— Развлечение. Забава, — добавила Сестра Марджори.
— Мы заключаем пари, — сказал Брат Феликс, словно признаваться в этом было чем-то из ряда вон выходящим.
— Один из нас заключает пари против другого на то, что тот предоставит чему-то идти своим чередом, что бы это ни было, — сообщила Сестра Вероника.
— Чтобы посмотреть, кто первым не выдержит, — сказала Сестра Марджори, — и вмешается.
Сестры посмотрели на Брата Феликса.
Вид у Брата Феликса был смущенный, казалось, он забавляется сам собой.
— Я проиграл, — признал он.
Сестры мило рассмеялись.
— У них все шло очень хорошо, — сказал им Брат Феликс, защищаясь. Он перечислял их заслуги по пальцам. — Через столько лет старая Королева Фрасков выходит из небытия.
— Никто не знал, что она там, — заметила Сестра Вероника.
— А в следующую минуту вот она, на адаптированном «Кобольде» Сансау, — с пафосом продолжал Брат Феликс.
— …С Херувимом на борту! — заключила Сестра Марджори, восхищаясь неистощимой изобретательностью вселенной.
Уборщики вежливо посмотрели на Кстаску, словно поздравляя его с замечательной ловкостью и находчивостью.
— Совершенно невероятное совпадение, — провозгласил Брат Феликс, и за белой скатертью закивали огромные белые головы. — Что мы можем сказать? Только пожалеть об оборудовании!
И снова все Уборщики весело засмеялись.
По-прежнему сидя, Брат Феликс обернулся и поднял свое широкое бледное лицо к непостижимому солнцу, оглядывая сады, детей, беседовавших философов, музыкантов, рыболовов и тех, кто запускал змеев. День был вечно теплым, не было ни малейшего намека на холодок, который мог бы напомнить, что они обитали в пузыре благожелательной невероятности, балансировали на вершине замерзшей атмосферы спутника Плутона. Только за пределами микроклимата, на краю зелени, можно было краешком глаза увидеть черное царство вечного адского холода.
Сестра Вероника наклонилась к Табите, кольца на ее белых руках блеснули в солнечном свете:
— НЕКОТОРЫЕ были убеждены, что ты знаешь что-то такое, чего мы не знаем, — доверительно намекнула она.
Прежде, чем Табита успела ответить, Сестра Марджори протянула руку и успокаивающе похлопала ее по плечу. То, как они здесь ее все время лапали, просто бесило Табиту.
— О, не волнуйся, — сказала Сестра Марджори, — мы знали, что ты не знала НИЧЕГО.
— Ты ведь сначала вообще не понимала, что происходит, правда? — сказал Брат Феликс. — Ты просто выполняла свою работу.
Табита стиснула зубы и ничего не ответила.
— Нет, Табита, никаких неприятностей у тебя нет, — продолжал он.
— Мы тебе обещаем, — хором пропели Сестры.
— Я говорил ей, — сказал Брат Феликс, — она справилась очень хорошо. Капелла разрешила твое повышение, — добавил он, обращаясь ко всем присутствующим.
У Саскии вид был подавленный. Она вертела между большим и указательным пальцем стебелек водяного кресса. Потом спросила их:
— А вы можете возвращать мертвых?
Последовала секундная пауза.
— О, моя дорогая, — печально промолвила Сестра Вероника.
— Твой бедный дорогой брат, — сказала Сестра Марджори, покачивая увенчанной листьями головой. Сестры любовно и скорбно посмотрели друг на друга — каждая на свое отражение.
— Бедное дитя, — прошептал Брат Феликс. — Выпей, выпей еще вина, — глухим голосом произнес он, затем отвернулся и высморкался.
Саския переводила взгляд с одного огромного лица на другое.
Табита потянулась через скатерть и взяла Саскию за руку. Кстаска молча подплыл ближе.
— Ну, хорошо, а как насчет Марко? — спросила Саския. — Марко Метца. Нам пришлось оставить его на Венере. Его вы тоже будете повышать?
Вид у Брата Феликса стал озабоченный, на его висках снова запульсировали вены:
— Ну, Марко Метц — довольно несносный мальчишка, — задумчиво произнес он. — Я полагаю, что, пожалуй, Венера — самое лучшее место для него, — и он подал знак, что желает еще хлеба.
Саския выпрямилась, вонзив костяшки пальцев в податливую землю:
— Но она же убьет его! — запротестовала она. Хлеб в это время послушно отрезал от себя кусок и скользнул на тарелку Брата Феликса.
— Нет, если он будет осторожен, — возразил он. — Это может быть даже весело — оказаться в роли потерпевшего катастрофу.
— Особенно со сломанной ногой, — ядовито заметила Табита.
Брат Феликс неопределенно взмахнул ножом для масла.
— Можно преодолеть соображения плоти, — отозвался он, откусывая большой кусок хлеба и принимаясь жевать. — Прийти… к согласию… с самим собой.
— Общаясь с природой, — прибавила Сестра Вероника.
— Вдали от сумятицы всей системы, — согласилась ее сестра.
Брат Феликс сделал мощный глоток.
— Может быть, мы еще увидим преображенного Марко Метца! — жизнерадостно объявил он. Он проглотил остатки хлеба с изрядным куском сыра, прижав его к маслу огромным указательным пальцем. — Как вы думаете? — Он произнес это таким тоном, словно ему действительно интересно было услышать их мнение.
Табита свирепо выдохнула воздух и снова откинулась на локти. Она сжала пальцами траву и сердито выдрала клок. Но на месте каждого вырванного ей клочка из земли тут же появлялись новые побеги.
Увидев это, Кстаска незаметно погрузил кончик хвоста в землю и стал считывать какие-то данные.
— Я думаю, он умрет, если кто-нибудь быстро что-нибудь не предпримет, — сердито сказала Саския.
— Тогда мы что-нибудь предпримем, моя дорогая, — отозвалась Сестра Вероника. — Сразу после завтрака.
— Мы должны освободить твой разум от тревог, — добавила Сестра Марджори.
Сестры кивнули и блаженно улыбнулись Друг другу.
Табите захотелось стукнуть их головами. Ей хотелось сойти с ума и бегать с большим ружьем, Ей хотелось пойти назад к Элис, сесть в ее разбитую кабину и завыть. Хотелось лечь на солнышке, подложив под голову сумку, заснуть и никогда не просыпаться. Она возмущенно оторвала хрустящую корочку от куска хлеба:
— А что вы знаете о свободе? — спросила она.
Сестры, как один человек, повернулись и одарили ее любящей улыбкой.
Сестра Марджори распростерла руки, указывая на всю компанию «повышенных» людей, отдыхавших на досуге, на деревья, цветы, голубых птичек.
— Оглядись, Табита, — сказала Сестра Вероника.
Табита сделала большой глоток из своего кубка и положила подбородок на сжатый кулак, равнодушно созерцая открывавшуюся перед ней сцену.
— Неплохо для верхушки кучи дерьма, — заметила она.
Но расстроить этих, людей было невозможно.
— Свобода — это власть, — тупо сказал Кстаска.
— Я думаю, — заявила Саския, закатывая рукава и, штанины своей пижамы, — человек не может быть свободным СНАРУЖИ, если он не свободен ВНУТРИ. Если вы понимаете, о чем я говорю. — Она вытянула правую руку перед собой, критически оглядывая ее и поворачивая ее в усиленном свет солнца.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128