Я ведь сказал, что займусь этим сам.
— Не очень-то напрягайся. За помощь, конечно, большое тебе спасибо. Только не жди, что это изменит наши с тобой отношения.
В прихожей возвратившуюся из офиса Паулетту встретила чем-то очень встревоженная Эдувигес.
— Тебе звонили… Это очень срочно. От твоей мамы. Паулетта удивленно вскинула на кормилицу глаза.
— Ты не ошибаешься?
— Нет. Звонила Кармен, домоправительница доньи Ро-сауры. Твоя мама в больнице, в тяжелом состоянии.
— При смерти? — испуганно предположила Паулетта. — Боже мой!..
— Ты знаешь… похоже, ее мучает совесть. Она… она хочет сделать тебе какое-то признание. Но Кармен не знает, какое.
Услышав в прихожей встревоженные голоса, сверху спустился Роке.
— Я должна навестить мать. Она в больнице. Видимо, сердце, — сказала ему Паулетта.
Он предложил поехать в больницу вместе. Но она отказалась, обещав позвонить, если понадобится.
Когда она уехала, Роке сказал не то Эдувигес, не то себе:
— Благодарю Господа за то, что у меня такая жена. Столько натерпеться от доньи Росауры и совсем не помнить зла!
Уличная торговля образками и впрямь шла довольно бойко.
В поисках новых покупателей Роза оказалась около таверны, на которой разными огнями светилось название «Твой реванш».
Из таверны доносилась веселая музыка. Шоферов, почитателей Девы Гвадалупе, вокруг не было видно, и Роза уже собиралась идти дальше, как вдруг заметила входящую в таверну Эрлинду.
Было как раз время ее ночного медицинского дежурства. Эрлинда прошла, не заметив Розу.
«Это что же, она медсестрой в таверне работает? — удивилась Роза. — Тут-что, больные есть?» Недолго думая, она вошла в таверну и обратилась к немолодой, пестро одетой женщине в блестящих украшениях.
— А где Эрлинда?
Женщина посмотрела на нее внимательным, оценивающим взглядом. Ответить она не успела, потому что появившаяся в зале Линда, заметив Розу, сама подбежала к ним.
— Ты здесь работаешь? — спросила ее Роза.
— Конечно, работает. А что еще здесь делать? — ответила за Эрлинду женщина в пестром.
— Сорайда, позволь, я немного провожу Розу и скоро вернусь.
— Живо только, — разрешила Сорайда. Эрлинда смотрела на Розу умоляюще.
— Ступай домой, завтра поговорим.
— Значит, ты не медсестра? Как же ты будешь ухаживать за Рохелио?
— Не говори никому из наших, что видела меня здесь. А то я со стыда сгорю!.. Я пошла, Роза, мне работать надо…
И она заскользила между пьяными клиентами заведения, стараясь увильнуть от их наглых рук. У маленькой эстрады, где играли музыканты, ее перехватила Сорайда.
— А ничего эта твоя подружка, — сказала она, нагибаясь к уху Линды, чтобы та могла ее расслышать сквозь завывания саксофона. — Я бы даже сказала: хороша! Могу предложить ей место официантки. Будет работать, как и ты…
— Роза чистая девушка и никогда не станет работать в этой… этой… — Линда не смогла подобрать подходящего слова. Сорайда насмешливо смотрела на нее.
За обедом Рикардо был так молчалив, что Дульсина не выдержала:
— Тебе скучно с нами, Рикардо? Ты угрюм, как какой-нибудь старик.
— Может, стоило бы всем вместе сходить в кино, — предложила Леонела.
Обсудить это предложение, однако, не успели, потому что Кандиде вдруг стало плохо за столом. Она предположила, что майонез к лангустам недостаточно свеж. Поэтому ее тошнит и болит голова. Она поднялась из-за стола, чтобы идти к себе.
— Господь с тобой, милая, — сказала ей сестра, — не будь я полностью уверена в твоей непорочности, я бы предположила, что ты беременна.
Кандида как-то нервно закашляла и удалилась. Федерико Роблес беспокойно заерзал на стуле.
Рикардо после некоторого размышления согласился с Леонелой, что немного развлечься и впрямь не помешает.
— А ты знаешь, Дульсина, Рикардо озабочен делами Розы и, кажется, намерен помочь ей, — сказала Леонела, тоже вставая из-за стола.
— Все уже решено: жителям Вилья-Руин будут возмещены убытки, — сообщил Рикардо, и разговор на этом закончился.
Кандида с трудом добрела до своей комнаты и прилегла. Тошнота постепенно улеглась, но голова продолжала болеть. Через какое-то время в комнате появился взволнованный Федерико.
— Не бойся, меня никто не видел, — успокоил он Кандиду. — Тебя все еще тошнит? Ты думаешь, что это?..
— Нет, конечно.
Роблес несколько успокоился. Кандида смотрела на него ласково, но, когда он снова заговорил с ней о необходимости «взять вожжи в свои руки», она, как обычно, отказалась продолжать разговор на эту тему.
— Нет, Федерико, нет! Я не хочу этого.
Но на этот раз лиценциат Роблес не был покладист, как всегда. Он, правда, не стал долго спорить со своей возлюбленной, но посмотрел на нее как-то странно, как будто все вдруг про нее понял. А затем, пожелав хорошего самочувствия, покинул ее, сославшись на неотложные дела.
Он и впрямь поднялся в кабинет, где обнаружил Дульсину, разбиравшую за письменным столом какие-то счета.
Спросив, не помешает ли, Роблес опустился в кресло. Дульсина некоторое время продолжала заниматься счетами. Потом подняла голову.
— Что вы так смотрите на меня, лиценциат Роблес?
— Вы сегодня несказанно хороши.
Дульсина удивилась и поблагодарила за комплимент.
— Вы, впрочем, всегда были привлекательны. И я всегда отмечал это… Про себя… Я не позволял себе переходить границы дозволенного. Простите, если сегодня я не сдержался… Сегодня вы слишком хороши.
— Не преувеличивайте, Роблес, — довольно спокойно ответила Дульсина. — Если бы я была так хороша, как вы говорите, то не была бы до сих пор незамужней.
— Потому что вы всецело отдались заботам о семье, — горячо возразил ей Роблес — Но ведь еще не поздно.
— Вы так думаете? — скептически взглянула на него Дульсина.
— Вне всякого сомнения! Да любой мужчина за честь почел бы находиться рядом с вами!.. Я бы, например, мог только мечтать о такой жене…
Лиценциат сокрушенно махнул рукой, как бы сознавая всю дерзость и несбыточность такого рода мечтаний. Дульсина на этот раз не скрыла своего удовольствия.
Кармен выглядела такой усталой, что Паулетта отправила ее домой. А сама осталась у постели матери. Она долго сидела, вглядываясь в лицо женщины, давшей ей жизнь и сделавшей все, чтобы эта жизнь оказалась безнадежно испорченной.
Когда Росаура пришла в себя и открыла глаза, она увидела склоненное над ней лицо дочери и заплакала.
— Прости меня, прости, — говорила она, задыхаясь, и Паулетта не в силах была успокоить ее.
Убедившись, что они одни, Росаура прошептала:
— Я умираю… Я хочу сказать тебе о твоей дочери… О Розе…
— Что ты знаешь о ней?!
— Она была у меня… Я выгнала ее… — Росаура вновь начала задыхаться.
Приехавший и незаметно вошедший в палату Роке услышал, как она с последним усилием произнесла сквозь хрип:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168
— Не очень-то напрягайся. За помощь, конечно, большое тебе спасибо. Только не жди, что это изменит наши с тобой отношения.
В прихожей возвратившуюся из офиса Паулетту встретила чем-то очень встревоженная Эдувигес.
— Тебе звонили… Это очень срочно. От твоей мамы. Паулетта удивленно вскинула на кормилицу глаза.
— Ты не ошибаешься?
— Нет. Звонила Кармен, домоправительница доньи Ро-сауры. Твоя мама в больнице, в тяжелом состоянии.
— При смерти? — испуганно предположила Паулетта. — Боже мой!..
— Ты знаешь… похоже, ее мучает совесть. Она… она хочет сделать тебе какое-то признание. Но Кармен не знает, какое.
Услышав в прихожей встревоженные голоса, сверху спустился Роке.
— Я должна навестить мать. Она в больнице. Видимо, сердце, — сказала ему Паулетта.
Он предложил поехать в больницу вместе. Но она отказалась, обещав позвонить, если понадобится.
Когда она уехала, Роке сказал не то Эдувигес, не то себе:
— Благодарю Господа за то, что у меня такая жена. Столько натерпеться от доньи Росауры и совсем не помнить зла!
Уличная торговля образками и впрямь шла довольно бойко.
В поисках новых покупателей Роза оказалась около таверны, на которой разными огнями светилось название «Твой реванш».
Из таверны доносилась веселая музыка. Шоферов, почитателей Девы Гвадалупе, вокруг не было видно, и Роза уже собиралась идти дальше, как вдруг заметила входящую в таверну Эрлинду.
Было как раз время ее ночного медицинского дежурства. Эрлинда прошла, не заметив Розу.
«Это что же, она медсестрой в таверне работает? — удивилась Роза. — Тут-что, больные есть?» Недолго думая, она вошла в таверну и обратилась к немолодой, пестро одетой женщине в блестящих украшениях.
— А где Эрлинда?
Женщина посмотрела на нее внимательным, оценивающим взглядом. Ответить она не успела, потому что появившаяся в зале Линда, заметив Розу, сама подбежала к ним.
— Ты здесь работаешь? — спросила ее Роза.
— Конечно, работает. А что еще здесь делать? — ответила за Эрлинду женщина в пестром.
— Сорайда, позволь, я немного провожу Розу и скоро вернусь.
— Живо только, — разрешила Сорайда. Эрлинда смотрела на Розу умоляюще.
— Ступай домой, завтра поговорим.
— Значит, ты не медсестра? Как же ты будешь ухаживать за Рохелио?
— Не говори никому из наших, что видела меня здесь. А то я со стыда сгорю!.. Я пошла, Роза, мне работать надо…
И она заскользила между пьяными клиентами заведения, стараясь увильнуть от их наглых рук. У маленькой эстрады, где играли музыканты, ее перехватила Сорайда.
— А ничего эта твоя подружка, — сказала она, нагибаясь к уху Линды, чтобы та могла ее расслышать сквозь завывания саксофона. — Я бы даже сказала: хороша! Могу предложить ей место официантки. Будет работать, как и ты…
— Роза чистая девушка и никогда не станет работать в этой… этой… — Линда не смогла подобрать подходящего слова. Сорайда насмешливо смотрела на нее.
За обедом Рикардо был так молчалив, что Дульсина не выдержала:
— Тебе скучно с нами, Рикардо? Ты угрюм, как какой-нибудь старик.
— Может, стоило бы всем вместе сходить в кино, — предложила Леонела.
Обсудить это предложение, однако, не успели, потому что Кандиде вдруг стало плохо за столом. Она предположила, что майонез к лангустам недостаточно свеж. Поэтому ее тошнит и болит голова. Она поднялась из-за стола, чтобы идти к себе.
— Господь с тобой, милая, — сказала ей сестра, — не будь я полностью уверена в твоей непорочности, я бы предположила, что ты беременна.
Кандида как-то нервно закашляла и удалилась. Федерико Роблес беспокойно заерзал на стуле.
Рикардо после некоторого размышления согласился с Леонелой, что немного развлечься и впрямь не помешает.
— А ты знаешь, Дульсина, Рикардо озабочен делами Розы и, кажется, намерен помочь ей, — сказала Леонела, тоже вставая из-за стола.
— Все уже решено: жителям Вилья-Руин будут возмещены убытки, — сообщил Рикардо, и разговор на этом закончился.
Кандида с трудом добрела до своей комнаты и прилегла. Тошнота постепенно улеглась, но голова продолжала болеть. Через какое-то время в комнате появился взволнованный Федерико.
— Не бойся, меня никто не видел, — успокоил он Кандиду. — Тебя все еще тошнит? Ты думаешь, что это?..
— Нет, конечно.
Роблес несколько успокоился. Кандида смотрела на него ласково, но, когда он снова заговорил с ней о необходимости «взять вожжи в свои руки», она, как обычно, отказалась продолжать разговор на эту тему.
— Нет, Федерико, нет! Я не хочу этого.
Но на этот раз лиценциат Роблес не был покладист, как всегда. Он, правда, не стал долго спорить со своей возлюбленной, но посмотрел на нее как-то странно, как будто все вдруг про нее понял. А затем, пожелав хорошего самочувствия, покинул ее, сославшись на неотложные дела.
Он и впрямь поднялся в кабинет, где обнаружил Дульсину, разбиравшую за письменным столом какие-то счета.
Спросив, не помешает ли, Роблес опустился в кресло. Дульсина некоторое время продолжала заниматься счетами. Потом подняла голову.
— Что вы так смотрите на меня, лиценциат Роблес?
— Вы сегодня несказанно хороши.
Дульсина удивилась и поблагодарила за комплимент.
— Вы, впрочем, всегда были привлекательны. И я всегда отмечал это… Про себя… Я не позволял себе переходить границы дозволенного. Простите, если сегодня я не сдержался… Сегодня вы слишком хороши.
— Не преувеличивайте, Роблес, — довольно спокойно ответила Дульсина. — Если бы я была так хороша, как вы говорите, то не была бы до сих пор незамужней.
— Потому что вы всецело отдались заботам о семье, — горячо возразил ей Роблес — Но ведь еще не поздно.
— Вы так думаете? — скептически взглянула на него Дульсина.
— Вне всякого сомнения! Да любой мужчина за честь почел бы находиться рядом с вами!.. Я бы, например, мог только мечтать о такой жене…
Лиценциат сокрушенно махнул рукой, как бы сознавая всю дерзость и несбыточность такого рода мечтаний. Дульсина на этот раз не скрыла своего удовольствия.
Кармен выглядела такой усталой, что Паулетта отправила ее домой. А сама осталась у постели матери. Она долго сидела, вглядываясь в лицо женщины, давшей ей жизнь и сделавшей все, чтобы эта жизнь оказалась безнадежно испорченной.
Когда Росаура пришла в себя и открыла глаза, она увидела склоненное над ней лицо дочери и заплакала.
— Прости меня, прости, — говорила она, задыхаясь, и Паулетта не в силах была успокоить ее.
Убедившись, что они одни, Росаура прошептала:
— Я умираю… Я хочу сказать тебе о твоей дочери… О Розе…
— Что ты знаешь о ней?!
— Она была у меня… Я выгнала ее… — Росаура вновь начала задыхаться.
Приехавший и незаметно вошедший в палату Роке услышал, как она с последним усилием произнесла сквозь хрип:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168