— спросил Марко, суетливо следуя за ней.
— Да, — бросила Табита через плечо. — Разбудили.
— Боже мой, это я виноват! — сердито воскликнул он.
Табиту так и подмывало ответить, но она сдержалась. Просто ускорила шаг и скользнула в кабину, в свое кресло, на свою территорию, на свое место, где командовала она. Табита закрыла глаза и сделала глубокий вдох. Каждый день так быть не может, просто не может. Ей надо что-нибудь придумать.
— Табита! — позвал Марко, стоя в низу лестницы.
Но не сию минуту.
— Я занята, — отозвалась она.
Он шумно вздохнул и удалился.
После этого репетиция, похоже, в беспорядке прервалась, насколько можно было вообще разобраться, что к чему. Табита подняла глаза от пульта и увидела Кстаску, летавшего снаружи, вне корабля. Он просто парил вокруг, как человек, бродящий по двору, потому что ему некуда идти.
Табита подумала, что, надо полагать, он знает, что творит, и понимает все опасности. А может, он для них и был рожден или выращен — что там с ними делают, с этими штуками.
Разве что это была галлюцинация, сврехпространственный мираж, а вовсе не Кстаска.
— Как у нас дела, Элис?
— ДВИГАЕМСЯ.
— Как там сегодня наша маленькая проблема?
— КАКУЮ ИЗ НИХ ТЫ ХОЧЕШЬ ОБСУДИТЬ, КАПИТАН?
— Господи. Ни одну. Тебе что-нибудь нужно мне сообщить? Просто скажи «да» или «нет».
— НЕТ, КАПИТАН.
— Элис, я тебя люблю.
Там, в трюме, кто-то играл на расстроенной скрипке или на чем-то, звучавшем точно, как скрипка. Потом они запели:
— Природные карты вращаются, вечно меняясь…
Жуткий звук буквально пронизывал Табиту. Она нажала большим пальцем кнопку коммуникатора. Нужно поговорить с ними, установить какие-то правила, расписание, хоть что-нибудь. Табита глубоко вдохнула воздух:
— Я закрою эту дверь, ладно? — сказала она и, прежде чем они успели ответить, нажала кнопку «заперто».
Потом тяжело опустилась на пульт.
— Я плохой капитан, Элис, — сказала она.
— ТЕБЕ НУЖНА ОБЪЕКТИВНАЯ ОЦЕНКА, КАПИТАН?
— Господи, нет.
— ЭТО УЖЕ НЕКОТОРОЕ УТЕШЕНИЕ.
— Потом.
Просто она была плохим капитаном. Слишком эгоистичной, слишком привыкшей проводить время в скучных путешествиях вроде нынешнего, в любой момент делая то, чего ей хотелось.
Табита запустила проверку испорченных сканеров. Среди них была парочка таких, которые еще можно было отремонтировать. Она надела спецкостюм, взяла лазерный сварочный карандаш и кое-какие запасные блоки и вышла наружу.
Снаружи было лучше. Если не присматриваться слишком близко к окружающей ласковой неоднородности, можно было убедить себя в том, что это туман, а ты просто плаваешь и паришь в нем. Правда, очень мирное ощущение.
Кстаска, без хвоста, обогнул корабль и подплыл к ней понаблюдать.
— ТАК НЕ ПОЙДЕТ, КАПИТАН, — сказал он, подплывая над отводным каналом, хотя на нем не было видно радио, и он даже не летел на своей тарелке.
Табита почувствовала, как вся ощетинивается:
— Почему?
— БОЮСЬ, ЧТО ОН РАЗЪЕДИНИЛСЯ ДАЛЬШЕ, ВНУТРИ.
Табита уставилась на Херувима через стекло своего шлема. На Кстаске был только его защитный костюм, капюшон поднят. Он спокойно взирал на нее своими красными глазами.
— Какого черта, откуда ты знаешь?
— Я ВИЖУ, — ответил он.
Табита присела на корточки. Ей пришло в голову, что можно было поспорить с заявлением Кстаски, но она слишком устала.
— ЕСЛИ ВЫ ПОЗВОЛИТЕ МНЕ… — начал Херувим.
— Я сама, — ответила Табита.
— Я МОГУ ДОТЯНУТЬСЯ В ГНЕЗДО, — сказал Кстаска, — ХВОСТОМ.
— Я сказала — я сама, — повторила Табита.
Херувим с минуту смотрел на нее, потом молча улетел, как преходящий дух.
Табита с трудом извлекла проводку и увидела, что существо оказалось право. Она заварила разрыв и установила его снова в трубопроводе.
— Как у нас дела, Элис?
— КАЖЕТСЯ, ПОРА ОБЕДАТЬ, КАПИТАН, — отозвался корабль.
— Что?
— ТВОИ ЖИЗНЕННЫЕ ПРИЗНАКИ…
— Хорошо, хорошо. Я возвращаюсь.
Табита встала на корпусе и стала оглядываться в поисках Херувима, но его нигде не было видно. Ему ведь даже поесть не предложишь. Что можно было сделать? Слишком поздно она поняла, что он предлагал не только помощь, но и возмещение, поскольку именно он в первую очередь пробил крышу.
Она была паршивым капитаном и паршивым дипломатом.
Шли дни. Условные дни, но от этого они не становились менее скучными в этом страдающем амнезией регионе, забывшем, где должно помещаться все на свете. Табите надоело ремонтировать корабль. Она хотела заглянуть в трюм, чтобы посмотреть на этот так называемый «мешок с золотом», но трюм никогда не пустовал. Кстаска мог бродить где-нибудь снаружи, но что касается остальных, то им деваться было некуда.
Близнецы начали рисовать в карандаше огромное панно на стене трюма. В основном идея принадлежала Саскии. Табита теперь довольно уверенно различала их, хотя и только по манере поведения. Саския была импульсивной, неустойчивой, подверженной неожиданным сменам настроения. Всегда находилось что-нибудь, чего она хотела. Она всегда была голодна. Она работала над своим панно широкими лихорадочными мазками, становившимися все меньше и меньше, пока она не оказывалась на коленях, высунув кончик языка, оттеняя лепесточки крошечных цветов в урне над гробницей в нижнем правом углу.
Могул был менее ранимым, более остраненным. Он мог быть надменным или любезным, либо просто молчаливо присутствовать, наблюдая за всем происходящим. В то время, как его сестра трудилась, Могул выскальзывал из прохода и загонял в угол Табиту, когда она приходила за запчастями.
— Ты говоришь, полиция не может преследовать нас здесь, капитан?
— Нет, — отвечала Табита, роясь в шкафу в поисках шнура всенаправленной антенны. Все, что она нашла, были только огнеупорные прокладки.
— Даже эладельди?
Табита была убеждена, что кусок шнура у нее где-то есть. Она была даже уверена, что видела его сегодня. В нетерпении она вывалила на пол все прокладки. Они мягко ударились о пол и покатились в разные стороны.
— Даже они, — ответила она.
Табита заползла в шкаф и нырнула глубоко внутрь. Она чувствовала взгляд Могула, прикованный к ее ягодицам. Думай, что делаешь, Джут, велела она себе. На минуту она забыла, что искала.
— А капеллийцы?
Признав свое поражение, Табита вылезла из шкафа:
— Ну, как сказать, — она стряхивала в рук пыль, — капеллийцы…
Девушка подняла глаза и встретилась с его глазами. Они пожирали ее с бесконечной мягкостью. Табита почувствовала, что ей стало жарко.
— Капеллийцы ведь могут все что угодно, так? — коротко ответила она, опустив глаза и с силой отряхивая колени брюк. Все, что она могла видеть, — это его лицо, их лицо. Сегодня у него были усы. Табита так и не разобралась, как они проделывали этот трюк с усами. Он все еще стоял там, терпеливо помогая ей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128
— Да, — бросила Табита через плечо. — Разбудили.
— Боже мой, это я виноват! — сердито воскликнул он.
Табиту так и подмывало ответить, но она сдержалась. Просто ускорила шаг и скользнула в кабину, в свое кресло, на свою территорию, на свое место, где командовала она. Табита закрыла глаза и сделала глубокий вдох. Каждый день так быть не может, просто не может. Ей надо что-нибудь придумать.
— Табита! — позвал Марко, стоя в низу лестницы.
Но не сию минуту.
— Я занята, — отозвалась она.
Он шумно вздохнул и удалился.
После этого репетиция, похоже, в беспорядке прервалась, насколько можно было вообще разобраться, что к чему. Табита подняла глаза от пульта и увидела Кстаску, летавшего снаружи, вне корабля. Он просто парил вокруг, как человек, бродящий по двору, потому что ему некуда идти.
Табита подумала, что, надо полагать, он знает, что творит, и понимает все опасности. А может, он для них и был рожден или выращен — что там с ними делают, с этими штуками.
Разве что это была галлюцинация, сврехпространственный мираж, а вовсе не Кстаска.
— Как у нас дела, Элис?
— ДВИГАЕМСЯ.
— Как там сегодня наша маленькая проблема?
— КАКУЮ ИЗ НИХ ТЫ ХОЧЕШЬ ОБСУДИТЬ, КАПИТАН?
— Господи. Ни одну. Тебе что-нибудь нужно мне сообщить? Просто скажи «да» или «нет».
— НЕТ, КАПИТАН.
— Элис, я тебя люблю.
Там, в трюме, кто-то играл на расстроенной скрипке или на чем-то, звучавшем точно, как скрипка. Потом они запели:
— Природные карты вращаются, вечно меняясь…
Жуткий звук буквально пронизывал Табиту. Она нажала большим пальцем кнопку коммуникатора. Нужно поговорить с ними, установить какие-то правила, расписание, хоть что-нибудь. Табита глубоко вдохнула воздух:
— Я закрою эту дверь, ладно? — сказала она и, прежде чем они успели ответить, нажала кнопку «заперто».
Потом тяжело опустилась на пульт.
— Я плохой капитан, Элис, — сказала она.
— ТЕБЕ НУЖНА ОБЪЕКТИВНАЯ ОЦЕНКА, КАПИТАН?
— Господи, нет.
— ЭТО УЖЕ НЕКОТОРОЕ УТЕШЕНИЕ.
— Потом.
Просто она была плохим капитаном. Слишком эгоистичной, слишком привыкшей проводить время в скучных путешествиях вроде нынешнего, в любой момент делая то, чего ей хотелось.
Табита запустила проверку испорченных сканеров. Среди них была парочка таких, которые еще можно было отремонтировать. Она надела спецкостюм, взяла лазерный сварочный карандаш и кое-какие запасные блоки и вышла наружу.
Снаружи было лучше. Если не присматриваться слишком близко к окружающей ласковой неоднородности, можно было убедить себя в том, что это туман, а ты просто плаваешь и паришь в нем. Правда, очень мирное ощущение.
Кстаска, без хвоста, обогнул корабль и подплыл к ней понаблюдать.
— ТАК НЕ ПОЙДЕТ, КАПИТАН, — сказал он, подплывая над отводным каналом, хотя на нем не было видно радио, и он даже не летел на своей тарелке.
Табита почувствовала, как вся ощетинивается:
— Почему?
— БОЮСЬ, ЧТО ОН РАЗЪЕДИНИЛСЯ ДАЛЬШЕ, ВНУТРИ.
Табита уставилась на Херувима через стекло своего шлема. На Кстаске был только его защитный костюм, капюшон поднят. Он спокойно взирал на нее своими красными глазами.
— Какого черта, откуда ты знаешь?
— Я ВИЖУ, — ответил он.
Табита присела на корточки. Ей пришло в голову, что можно было поспорить с заявлением Кстаски, но она слишком устала.
— ЕСЛИ ВЫ ПОЗВОЛИТЕ МНЕ… — начал Херувим.
— Я сама, — ответила Табита.
— Я МОГУ ДОТЯНУТЬСЯ В ГНЕЗДО, — сказал Кстаска, — ХВОСТОМ.
— Я сказала — я сама, — повторила Табита.
Херувим с минуту смотрел на нее, потом молча улетел, как преходящий дух.
Табита с трудом извлекла проводку и увидела, что существо оказалось право. Она заварила разрыв и установила его снова в трубопроводе.
— Как у нас дела, Элис?
— КАЖЕТСЯ, ПОРА ОБЕДАТЬ, КАПИТАН, — отозвался корабль.
— Что?
— ТВОИ ЖИЗНЕННЫЕ ПРИЗНАКИ…
— Хорошо, хорошо. Я возвращаюсь.
Табита встала на корпусе и стала оглядываться в поисках Херувима, но его нигде не было видно. Ему ведь даже поесть не предложишь. Что можно было сделать? Слишком поздно она поняла, что он предлагал не только помощь, но и возмещение, поскольку именно он в первую очередь пробил крышу.
Она была паршивым капитаном и паршивым дипломатом.
Шли дни. Условные дни, но от этого они не становились менее скучными в этом страдающем амнезией регионе, забывшем, где должно помещаться все на свете. Табите надоело ремонтировать корабль. Она хотела заглянуть в трюм, чтобы посмотреть на этот так называемый «мешок с золотом», но трюм никогда не пустовал. Кстаска мог бродить где-нибудь снаружи, но что касается остальных, то им деваться было некуда.
Близнецы начали рисовать в карандаше огромное панно на стене трюма. В основном идея принадлежала Саскии. Табита теперь довольно уверенно различала их, хотя и только по манере поведения. Саския была импульсивной, неустойчивой, подверженной неожиданным сменам настроения. Всегда находилось что-нибудь, чего она хотела. Она всегда была голодна. Она работала над своим панно широкими лихорадочными мазками, становившимися все меньше и меньше, пока она не оказывалась на коленях, высунув кончик языка, оттеняя лепесточки крошечных цветов в урне над гробницей в нижнем правом углу.
Могул был менее ранимым, более остраненным. Он мог быть надменным или любезным, либо просто молчаливо присутствовать, наблюдая за всем происходящим. В то время, как его сестра трудилась, Могул выскальзывал из прохода и загонял в угол Табиту, когда она приходила за запчастями.
— Ты говоришь, полиция не может преследовать нас здесь, капитан?
— Нет, — отвечала Табита, роясь в шкафу в поисках шнура всенаправленной антенны. Все, что она нашла, были только огнеупорные прокладки.
— Даже эладельди?
Табита была убеждена, что кусок шнура у нее где-то есть. Она была даже уверена, что видела его сегодня. В нетерпении она вывалила на пол все прокладки. Они мягко ударились о пол и покатились в разные стороны.
— Даже они, — ответила она.
Табита заползла в шкаф и нырнула глубоко внутрь. Она чувствовала взгляд Могула, прикованный к ее ягодицам. Думай, что делаешь, Джут, велела она себе. На минуту она забыла, что искала.
— А капеллийцы?
Признав свое поражение, Табита вылезла из шкафа:
— Ну, как сказать, — она стряхивала в рук пыль, — капеллийцы…
Девушка подняла глаза и встретилась с его глазами. Они пожирали ее с бесконечной мягкостью. Табита почувствовала, что ей стало жарко.
— Капеллийцы ведь могут все что угодно, так? — коротко ответила она, опустив глаза и с силой отряхивая колени брюк. Все, что она могла видеть, — это его лицо, их лицо. Сегодня у него были усы. Табита так и не разобралась, как они проделывали этот трюк с усами. Он все еще стоял там, терпеливо помогая ей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128