Как ни странно, я люблю детей, просто никогда тебе этого не говорил. — Он усмехнулся. — Это мой сюрприз.
— А моя карьера? Она ведь только началась, Джош! Мне приходится работать целыми днями, даже по субботам. Я не смогу вести дом так, как твоя жена…
— Глупенькая, миленькая Вэлентайн. Ты говоришь чепуху. Послушай, у тебя будет столько детей, сколько сможешь родить, и твоя карьера, и прислуга, чтобы помогать тебе вести дом, и потом, я все равно не намерен заводить большое хозяйство. Вэлентайн, разве ты не очень меня любишь? Может быть, все дело в этом?
Она отрицательно покачала головой и опустила глаза под его вопрошающим взглядом.
— Слишком уж ты юрист, Джош. Я не могу объяснить логически. Эта мысль чересчур грандиозна. Мы жили так чудесно, а теперь все пойдет прахом, у всех жизнь изменится, все сдвинется с места, и все потому, что тебе вдруг захотелось жениться. Это просто не… comme il faut.
Джош с облегчением снисходительно улыбнулся. В подсознании он вынашивал свою идею так давно, что не сразу понял, насколько поражена и потрясена Вэлентайн. Она, в конце концов, выросла в обществе, где не так уж легко относятся к браку и разводу. Да и он тоже.
— Послушай, дорогая, если ты не говоришь ни «да», ни «нет», то можешь ты хотя бы сказать мне определенное «может быть»?
Неохотно, но уже будучи не в силах удерживать свои позиции, Вэлентайн ответила:
— Только неопределенное «может быть», и это все, окончательно! Пожалуйста, Джош, предупреждаю, не принимай это за нечто большее. И не строй никаких планов относительно моей персоны, и не говори никому… никому, или я скажу «нет», клянусь. Меня ни на что нельзя уговорить, на меня нельзя давить, я не приму никакого решения, пока не буду готова.
— С тобой трудней договориться, чем с Луисом Б. Мейером. А он давно умер. Хорошо, начнем с неопределенного «может быть» и посмотрим, удастся ли мне улучшить свои позиции.
Его юридический ум уже трудился над задачей, как развестись с Джоанной, обойдясь минимумом взаимных обвинений, сохранив максимум достоинства и обеспечив наименьшие потери при дележе совместного имущества. Джош Хиллмэн почти не сомневался, что любое «может быть» Вэлентайн когда-нибудь превратится в окончательное «да».
* * *
Вито и Файфи Хилл взялись за подбор актеров для «Зеркал», ощущая себя богами. Взялись с тем особым удовольствием, которое обычно порождает недостаток бюджета. Лишившись возможности опереться на первоклассных знаменитостей, они получили шанс колдовским образом просеять списки сотен занятых актеров, не говоря уже о тысячах незанятых, подбирая, прикидывая, отвергая, вновь прикидывая, сочетая разных исполнителей и разбивая эти сочетания. Они проделывали все это с простодушной и восторженной самоуверенностью, которая сразу исчезает, как только они, остановившись на ком-либо, вынуждены будут бок о бок жить и работать с теми, кого выбрали.
Задолго до Четвертого июля были назначены исполнители трех главных ролей в «Зеркалах»: двое любовников и девушка — их подруга. На эту роль, очень сильную роль второго плана, выбрали актрису по имени Долли Мун. За два года до того она была постоянной участницей телепередачи, выходившей в эфир летом взамен популярного шоу. Действо представляло собой «комедию влюбленных положений» и держалось на шутках того рода, что называют дурацкими, в основном на немых трюках и зрелищности симпатичных людей, бодро валявших дурака. Характерный смех Долли Мун, нечто среднее между бульканьем, тирольским пением и тихим гоготом, за несколько недель завоевал всенародную любовь, а добродушие, с которым она сносила все безобидные унижения, еженедельно обрушиваемые на нее сценаристами, снискало ей неизменное одобрение. Она обладала редким особенным обаянием прирожденной комической актрисы, и, раз увидев девушку, ее невозможно было забыть: неуклюжая, наивно-упрямая, храбрая и непотопляемая; слишком большие глаза постоянно изумляются всему на свете, слишком большой рот всегда готов расплыться в улыбке, а слишком тяжелая грудь и внушительная попка только усугубляют уязвимость этого существа под градом неприкрытых насмешек авторов сценария.
Летняя передача больше не возобновлялась, затем Долли снялась в одной малозначительной картине, сыграв бестолковую секретаршу, и затмила своей работой всех остальных актеров. Однако, не успев извлечь выгоду из столь раннего успеха, она влюбилась в наездника родео и, к возмущению агентов, исчезла, чтобы сопровождать предмет своей страсти во всех его поездках. Вито видел Долли в том единственном ее фильме и, обладая цепкой памятью на интересные лица, выследил девушку и подловил, когда она вернулась в Лос-Анджелес, навсегда покончив с родео и, разумеется, лишившись работы.
Двух влюбленных должны были играть Сандра Саймон и Хью Кеннеди. Девятнадцатилетняя Сандра обладала текучей грацией и мучительным обаянием бездомного ребенка. Она была занята в чрезвычайно популярной «мыльной опере», и ее агенту стоило немалых трудов вытащить ее из сценария на семь недель, чтобы она смогла работать у Вито, однако она давно собиралась перейти из телевидения в кино и наконец добилась своего.
Хью Кеннеди, выпускник Йельской школы драматического искусства, сыграл много ролей в театрах и только потом получил первую роль в кино, во второразрядном костюмном фильме. Вито, который видел свою задачу в том, чтобы просмотреть как можно больше фильмов, иногда по три в день, заметил, что, несмотря на тюрбан и фальшивые усы, Кеннеди обладает романтической внешностью современного мужественного типа, который, к разочарованию зрительниц, почти совсем исчез с экранов.
Июнь был в разгаре, а трое главных героев и почти все исполнители ролей второго плана были подобраны. Сид Эймос, работая с максимальной скоростью, выдал три части сценария, который оказался даже лучше, чем надеялся Вито, и обещал закончить обработку остального на следующей неделе. Неистовая гонка последних недель радовала Вито, переполняя его ожиданиями. Меньше всего ему хотелось иметь свободную субботу, но, безуспешно попытавшись дозвониться по дюжине номеров, он склонился перед неизбежностью и на несколько часов расслабился с Билли.
— Знаешь, что я собираюсь сделать? — спросил он ее.
— Позвонить в Токио?
— Пригласить тебя на ужин. Ты это заслужила, великолепная, крупная, цветущая, похотливая девчонка. Романтический ужин — макароны!
— Красота, — откликнулась Билли. Ее сарказм прошел мимо ушей Вито, который со дня свадьбы ужинал только дома с телефоном в обнимку.
Когда они вернулись домой из Канна, он установил три раздельные телефонные линии, снабдив спальню, ванную, гардеробную, библиотеку, столовую, гостиную и купальню.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173
— А моя карьера? Она ведь только началась, Джош! Мне приходится работать целыми днями, даже по субботам. Я не смогу вести дом так, как твоя жена…
— Глупенькая, миленькая Вэлентайн. Ты говоришь чепуху. Послушай, у тебя будет столько детей, сколько сможешь родить, и твоя карьера, и прислуга, чтобы помогать тебе вести дом, и потом, я все равно не намерен заводить большое хозяйство. Вэлентайн, разве ты не очень меня любишь? Может быть, все дело в этом?
Она отрицательно покачала головой и опустила глаза под его вопрошающим взглядом.
— Слишком уж ты юрист, Джош. Я не могу объяснить логически. Эта мысль чересчур грандиозна. Мы жили так чудесно, а теперь все пойдет прахом, у всех жизнь изменится, все сдвинется с места, и все потому, что тебе вдруг захотелось жениться. Это просто не… comme il faut.
Джош с облегчением снисходительно улыбнулся. В подсознании он вынашивал свою идею так давно, что не сразу понял, насколько поражена и потрясена Вэлентайн. Она, в конце концов, выросла в обществе, где не так уж легко относятся к браку и разводу. Да и он тоже.
— Послушай, дорогая, если ты не говоришь ни «да», ни «нет», то можешь ты хотя бы сказать мне определенное «может быть»?
Неохотно, но уже будучи не в силах удерживать свои позиции, Вэлентайн ответила:
— Только неопределенное «может быть», и это все, окончательно! Пожалуйста, Джош, предупреждаю, не принимай это за нечто большее. И не строй никаких планов относительно моей персоны, и не говори никому… никому, или я скажу «нет», клянусь. Меня ни на что нельзя уговорить, на меня нельзя давить, я не приму никакого решения, пока не буду готова.
— С тобой трудней договориться, чем с Луисом Б. Мейером. А он давно умер. Хорошо, начнем с неопределенного «может быть» и посмотрим, удастся ли мне улучшить свои позиции.
Его юридический ум уже трудился над задачей, как развестись с Джоанной, обойдясь минимумом взаимных обвинений, сохранив максимум достоинства и обеспечив наименьшие потери при дележе совместного имущества. Джош Хиллмэн почти не сомневался, что любое «может быть» Вэлентайн когда-нибудь превратится в окончательное «да».
* * *
Вито и Файфи Хилл взялись за подбор актеров для «Зеркал», ощущая себя богами. Взялись с тем особым удовольствием, которое обычно порождает недостаток бюджета. Лишившись возможности опереться на первоклассных знаменитостей, они получили шанс колдовским образом просеять списки сотен занятых актеров, не говоря уже о тысячах незанятых, подбирая, прикидывая, отвергая, вновь прикидывая, сочетая разных исполнителей и разбивая эти сочетания. Они проделывали все это с простодушной и восторженной самоуверенностью, которая сразу исчезает, как только они, остановившись на ком-либо, вынуждены будут бок о бок жить и работать с теми, кого выбрали.
Задолго до Четвертого июля были назначены исполнители трех главных ролей в «Зеркалах»: двое любовников и девушка — их подруга. На эту роль, очень сильную роль второго плана, выбрали актрису по имени Долли Мун. За два года до того она была постоянной участницей телепередачи, выходившей в эфир летом взамен популярного шоу. Действо представляло собой «комедию влюбленных положений» и держалось на шутках того рода, что называют дурацкими, в основном на немых трюках и зрелищности симпатичных людей, бодро валявших дурака. Характерный смех Долли Мун, нечто среднее между бульканьем, тирольским пением и тихим гоготом, за несколько недель завоевал всенародную любовь, а добродушие, с которым она сносила все безобидные унижения, еженедельно обрушиваемые на нее сценаристами, снискало ей неизменное одобрение. Она обладала редким особенным обаянием прирожденной комической актрисы, и, раз увидев девушку, ее невозможно было забыть: неуклюжая, наивно-упрямая, храбрая и непотопляемая; слишком большие глаза постоянно изумляются всему на свете, слишком большой рот всегда готов расплыться в улыбке, а слишком тяжелая грудь и внушительная попка только усугубляют уязвимость этого существа под градом неприкрытых насмешек авторов сценария.
Летняя передача больше не возобновлялась, затем Долли снялась в одной малозначительной картине, сыграв бестолковую секретаршу, и затмила своей работой всех остальных актеров. Однако, не успев извлечь выгоду из столь раннего успеха, она влюбилась в наездника родео и, к возмущению агентов, исчезла, чтобы сопровождать предмет своей страсти во всех его поездках. Вито видел Долли в том единственном ее фильме и, обладая цепкой памятью на интересные лица, выследил девушку и подловил, когда она вернулась в Лос-Анджелес, навсегда покончив с родео и, разумеется, лишившись работы.
Двух влюбленных должны были играть Сандра Саймон и Хью Кеннеди. Девятнадцатилетняя Сандра обладала текучей грацией и мучительным обаянием бездомного ребенка. Она была занята в чрезвычайно популярной «мыльной опере», и ее агенту стоило немалых трудов вытащить ее из сценария на семь недель, чтобы она смогла работать у Вито, однако она давно собиралась перейти из телевидения в кино и наконец добилась своего.
Хью Кеннеди, выпускник Йельской школы драматического искусства, сыграл много ролей в театрах и только потом получил первую роль в кино, во второразрядном костюмном фильме. Вито, который видел свою задачу в том, чтобы просмотреть как можно больше фильмов, иногда по три в день, заметил, что, несмотря на тюрбан и фальшивые усы, Кеннеди обладает романтической внешностью современного мужественного типа, который, к разочарованию зрительниц, почти совсем исчез с экранов.
Июнь был в разгаре, а трое главных героев и почти все исполнители ролей второго плана были подобраны. Сид Эймос, работая с максимальной скоростью, выдал три части сценария, который оказался даже лучше, чем надеялся Вито, и обещал закончить обработку остального на следующей неделе. Неистовая гонка последних недель радовала Вито, переполняя его ожиданиями. Меньше всего ему хотелось иметь свободную субботу, но, безуспешно попытавшись дозвониться по дюжине номеров, он склонился перед неизбежностью и на несколько часов расслабился с Билли.
— Знаешь, что я собираюсь сделать? — спросил он ее.
— Позвонить в Токио?
— Пригласить тебя на ужин. Ты это заслужила, великолепная, крупная, цветущая, похотливая девчонка. Романтический ужин — макароны!
— Красота, — откликнулась Билли. Ее сарказм прошел мимо ушей Вито, который со дня свадьбы ужинал только дома с телефоном в обнимку.
Когда они вернулись домой из Канна, он установил три раздельные телефонные линии, снабдив спальню, ванную, гардеробную, библиотеку, столовую, гостиную и купальню.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173