Все вдруг улеглось в его сознании: обстановка в комнате, поднос с едой на полу, ее голос, пластинка с песней Пиаф.
— Послушайте, я только что понял — вы француженка. Эта комната… Словно я в Париже. Я никогда не был в Париже, но я уверен…
Она перебила его:
— Я, по случайности, американка, и родилась в Нью-Йорке к тому же.
— Как же вы можете смотреть на меня своими французскими глазами, говорить с этим вашим легким акцентом, расставляя слова именно в этой неправильной последовательности, и заявлять, что вы американка?
Вэлентайн проигнорировала его вопрос. Сердито спросила:
— Что это за дурацкое имя — Спайдер?
— Это мое прозвище. Помните, Человек-паук? — На лице ее отразилось непонимание. — Ну-ка, ну-ка, подождите, вы не знаете его и говорите, что вы американка! Это непростительный промах.
— Я не желаю иметь соседа по имени Паук, — раздраженно сказала она. — У меня аллергия на пауков — я покрываюсь пятнами, едва подумаю о них. Ну и имечко! Это уж слишком! Я буду звать вас Эллиот.
— Как вам будет угодно, — вымученно улыбнулся он.
Что это вдруг произошло с экстравагантной чудачкой? Ощетинивается от самого безобидного вопроса. Никакая она не американка, да и не верит он в ее аллергию на пауков.
Умиротворенная его быстрым согласием, Вэлентайн наконец соизволила удовлетворить его любопытство:
— Я родилась в Нью-Йорке, но ребенком меня увезли в Париж, там я и жила, а сюда вернулась месяц назад. Вот! Теперь давайте выпьем.
— За что?
— За то, чтобы я нашла работу, — сразу ответила Вэлентайн. — Она мне очень нужна.
— За то, чтобы вы нашли работу, и за то, чтобы я нашел работу получше.
Они чокнулись, и в этот момент Вэлентайн подумала, что гость — вылитый американец: такой неуязвимый, беззаботный, жизнерадостный. Он был первым молодым американцем, с которым она разговаривала в неофициальной обстановке, и она чувствовала себя неуверенно, словно подросток. Он такой непринужденный, обезоруживающе открытый. Не зная, как держать себя с ним, она невольно заняла оборонительную позицию, ибо не привыкла к фривольным беседам.
— Чем вы занимаетесь? — спросила она, вспомнив статью, виденную ею в «Элль», где говорилось, что американцы задают друг другу этот вопрос сразу же после знакомства, при первой встрече.
— Я фотограф моделей, а в данный момент всего лишь ассистент фотографа. А вы?
— Пойдемте, я вам покажу. — Она провела его в другую комнату, что оказалась поменьше первой. У окна стояли стул и стол со швейной машинкой. На еще одном длинном столе были аккуратно сложены рулоны разных тканей. В центре комнаты помещался портновский манекен, задрапированный материей, водопадом спускавшейся до полу, по стенам приколоты эскизы. Больше в комнате ничего не было.
— Вы портниха? Не может быть?
— Я модельер. К тому же уметь шить совсем не вредно… Или вы так не считаете?
— Я никогда не задумывался над этим, — ответил Спайдер. — А то, что на вас, это ваша модель?
Она была одета в уютное длинное платье с широким вырезом из тяжелой шерсти абрикосового цвета, и, хотя ни в одной линии покроя не было ничего потрясающего или необычного, от силуэта девушки исходило ощущение роскошной, ненарочитой и неповторимой самобытности, с которой Спайдер не ожидал столкнуться в лице проживающей по соседству чердачной мышки.
— И модель, и исполнение — каждый стежок! Но лучше вернемся в другую комнату. Сыр как раз созрел. Давайте съедим его, пока он не выпрыгнул из тарелки.
Подавая Спайдеру хлеб, намазанный камамбером, Вэлентайн улыбнулась самой привлекательной, но ничуть не соблазняющей улыбкой из всех, которыми женщины когда-либо одаривали Спайдера. Он понял, что она не флиртует с ним, ничуть не флиртует. Какая же она после этого наполовину француженка? Или даже наполовину ирландка? Или просто женщина, в конце концов?
* * *
Спайдер Эллиот потерял невинность в выпускном классе школы с грубоватой, большегрудой тренершей женской баскетбольной команды, которую не столько восхищали его спортивные достижения, сколько его спортивные трусы, севшие на три размера в результате хозяйственного усердия одной из любящих сестер, пытавшейся сделать их белее белого. И до конца жизни у Спайдера возникала эрекция, стоило только ему вдохнуть запах раздевалки. Это обстоятельство делало затруднительным для него занятия спортом в залах, и ему пришлось избрать теннис и бег.
* * *
Территория Калифорнийского университета славится не только изобилием солнца, щедро палящего, но и укромными уголками, подходящими для любовных утех. Однако Спайдер вскоре обнаружил, что студии фотографов, работающих с моделями, тоже представляют собой своего рода злачные места, где секс реализуется словесно. Хотя среди модных фотографов множество гомосексуалистов, каждый из них для успешной работы вынужден создавать атмосферу чувственности. Фотомодель настраивают на рабочий лад с помощью многословных наставлений и указаний, помогая ей войти в образ, подводя ее к должному состоянию, подобно неопытному перепуганному пилоту, который выводит свой самолет на посадку с помощью авиадиспетчера. Наставления фотографов ласкают слух, даже если произносятся сквозь стиснутые зубы, они почти всегда сопровождаются негромкой, действующей на подсознание эротической музыкой, подогревающей входящую в образ модель. Бывает, что в студиях возникает неподдельная эротическая атмосфера, но чаще всего из всех щелей сквозит надуманностью, фальшивостью, даже не игрой, и в воздухе стоит нервный обертон скрытой неприязни фотографа к модели, далекой от совершенства.
Нанявшись на работу к Мелу Саковицу, Спайдер произвел на арене студийных экзерсисов примерно такое же замешательство, какое сотни лет назад выпало испытать пресыщенным, развращенным европейским дворам, когда морские капитаны прибывали из чужедальних стран и демонстрировали свою «благородную свирепость». Спайдер, в рабочей одежде, в старых белых джинсах и футболке с эмблемой Калифорнийского университета, являл собой реальное свидетельство того, что мужчины — настоящие, необузданные, сильные, любящие — еще существуют на свете и даже в тепличном мире моды.
Не прошло и нескольких недель, как фотомодели, до той поры не отличавшие проявителя от пены для ванн, начали выказывать необычайный интерес к негативам и увеличителям, что настоятельно требовало от них посещения темной комнаты Саковица, где увлекшиеся фототехникой дамы вопрошали, ощупывая мускулистое калифорнийское предплечье Спайдера:
— Это благодаря теннису? Как необычно!
Вскоре Спайдер обнаружил, что запах темной комнаты тоже вызывает у него эрекцию. Однако теперь он мог с этим справляться, что и делал. Заботясь об удобстве девушек, он тайно натащил в комнатку груду подушек, ибо не мог спокойно думать о нежных маленьких задиках, покрывавшихся синяками на полу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173
— Послушайте, я только что понял — вы француженка. Эта комната… Словно я в Париже. Я никогда не был в Париже, но я уверен…
Она перебила его:
— Я, по случайности, американка, и родилась в Нью-Йорке к тому же.
— Как же вы можете смотреть на меня своими французскими глазами, говорить с этим вашим легким акцентом, расставляя слова именно в этой неправильной последовательности, и заявлять, что вы американка?
Вэлентайн проигнорировала его вопрос. Сердито спросила:
— Что это за дурацкое имя — Спайдер?
— Это мое прозвище. Помните, Человек-паук? — На лице ее отразилось непонимание. — Ну-ка, ну-ка, подождите, вы не знаете его и говорите, что вы американка! Это непростительный промах.
— Я не желаю иметь соседа по имени Паук, — раздраженно сказала она. — У меня аллергия на пауков — я покрываюсь пятнами, едва подумаю о них. Ну и имечко! Это уж слишком! Я буду звать вас Эллиот.
— Как вам будет угодно, — вымученно улыбнулся он.
Что это вдруг произошло с экстравагантной чудачкой? Ощетинивается от самого безобидного вопроса. Никакая она не американка, да и не верит он в ее аллергию на пауков.
Умиротворенная его быстрым согласием, Вэлентайн наконец соизволила удовлетворить его любопытство:
— Я родилась в Нью-Йорке, но ребенком меня увезли в Париж, там я и жила, а сюда вернулась месяц назад. Вот! Теперь давайте выпьем.
— За что?
— За то, чтобы я нашла работу, — сразу ответила Вэлентайн. — Она мне очень нужна.
— За то, чтобы вы нашли работу, и за то, чтобы я нашел работу получше.
Они чокнулись, и в этот момент Вэлентайн подумала, что гость — вылитый американец: такой неуязвимый, беззаботный, жизнерадостный. Он был первым молодым американцем, с которым она разговаривала в неофициальной обстановке, и она чувствовала себя неуверенно, словно подросток. Он такой непринужденный, обезоруживающе открытый. Не зная, как держать себя с ним, она невольно заняла оборонительную позицию, ибо не привыкла к фривольным беседам.
— Чем вы занимаетесь? — спросила она, вспомнив статью, виденную ею в «Элль», где говорилось, что американцы задают друг другу этот вопрос сразу же после знакомства, при первой встрече.
— Я фотограф моделей, а в данный момент всего лишь ассистент фотографа. А вы?
— Пойдемте, я вам покажу. — Она провела его в другую комнату, что оказалась поменьше первой. У окна стояли стул и стол со швейной машинкой. На еще одном длинном столе были аккуратно сложены рулоны разных тканей. В центре комнаты помещался портновский манекен, задрапированный материей, водопадом спускавшейся до полу, по стенам приколоты эскизы. Больше в комнате ничего не было.
— Вы портниха? Не может быть?
— Я модельер. К тому же уметь шить совсем не вредно… Или вы так не считаете?
— Я никогда не задумывался над этим, — ответил Спайдер. — А то, что на вас, это ваша модель?
Она была одета в уютное длинное платье с широким вырезом из тяжелой шерсти абрикосового цвета, и, хотя ни в одной линии покроя не было ничего потрясающего или необычного, от силуэта девушки исходило ощущение роскошной, ненарочитой и неповторимой самобытности, с которой Спайдер не ожидал столкнуться в лице проживающей по соседству чердачной мышки.
— И модель, и исполнение — каждый стежок! Но лучше вернемся в другую комнату. Сыр как раз созрел. Давайте съедим его, пока он не выпрыгнул из тарелки.
Подавая Спайдеру хлеб, намазанный камамбером, Вэлентайн улыбнулась самой привлекательной, но ничуть не соблазняющей улыбкой из всех, которыми женщины когда-либо одаривали Спайдера. Он понял, что она не флиртует с ним, ничуть не флиртует. Какая же она после этого наполовину француженка? Или даже наполовину ирландка? Или просто женщина, в конце концов?
* * *
Спайдер Эллиот потерял невинность в выпускном классе школы с грубоватой, большегрудой тренершей женской баскетбольной команды, которую не столько восхищали его спортивные достижения, сколько его спортивные трусы, севшие на три размера в результате хозяйственного усердия одной из любящих сестер, пытавшейся сделать их белее белого. И до конца жизни у Спайдера возникала эрекция, стоило только ему вдохнуть запах раздевалки. Это обстоятельство делало затруднительным для него занятия спортом в залах, и ему пришлось избрать теннис и бег.
* * *
Территория Калифорнийского университета славится не только изобилием солнца, щедро палящего, но и укромными уголками, подходящими для любовных утех. Однако Спайдер вскоре обнаружил, что студии фотографов, работающих с моделями, тоже представляют собой своего рода злачные места, где секс реализуется словесно. Хотя среди модных фотографов множество гомосексуалистов, каждый из них для успешной работы вынужден создавать атмосферу чувственности. Фотомодель настраивают на рабочий лад с помощью многословных наставлений и указаний, помогая ей войти в образ, подводя ее к должному состоянию, подобно неопытному перепуганному пилоту, который выводит свой самолет на посадку с помощью авиадиспетчера. Наставления фотографов ласкают слух, даже если произносятся сквозь стиснутые зубы, они почти всегда сопровождаются негромкой, действующей на подсознание эротической музыкой, подогревающей входящую в образ модель. Бывает, что в студиях возникает неподдельная эротическая атмосфера, но чаще всего из всех щелей сквозит надуманностью, фальшивостью, даже не игрой, и в воздухе стоит нервный обертон скрытой неприязни фотографа к модели, далекой от совершенства.
Нанявшись на работу к Мелу Саковицу, Спайдер произвел на арене студийных экзерсисов примерно такое же замешательство, какое сотни лет назад выпало испытать пресыщенным, развращенным европейским дворам, когда морские капитаны прибывали из чужедальних стран и демонстрировали свою «благородную свирепость». Спайдер, в рабочей одежде, в старых белых джинсах и футболке с эмблемой Калифорнийского университета, являл собой реальное свидетельство того, что мужчины — настоящие, необузданные, сильные, любящие — еще существуют на свете и даже в тепличном мире моды.
Не прошло и нескольких недель, как фотомодели, до той поры не отличавшие проявителя от пены для ванн, начали выказывать необычайный интерес к негативам и увеличителям, что настоятельно требовало от них посещения темной комнаты Саковица, где увлекшиеся фототехникой дамы вопрошали, ощупывая мускулистое калифорнийское предплечье Спайдера:
— Это благодаря теннису? Как необычно!
Вскоре Спайдер обнаружил, что запах темной комнаты тоже вызывает у него эрекцию. Однако теперь он мог с этим справляться, что и делал. Заботясь об удобстве девушек, он тайно натащил в комнатку груду подушек, ибо не мог спокойно думать о нежных маленьких задиках, покрывавшихся синяками на полу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173