и в Музей изобразительных искусств округа Лос-Анджелес. В тридцать пять она возглавляла весьма сплоченную группу лос-анджелесских женщин, которые незаменимы как для еврейских, так и для нееврейских благотворительных начинаний, благодаря чему и наводят мосты между старым калифорнийским светом и волной еврейских бизнесменов, приезжающих погреться на солнышке. Интересно, что именно изобретение кинокамеры подвигло их отправиться в страну, где доходы, как считалось, можно извлечь только из операций с землей, лесом, нефтью, но никак не заполучить от киностудий. Узнав о существовании Калифорнии из кино, они отправлялись туда делать деньги, памятуя, что приносят доходы железные дороги.
За долгие годы из довольно неопрятного, нестриженого студента Джош Хиллмэн превратился в аккуратного, элегантного мужчину, распространявшего вокруг себя ощущение власти.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173