* * *
Мелани остановилась в доме для гостей Уэллса Коупа. Десять дней подряд она с утра до ночи проработала с Дэвидом Уокером, крупным учителем драматического искусства. Дворецкий Коупа каждое утро отвозил ее в дом Уокера в Голливуд-Хиллз и заезжал за ней в четыре. Все идет как надо, казалось ей, удивительно, но все должно быть именно так. Может, это сумасбродство, самомнение, но, похоже, она немного умеет играть. Дэвид не слишком часто хвалит ее, но, с другой стороны, и критикует не так беспощадно, как она того ожидала. А позавчера перед пробами он по-отечески поцеловал ее на счастье. Вряд ли он поступает так со всеми…
Вечерами она ужинала с Уэллсом, всегда у него дома — греза, воплощенная в цветах, картинах, хрустале, серебре, музыке. Оначникогда не встречала такого мужчину: остроумный, нелюбопытный, выдержанный, отстраненный, умный, понимающий все без слов. Он ничего от нее не требовал, но определенно получал удовольствие от ее общества, так что она не ощущала себя неоцененной. Ей отчасти хотелось, чтобы он не видел сегодняшние пробы. Ведь этот ее скрытый, но для нее самой подлинный мир мог вдруг исчезнуть навсегда. Тот мир, где от нее ничего не требовали, только учиться быть кем-то другим, — а это было так замечательно. Она купалась в этом ощущении — пребывать в чьей-то другой шкуре! Играя роль, она не испытывала давней потребности взглянуть на себя со стороны.
Она увидела, как открылись ворота и въехал «Мерседес». Но Уэллс направился не в дом, как обычно. Он пересек сад, обогнул бассейн, прошел через лужайку и приблизился к ней. Она сидела со стаканом напитка в руке и книгой на коленях. Он взял у нее и то, и другое и отложил на стол, затем, держа ее за обе руки, поставил на ноги. Ей ничего не нужно было спрашивать — все было написано у него на лице. Но она все же не сдержалась и полюбопытствовала, чтобы насладиться радостным известием:
— Я умею играть?
— Конечно. — Он был неузнаваем, просто светился от торжества.
— И что дальше? — Вдруг ее обуяла радость, долго вызревавшая, но все же непредсказуемая, словно вырвавшаяся после долгих трудных родов.
— Теперь я должен тебя создать. Разве ты не этого ждала?
— Всю жизнь. Всю жизнь!
* * *
Этим вечером Уэллс Коуп повел Мелани ужинать в «Ма Мезсон» и представил ее всем своим знакомым. Он не объяснял, кто она, но Мелани знала, что половина присутствовавших в ресторане, рассчитывая, что их взоров не замечают, то и дело поглядывали на ее стол. Даже не перехватив их взгляды, она чувствовала, как ее пожирает огонь жадных, вопрошающих глаз. Это было очень приятно.
После ужина Уэллс Коуп впервые переспал с ней. Было прекрасно, думала она потом, — похоже на медленный вальс. Почти с нас он просто смотрел на ее обнаженное тело, поворачивая его то так, то эдак, ощупывая и изучая нетребовательными пальцами, будто слепой, осязая ее и словно забывшись в мечтах. А от нее не требовалось ничего, кроме нее самой, прекрасной и полой. Когда он наконец овладел ею, было похоже, что сон продолжается: Уэллс был нетороплив, томен, исполнен грациозности, будто лишен плоти, потной, дрожащей от напряжения, настырной, той, которой она так боялась. А лучше всего было то, что он не поинтересовался, кончила ли она. Почему мужчины всегда спрашивают об этом? Это никого не касается, кроме нее. Она не кончила, но все равно чувствовала себя прекрасно, как кошка, которую несколько часов гладили по шерстке. Когда она поднялась, он, казалось, без ее слов понял, что она ни разу не проводила в постели с мужчиной всю ночь, и без возражений отпустил ее в домик для гостей, лишь взглянул ей вслед отрешенным взглядом, но и взглядом, обещавшим многое, и она была уверена, что он все выполнит.
25 июля 1976 г.
Спайдер!
Пожалуйста, больше не звони мне. Если ты позвонишь, я не отвечу. Это только будоражит меня, а я не хочу, чтобы меня беспокоили. Не знаю почему, но мне никогда не удавалось, говоря вслух, заставить людей поверить мне, но надеюсь, в письме я смогу тебя убедить. Я не люблю тебя и не выйду за тебя замуж. Я не вернусь в Нью-Йорк — я остаюсь здесь и, как, только Уэллс найдет подходящий сценарий, буду сниматься в фильме.
Почему ты не можешь понять, что все кончено? Разве ты не догадался об этом по моему голосу, когда звонил мне? Теперь я понимаю, что ты пытался привязать меня цепями. Ты хотел меня всю, до последней крошки, до последней капли, как каннибал. В последние недели я едва дышала, если ты был подле меня, — ты меня подавлял. Ты должен понять также, что альтернативы нет. Я ухожу от тебя навсегда. Как еще тебя убедить?
Я умею играть, Спайдер. Кино не «безумная фантазия», как ты выразился по телефону. Мне кажется, я впервые поняла, что способна играть, в тот последний вечер у тебя дома, когда ты настоял, чтобы мы занялись любовью, хотя мне не хотелось. Я убедила тебя, что на этот раз мне хорошо, правда? Но я не чувствовала ничего. Ничего, клянусь…
Мелани.
Джон Принс, модельер, у которого Вэлентайн работала, когда Спайдер получил письмо от Мелани, принадлежал к числу королей Седьмой авеню. Он любил заявлять интервьюерам, что на его предприятиях работают совершенно особенные люди. «Это Бойкий Народец, — хвастался он и разъяснял: — Время от времени вы встречаете необыкновенного человека, и между вами сразу что-то возникает. Именно так я узнаю, что встреченный мною человек из Моего Народца, — чисто инстинктивно».
В действительности команда его ассистентов, подобно Вэлентайн, была подобрана благодаря талантам, работоспособности и мастерству каждого. Принс никогда не ограничивался просто продажей лицензии на использование своего имени. Если на простынях или полотенцах фабрикант писал «Джон Принс», это означало, что Принс лично утвердил эскизы, выполненные в его стиле кем-то из Его Народца. То же самое относилось к его купальникам, ботинкам, плащам, бижутерии, шарфам, парикам, поясам, мехам, домашней одежде и парфюмерии. Принс слишком дорожил своей репутацией модельера, чтобы выбирать служащих и работников, руководствуясь только инстинктом. Однако, чтобы создать сообщество Бойкого Народца, ему нередко приходилось, нанимая нового сотрудника, пробуждать его, преображать в нем достаточно яркую личность, достойную носить марку Принса.
Он был готов принять Вэлентайн на работу, еще не повидавшись с ней, но сразу разглядев ее редкий талант в моделях, сделанных ею для коллекции Уилтона. Спасибо Спайдеру, что принес фотографии, рисунки и эскизы. Когда она появилась в кабинете Принса, он с удовлетворением отметил, что наконец-то нашелся человек, у которого бойкости и энергии хватит на двоих. Она вошла чуть ли не строевым шагом. Над умопомрачительными бледно-зелеными глазами и белоснежным лицом пламенели коротко остриженные кудри.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173