Аэродром не аэродром, но 43-й истребительный авиаполк какое-то время летал с него вполне исправно.
Однако случай этот, конечно, исключительный. Как говорится, великая нужда заставила. Обычно же под строительство новых полевых аэродромов удавалось находить более или менее подходящие площадки. Дело-то крайне ответственное и серьезное: нет аэродромов, нет, следовательно, и возможности эффективно выполнять боевую задачу по прикрытию и поддержке наступающих войск с воздуха.
Огромную помощь в этих вопросах оказывали нам танкисты. По нашим просьбам они либо захватывали для нас внезапным ударом вражеские аэродромы, либо препятствовали немцам вывести их из строя. Один из таких аэродромов возле города Сморгонь обнаружил командир звена старший лейтенант Моргунов. Наших частей в городе еще не было. Но танки генерала Обухова, оторвавшись от передовых частей на добрую сотню километров, нанесли удар западнее Сморгони столь стремительно, что немцам в суматохе было уже не до аэродрома. Заминировать летное поле они не успели. А взлетную полосу хотя и начали перепахивать, но бросили дело на полдороге. Когда после удачной разведки Моргунова мы с моим ведомым Самойловым прилетели на брошенный врагом аэродром, то тотчас поняли, что нам крупно повезло. Все, что удалось сделать немцам, — это провести трактором несколько крестообразных борозд да снять кое-где верхний слой дерна. Причем и сами борозды оказались неглубокими. Местная жительница, которую фашисты заставили сесть на трактор, стремясь сделать все, что в ее силах, подняла плуг повыше, а проверять ее работу врагу было уже некогда.
В тот же день я вторично вылетел в Сморгонь, но уже вместе с командиром 278-й истребительной авиадивизии полковником Орловым — именно его полкам предстояло как можно скорее сюда перебазироваться. Но если в первый раз с Самойловым мы долго ходили над аэродромом, отыскивая подходящий пятачок для посадки, то теперь наш неприхотливый связной У-2 приземлился без особых затруднений. Однако сажать на аэродром предстояло боевые истребители, да вдобавок не один полк, а всю дивизию, поэтому после тщательного осмотра летного поля я приказал Орлову связаться с местными жителями, уложить с их помощью срезанный дерн, чтобы к исходу дня можно было принять хотя бы 43-й истребительный авиаполк.
— А как с горючим? — спросил Орлов.
— Договорюсь, чтобы горючее доставили в бочках на транспортных Ли-2, — решил я. — Время не терпит.
— С местным населением, думаю, проблем не будет. Хотя, кроме женщин да стариков, наверняка никого не осталось. Но дерн к вечеру уложим и борозды заровняем, — заверил меня Орлов. — А вот где противник. — это вопрос!
— Где противник — я тоже не знаю, — сказал я. — Зато танки Обухова, насколько мне известно, где-то поблизости. В пятнадцати — двадцати километрах западнее Сморгони. Так что немцы сюда вряд ли сунутся.
К вечеру 43-й полк, а на другое утро и воя 278-я дивизия перебазировались на новое место. Кстати, аэродрому под Сморгонью суждено было впоследствии сыграть важную роль в операции по освобождению Вильнюса. Здесь после нас базировались штурмовики, а затем и бомбардировщики.
В эти дни и поступил из штаба 1-й воздушной армии тот самый приказ, который сперва озадачил, а затем заставил меня вспомнить, что «яки» наши «защищены» от снарядов вражеских зениток лишь перкалем да гнутой фанерой. В приказе значилось, что необходимо срочно подготовить эскадрилью истребителей Як-9д к боевому вылету на Инстербург и сбросить над вражеским городом бомбы и листовки, а также произвести один заход на штурмовку цели из пушек и пулеметов. Командарм подчеркивал, что задание имеет важное военно-политическое значение, а потому подготовка его и осуществление целиком ложатся на мою личную ответственность. Приказ был оформлен в письменном виде и заканчивался словами: «Вам лететь запрещается. Вылет завтра в 6.30. Об исполнении доложить немедленно после посадки».
— Да ведь это же в Восточной Пруссии! — удивился начальник политотдела Ананьев.
— Вот именно! От Сморгони до Инстербурга триста километров, — подтвердил я. — Потому и Як-9д. У него радиус действия — 330 километров. Да и запас горючего больше, чем у других истребителей.
— Все равно не хватит, — усомнился Нил Денисович. — Ведь это же у черта на куличках!
— Просчитаем профиль полета, и станет ясно, хватит или не хватит. В штабе армии, думается, не хуже нас с тобой арифметику знают… А листовки-то привезли?
— Только что. Едва в «виллисе» уместились.
— А ну неси, почитаем!
Пока Ананьев ходил за листовкой, я распорядился вызвать к себе в землянку начальника штаба, штурмана и главного инженера корпуса. А сам думал: чем все это объяснить? Мы же не бомбардировщики дальнего действия; истребители — фронтовая авиация, ее дело — войска прикрывать, а не листовки в глубоком вражеском тылу разбрасывать…
Но все мои сомнения моментально развеялись, едва я взглянул на листовку, которую положил передо мной на стол Ананьев. Набрана она была на немецком языке, и первая же жирно оттиснутая типографская строка гласила: «Истребители с красными звездами над Инстербургом!»
— Что скажешь, комиссар? — видя, что Ананьев тоже успел прочитать первые строки листовки, поинтересовался я. — И вправду, политика! И если не ошибаюсь, с дальним прицелом.
— Дальше не бывает, — убежденно подтвердил Ананьев. — Ведь что получается? Не бомбардировщики, а истребители достигают территории рейха! Так прямо в листовках и сказано.
— Остается лишь доставить их на место, — заключил зашедший за несколько минут до того в землянку полковник Кац. — Я начерно успел прикинуть: горючего туда и обратно хватит. В обрез, но хватит.
Расчеты, сделанные Сурковым совместно с штурманом, подтвердили, что если залить баки под пробку и если не будет ветра, то истребители, выполнив задание, только-только сумеют дотянуть до аэродрома.
— Ведущим эскадрильи назначить комэска Осадчиева, — подвел итоги я. — Бомбы мы с ним под Анапой сбрасывали. Убежден, что и с листовками справится.
— А как их, кстати, разбрасывать? — спохватился главный инженер. — На «яках» бомболюков нет. И бомбодержатели тоже будут заняты.
Я вопросительно взглянул на Ананьева.
— Что-нибудь придумаем, — заверил тот. — Пойду с людьми посоветуюсь.
Ананьев ушел. А мы еще раз тщательно продумали все детали боевого задания. На взлетной полосе «яки» встают в линию, баки дозаправляют тут же на полосе, взлетают с места и собираются в группу не над аэродромом, а прямо на маршруте, чтобы не жечь лишнего горючего. Идут на наиболее экономичном режиме, а при подлете к цели заходят на Инстербург с севера, чтобы окончательно сбить с толку вражеских зенитчиков.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130
Однако случай этот, конечно, исключительный. Как говорится, великая нужда заставила. Обычно же под строительство новых полевых аэродромов удавалось находить более или менее подходящие площадки. Дело-то крайне ответственное и серьезное: нет аэродромов, нет, следовательно, и возможности эффективно выполнять боевую задачу по прикрытию и поддержке наступающих войск с воздуха.
Огромную помощь в этих вопросах оказывали нам танкисты. По нашим просьбам они либо захватывали для нас внезапным ударом вражеские аэродромы, либо препятствовали немцам вывести их из строя. Один из таких аэродромов возле города Сморгонь обнаружил командир звена старший лейтенант Моргунов. Наших частей в городе еще не было. Но танки генерала Обухова, оторвавшись от передовых частей на добрую сотню километров, нанесли удар западнее Сморгони столь стремительно, что немцам в суматохе было уже не до аэродрома. Заминировать летное поле они не успели. А взлетную полосу хотя и начали перепахивать, но бросили дело на полдороге. Когда после удачной разведки Моргунова мы с моим ведомым Самойловым прилетели на брошенный врагом аэродром, то тотчас поняли, что нам крупно повезло. Все, что удалось сделать немцам, — это провести трактором несколько крестообразных борозд да снять кое-где верхний слой дерна. Причем и сами борозды оказались неглубокими. Местная жительница, которую фашисты заставили сесть на трактор, стремясь сделать все, что в ее силах, подняла плуг повыше, а проверять ее работу врагу было уже некогда.
В тот же день я вторично вылетел в Сморгонь, но уже вместе с командиром 278-й истребительной авиадивизии полковником Орловым — именно его полкам предстояло как можно скорее сюда перебазироваться. Но если в первый раз с Самойловым мы долго ходили над аэродромом, отыскивая подходящий пятачок для посадки, то теперь наш неприхотливый связной У-2 приземлился без особых затруднений. Однако сажать на аэродром предстояло боевые истребители, да вдобавок не один полк, а всю дивизию, поэтому после тщательного осмотра летного поля я приказал Орлову связаться с местными жителями, уложить с их помощью срезанный дерн, чтобы к исходу дня можно было принять хотя бы 43-й истребительный авиаполк.
— А как с горючим? — спросил Орлов.
— Договорюсь, чтобы горючее доставили в бочках на транспортных Ли-2, — решил я. — Время не терпит.
— С местным населением, думаю, проблем не будет. Хотя, кроме женщин да стариков, наверняка никого не осталось. Но дерн к вечеру уложим и борозды заровняем, — заверил меня Орлов. — А вот где противник. — это вопрос!
— Где противник — я тоже не знаю, — сказал я. — Зато танки Обухова, насколько мне известно, где-то поблизости. В пятнадцати — двадцати километрах западнее Сморгони. Так что немцы сюда вряд ли сунутся.
К вечеру 43-й полк, а на другое утро и воя 278-я дивизия перебазировались на новое место. Кстати, аэродрому под Сморгонью суждено было впоследствии сыграть важную роль в операции по освобождению Вильнюса. Здесь после нас базировались штурмовики, а затем и бомбардировщики.
В эти дни и поступил из штаба 1-й воздушной армии тот самый приказ, который сперва озадачил, а затем заставил меня вспомнить, что «яки» наши «защищены» от снарядов вражеских зениток лишь перкалем да гнутой фанерой. В приказе значилось, что необходимо срочно подготовить эскадрилью истребителей Як-9д к боевому вылету на Инстербург и сбросить над вражеским городом бомбы и листовки, а также произвести один заход на штурмовку цели из пушек и пулеметов. Командарм подчеркивал, что задание имеет важное военно-политическое значение, а потому подготовка его и осуществление целиком ложатся на мою личную ответственность. Приказ был оформлен в письменном виде и заканчивался словами: «Вам лететь запрещается. Вылет завтра в 6.30. Об исполнении доложить немедленно после посадки».
— Да ведь это же в Восточной Пруссии! — удивился начальник политотдела Ананьев.
— Вот именно! От Сморгони до Инстербурга триста километров, — подтвердил я. — Потому и Як-9д. У него радиус действия — 330 километров. Да и запас горючего больше, чем у других истребителей.
— Все равно не хватит, — усомнился Нил Денисович. — Ведь это же у черта на куличках!
— Просчитаем профиль полета, и станет ясно, хватит или не хватит. В штабе армии, думается, не хуже нас с тобой арифметику знают… А листовки-то привезли?
— Только что. Едва в «виллисе» уместились.
— А ну неси, почитаем!
Пока Ананьев ходил за листовкой, я распорядился вызвать к себе в землянку начальника штаба, штурмана и главного инженера корпуса. А сам думал: чем все это объяснить? Мы же не бомбардировщики дальнего действия; истребители — фронтовая авиация, ее дело — войска прикрывать, а не листовки в глубоком вражеском тылу разбрасывать…
Но все мои сомнения моментально развеялись, едва я взглянул на листовку, которую положил передо мной на стол Ананьев. Набрана она была на немецком языке, и первая же жирно оттиснутая типографская строка гласила: «Истребители с красными звездами над Инстербургом!»
— Что скажешь, комиссар? — видя, что Ананьев тоже успел прочитать первые строки листовки, поинтересовался я. — И вправду, политика! И если не ошибаюсь, с дальним прицелом.
— Дальше не бывает, — убежденно подтвердил Ананьев. — Ведь что получается? Не бомбардировщики, а истребители достигают территории рейха! Так прямо в листовках и сказано.
— Остается лишь доставить их на место, — заключил зашедший за несколько минут до того в землянку полковник Кац. — Я начерно успел прикинуть: горючего туда и обратно хватит. В обрез, но хватит.
Расчеты, сделанные Сурковым совместно с штурманом, подтвердили, что если залить баки под пробку и если не будет ветра, то истребители, выполнив задание, только-только сумеют дотянуть до аэродрома.
— Ведущим эскадрильи назначить комэска Осадчиева, — подвел итоги я. — Бомбы мы с ним под Анапой сбрасывали. Убежден, что и с листовками справится.
— А как их, кстати, разбрасывать? — спохватился главный инженер. — На «яках» бомболюков нет. И бомбодержатели тоже будут заняты.
Я вопросительно взглянул на Ананьева.
— Что-нибудь придумаем, — заверил тот. — Пойду с людьми посоветуюсь.
Ананьев ушел. А мы еще раз тщательно продумали все детали боевого задания. На взлетной полосе «яки» встают в линию, баки дозаправляют тут же на полосе, взлетают с места и собираются в группу не над аэродромом, а прямо на маршруте, чтобы не жечь лишнего горючего. Идут на наиболее экономичном режиме, а при подлете к цели заходят на Инстербург с севера, чтобы окончательно сбить с толку вражеских зенитчиков.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130