Тебе что-нибудь нужно? Чего ты хочешь?
Теперь он висел вверх ногами и, протянув руку между ремнями, поглаживал ее по спине. Табита резко откинулась назад, отталкивая его. Ремни спружинили.
— Я тут на работе, — заявила она.
— Что? — спросил Марко, дразня ее. Он проплыл под Табитой и вынырнул у нее между ногами. — Что ты такого делаешь, что это старое корыто не может сделать само?
Глаза Табиты сверкнули:
— Не смей оскорблять мой корабль, — сказала она.
— О'кей, прости, прости, дорогая старушка, — он протянул руку и похлопал по корпусу корабля. — Не обижайтесь, леди.
На пульте вспыхивали и гасли цветные огни — красные, голубые, зеленые. Дисплеи покрывались завитками, перекрывались, мигали, таяли, коалесцировали. Меньше чем за долю секунды Элис произвела легкую коррекцию курса.
А снаружи все так же простирался космос. Он был так необъятен, что казалось — они совсем не движутся.
— Ну, так просвети меня, — сказал Марко, — я всего лишь невежественный музыкант. Чем ты сейчас занята? Я не вижу, чтобы ты что-нибудь делала. Что такое жизненно важное ты делаешь теперь?
Я не обязана ему отвечать, подумала Табита. Но все же ответила:
— Везу тебя на танцульку, — деловым тоном сказала она и, нахмурившись, склонилась над мезоскопом.
Этого, разумеется, оказалось для него недостаточно.
— Нет, нет, — сказал он, проплывая назад в свое кресло и усаживаясь в нем, скрестив ноги и сложив руки на груди с видом инквизитора: — Это же делает корабль, верно? Вот эта маленькая Элис. А что делаешь ты?
Теперь Табита обернулась к нему:
— Я часть этого корабля, — заявила она. — Та часть, которая принимает решения. — Она похлопала по своим выцветшим погонам. — Капитан.
— А я-то думал, у них есть свои мозги, разве нет? — настаивал Марко. — У них есть маленький мозг, который ты втыкаешь в компьютер, и он управляет двигателем, моторами, сортиром и всем остальным. Разве не так? Или эта посудина такая допотопная, прости меня, находится в столь почтенном возрасте, что у нее их нет?
— Она все может делать сама, — сказала Табита. — Она может делать все, но не может решать, что надо делать. — Она оглядела кабину. Ее взгляд упал на маленький дорожный ящик, легонько подпрыгивавший под сетью: — Это как ты и Тэл. Он может петь, но ты говоришь ему, что надо петь дальше.
Это понравилось Марко:
— Правильно! Правильно! Очень умный ответ, — сказал он с восхищением.
Не такой уж и умный, подумала Табита, бросая взгляд на Марко. Он, может, и красив, но, видно, не слишком сообразителен.
— Ты очень умная перевозчица, ты знаешь об этом? — продолжал Марко. — Ты слишком хороша для такой работы. Как бы тебе понравилось быть импресарио крупнейшей межпланетной труппы кабаре?
— Нет, спасибо, — пробормотала Табита, подсоединяя командный провод.
— Правда, — сказал Марко. — Я серьезно. Ты слишком умна, чтобы быть водителем грузовика. Держу пари, ты можешь вести эту штуковину с закрытыми глазами. Держу пари, ты можешь вести ее одним мизинцем.
Он снова выпрыгнул из кресла.
— Держу пари, ты можешь вести ее со своей постели.
— Марко, не надо, — сказала Табита. — Не надо все портить. Почему бы тебе не посмотреть фильм или еще что-нибудь?
Он плавал в воздухе совсем рядом с ней, не отодвигаясь ни на сантиметр:
— Я лучше посмотрю на тебя…
— Если ты не можешь держать руки при себе, займись чем-нибудь полезным. Реконструируй вон тот наружный параллакс-фибриллятор.
Он поискал в беспорядке на верху пульта:
— Этот?
— Нет, вон там. С гармоникой в отверстии.
— О! О, конечно. Наружный параллакс-фибриллятор. Правильно.
Марко вытащил его и стал рассматривать.
— Он заглох на сети до десяти.
— Одиннадцати, — сказал Марко, быстро нажимая кнопку туда-сюда.
— Ну, сколько там.
— Ты сама можешь их ремонтировать, без проблем, — сказал он. Все, что тебе надо сделать, — это вынуть детальку средней дальности.
— Я уже это сделала, — отозвалась она.
— Ну, тогда тебе надо его байпасировать. Это просто. Ты можешь попросить кого-нибудь сделать это для тебя.
— Я вроде просила тебя.
Он отпарировал:
— Это может сделать для тебя кто угодно.
— Ты можешь?
— Конечно.
— Ты когда-нибудь это проделывал?
Он поколебался:
— Нет. Вообще-то я никогда этого не делал, по крайней мере, сам.
— А я делала, — сказала Табита. — Поэтому я и хочу, чтобы это сделал кто-нибудь другой.
Марко открыл рот, чтобы ответить.
— Ш-ш-ш, — сказала Табита. Ей послышался какой-то шум. Она было вызвала еще раз проверку осевой системы, потом отменила приказ. Она просто нервничала.
Мимо пронеслись еще пять тысяч километров пустоты. Земля и ее спутники были далеко впереди — крохотная сияющая точка, почти неотличимая от других сияющих точек.
Табита потянулась и зевнула.
Марко тут же принялся за свое:
— Ну, похоже, ничего особенного не происходит, — начал он.
— Марко, — сказала Табита.
— Нет, нет, — отозвался Марко, — я просто хотел спросить, ты играешь на этой гармонике?
— Да, — ответила она, — очень плохо. Она уже давно не играла. На самом деле она уже забыла, что положила туда гармонику.
— Я тебе не верю, — объявил Марко.
Табита посмотрела на него:
— Чему ты не веришь — тому, что я умею играть или тому, что играю плохо? — Она снова отвернулась. — Впрочем, ты прав, — сказала она. — Иногда я тоже не могу поверить, насколько плохо я играю.
— Сыграй что-нибудь.
— Нет.
— Давай, ты же можешь. Ты ведь не так страшно занята, чтобы быть не в состоянии выдуть пару строк из «Кейси Джонса», верно?
— Какого Кейси? — спросила Табита. Но все же протянула руку: — Давай сюда.
Марко медленно подтолкнул гармонику по направлению к ней по воздуху.
Табита поймала ее.
— Я тебя предупредила, — заметила она.
Она сыграла Марко песенку про виски, которой научила ее тетушка Мюриэл на Интегрити-2. Песенка далась ей с некоторым трудом. Марко вежливо слушал.
— Не так уж плохо, — заметил он, когда песня кончилась.
— Очень плохо, — сказала Табита. — Очень-очень плохо. Мне надо больше упражняться.
— Возможно, — он пожал плечами. — Время у тебя есть.
— Да, — Табита снова сосредоточила свое внимание на пульте. — Я, наверное, и так слишком много упражнялась, — сказала она. — Я просто-таки самый лучший плохой исполнитель на гармонике. — Она снова бросила взгляд на Марко. — В этот раз получилось даже хуже, чем обычно, — добавила она. — Обычно у меня не бывает слушателей.
— Правда?
— Я же тебе говорила. Я никогда никому не разрешаю лететь в кабине пилота.
Марко поиграл резиновой губкой, пролетавшей мимо, сделав попытку заставить ее крутиться в воздухе перед его носом.
— Сыграй еще что-нибудь на своем губном органе, — сказал он.
— Нет, — ответила Табита.
— Я хочу поиграть на твоем губном органе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128
Теперь он висел вверх ногами и, протянув руку между ремнями, поглаживал ее по спине. Табита резко откинулась назад, отталкивая его. Ремни спружинили.
— Я тут на работе, — заявила она.
— Что? — спросил Марко, дразня ее. Он проплыл под Табитой и вынырнул у нее между ногами. — Что ты такого делаешь, что это старое корыто не может сделать само?
Глаза Табиты сверкнули:
— Не смей оскорблять мой корабль, — сказала она.
— О'кей, прости, прости, дорогая старушка, — он протянул руку и похлопал по корпусу корабля. — Не обижайтесь, леди.
На пульте вспыхивали и гасли цветные огни — красные, голубые, зеленые. Дисплеи покрывались завитками, перекрывались, мигали, таяли, коалесцировали. Меньше чем за долю секунды Элис произвела легкую коррекцию курса.
А снаружи все так же простирался космос. Он был так необъятен, что казалось — они совсем не движутся.
— Ну, так просвети меня, — сказал Марко, — я всего лишь невежественный музыкант. Чем ты сейчас занята? Я не вижу, чтобы ты что-нибудь делала. Что такое жизненно важное ты делаешь теперь?
Я не обязана ему отвечать, подумала Табита. Но все же ответила:
— Везу тебя на танцульку, — деловым тоном сказала она и, нахмурившись, склонилась над мезоскопом.
Этого, разумеется, оказалось для него недостаточно.
— Нет, нет, — сказал он, проплывая назад в свое кресло и усаживаясь в нем, скрестив ноги и сложив руки на груди с видом инквизитора: — Это же делает корабль, верно? Вот эта маленькая Элис. А что делаешь ты?
Теперь Табита обернулась к нему:
— Я часть этого корабля, — заявила она. — Та часть, которая принимает решения. — Она похлопала по своим выцветшим погонам. — Капитан.
— А я-то думал, у них есть свои мозги, разве нет? — настаивал Марко. — У них есть маленький мозг, который ты втыкаешь в компьютер, и он управляет двигателем, моторами, сортиром и всем остальным. Разве не так? Или эта посудина такая допотопная, прости меня, находится в столь почтенном возрасте, что у нее их нет?
— Она все может делать сама, — сказала Табита. — Она может делать все, но не может решать, что надо делать. — Она оглядела кабину. Ее взгляд упал на маленький дорожный ящик, легонько подпрыгивавший под сетью: — Это как ты и Тэл. Он может петь, но ты говоришь ему, что надо петь дальше.
Это понравилось Марко:
— Правильно! Правильно! Очень умный ответ, — сказал он с восхищением.
Не такой уж и умный, подумала Табита, бросая взгляд на Марко. Он, может, и красив, но, видно, не слишком сообразителен.
— Ты очень умная перевозчица, ты знаешь об этом? — продолжал Марко. — Ты слишком хороша для такой работы. Как бы тебе понравилось быть импресарио крупнейшей межпланетной труппы кабаре?
— Нет, спасибо, — пробормотала Табита, подсоединяя командный провод.
— Правда, — сказал Марко. — Я серьезно. Ты слишком умна, чтобы быть водителем грузовика. Держу пари, ты можешь вести эту штуковину с закрытыми глазами. Держу пари, ты можешь вести ее одним мизинцем.
Он снова выпрыгнул из кресла.
— Держу пари, ты можешь вести ее со своей постели.
— Марко, не надо, — сказала Табита. — Не надо все портить. Почему бы тебе не посмотреть фильм или еще что-нибудь?
Он плавал в воздухе совсем рядом с ней, не отодвигаясь ни на сантиметр:
— Я лучше посмотрю на тебя…
— Если ты не можешь держать руки при себе, займись чем-нибудь полезным. Реконструируй вон тот наружный параллакс-фибриллятор.
Он поискал в беспорядке на верху пульта:
— Этот?
— Нет, вон там. С гармоникой в отверстии.
— О! О, конечно. Наружный параллакс-фибриллятор. Правильно.
Марко вытащил его и стал рассматривать.
— Он заглох на сети до десяти.
— Одиннадцати, — сказал Марко, быстро нажимая кнопку туда-сюда.
— Ну, сколько там.
— Ты сама можешь их ремонтировать, без проблем, — сказал он. Все, что тебе надо сделать, — это вынуть детальку средней дальности.
— Я уже это сделала, — отозвалась она.
— Ну, тогда тебе надо его байпасировать. Это просто. Ты можешь попросить кого-нибудь сделать это для тебя.
— Я вроде просила тебя.
Он отпарировал:
— Это может сделать для тебя кто угодно.
— Ты можешь?
— Конечно.
— Ты когда-нибудь это проделывал?
Он поколебался:
— Нет. Вообще-то я никогда этого не делал, по крайней мере, сам.
— А я делала, — сказала Табита. — Поэтому я и хочу, чтобы это сделал кто-нибудь другой.
Марко открыл рот, чтобы ответить.
— Ш-ш-ш, — сказала Табита. Ей послышался какой-то шум. Она было вызвала еще раз проверку осевой системы, потом отменила приказ. Она просто нервничала.
Мимо пронеслись еще пять тысяч километров пустоты. Земля и ее спутники были далеко впереди — крохотная сияющая точка, почти неотличимая от других сияющих точек.
Табита потянулась и зевнула.
Марко тут же принялся за свое:
— Ну, похоже, ничего особенного не происходит, — начал он.
— Марко, — сказала Табита.
— Нет, нет, — отозвался Марко, — я просто хотел спросить, ты играешь на этой гармонике?
— Да, — ответила она, — очень плохо. Она уже давно не играла. На самом деле она уже забыла, что положила туда гармонику.
— Я тебе не верю, — объявил Марко.
Табита посмотрела на него:
— Чему ты не веришь — тому, что я умею играть или тому, что играю плохо? — Она снова отвернулась. — Впрочем, ты прав, — сказала она. — Иногда я тоже не могу поверить, насколько плохо я играю.
— Сыграй что-нибудь.
— Нет.
— Давай, ты же можешь. Ты ведь не так страшно занята, чтобы быть не в состоянии выдуть пару строк из «Кейси Джонса», верно?
— Какого Кейси? — спросила Табита. Но все же протянула руку: — Давай сюда.
Марко медленно подтолкнул гармонику по направлению к ней по воздуху.
Табита поймала ее.
— Я тебя предупредила, — заметила она.
Она сыграла Марко песенку про виски, которой научила ее тетушка Мюриэл на Интегрити-2. Песенка далась ей с некоторым трудом. Марко вежливо слушал.
— Не так уж плохо, — заметил он, когда песня кончилась.
— Очень плохо, — сказала Табита. — Очень-очень плохо. Мне надо больше упражняться.
— Возможно, — он пожал плечами. — Время у тебя есть.
— Да, — Табита снова сосредоточила свое внимание на пульте. — Я, наверное, и так слишком много упражнялась, — сказала она. — Я просто-таки самый лучший плохой исполнитель на гармонике. — Она снова бросила взгляд на Марко. — В этот раз получилось даже хуже, чем обычно, — добавила она. — Обычно у меня не бывает слушателей.
— Правда?
— Я же тебе говорила. Я никогда никому не разрешаю лететь в кабине пилота.
Марко поиграл резиновой губкой, пролетавшей мимо, сделав попытку заставить ее крутиться в воздухе перед его носом.
— Сыграй еще что-нибудь на своем губном органе, — сказал он.
— Нет, — ответила Табита.
— Я хочу поиграть на твоем губном органе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128