Согласитесь, все может случиться.
— Верно, но я не единственный на борту, кто способен посадить самолет.
— Знаю.
— Но вам от этого не легче, верно?
— Не легче.
— Вам столько приходится летать, пора бы и привыкнуть.
— Я и сам так думал, но ничего не получается.
— А ваш шеф знает, что вы испытываете каждый раз, когда очутитесь в самолете?
— Конечно. Но он, видите ли, садист. Соренски рассмеялся.
— Сегодня все пройдет как по маслу, — пообещал он. — Не хотите прокатиться до самого Лондона?
— Лететь через океан? Никогда в жизни! Желудок его снова сделал сальто-мортале.
— Я собираюсь домой.
— Неужели никогда не были в Европе?
— Пока нет, подожду, когда туда проложат шоссе. Пилот мельком взглянул на обойму.
— Спасибо, что отдали. В сущности, я не имею никакого права просить о таком.
— Но вам не по себе при мысли о заряженном пистолете на борту, а я не желаю, чтобы первый пилот нервничал в полете.
Ник попытался протиснуться мимо Соренски и устроиться на своем месте, но командиру хотелось поболтать.
— Кстати, где-то с месяц назад я прочел в газете, как вы спасли жизнь бедному мальчишке. Весьма интересно было узнать о ваших родных и лучшем друге-священнике… странно, что вы пошли в жизни разными дорогами. Вы носите значок, а он — крест. Поверьте, я горжусь нашим знакомством.
— Я всего лишь навсего выполнял свой долг.
— А подразделение, в котором вы работаете? Как же вас прозвали? — И прежде, чем Ник успел ответить, командир вспомнил: — А, да, апостолы!
— Я так и не понял, откуда репортеру удалось выудить эти сведения! Не думал, что кто-то посторонний знает это прозвище.
— По правде говоря, в самую точку! Ведь если бы не вы, мальчику не жить.
— На этот раз повезло.
— Репортер упомянул о том, что вы отказались дать интервью.
— Мы работаем не напоказ, Джим. Я сделал все, что от меня требовалось, и только.
Скромность агента потрясла Джеймса.
— Но вы сработали просто блестяще, — возразил он. — Вернули малыша родителям, а это самое главное.
— Как я уже сказал, нам повезло.
Соренски, видя, что Ник неловко морщится, поспешил сменить тему:
— Кстати, сегодня на борту маршал Даунинг. Ему пришлось сдать мне оружие. Случайно, не знаете его? — ухмыльнулся он.
— Знакомое имя. Он сопровождает заключенных, верно?
—Да.
— С чего это он вдруг решил лететь коммерческим рейсом? — удивился Ник. — У них есть свои самолеты.
— Судя по его словам, ситуация действительно необычная. Ему нужно срочно доставить обвиняемого в Бостон на суд, — пояснил Джеймс. — Даунинг утверждает, что дело вполне ясное. Парня приперли к стенке за продажу наркотиков, и вроде бы он совсем смирный. Не взбрыкнет. Даунинг считает, что адвокаты подадут на апелляцию, прежде чем судья успеет поднять молоточек. Они, как и вы, уже на борту. Даунинг родом из Техаса, это сразу слышно по говору. Хороший парень. Вам не мешало бы познакомиться с ним.
Ник кивнул.
— Где они сидят? — поинтересовался он, заглядывая в первый салон.
— Отсюда не видно. Слева, в заднем ряду. Даунинг сковал мальчишку по рукам и ногам. Поверите, Ник, этот самый заключенный ненамного старше моего сына Энди, которому всего-то четырнадцать! Какой ужас, что по закону ему придется провести остаток жизни в тюрьме.
— Преступники с каждым годом становятся все моложе и глупее, — вздохнул Ник. — Спасибо, что сказали. Подойду поздороваться. Пассажиров сегодня много?
— Нет, — покачал головой Соренски, сунув обойму в карман. — Самолет наполовину пуст. Вот в Логане будет черт знает что твориться.
Настояв на том, чтобы Ник обращался прямо к нему, если потребуется, Соренски вернулся в кабину пилота; где уже ждал клерк в синей униформе, с удостоверением сотрудника наземной службы, с толстой папкой затертых документов. Они вошли в кабину и прикрыли за собой дверь. Ник сунул сумку-саквояж в багажное отделение, бросил на кресло старый, потертый кожаный кейс и направился было к тому месту, где сидел судебный исполнитель, но на полпути передумал. Посадка все равно уже началась, так не лучше ли подождать, пока все рассядутся, а он немного соберется с духом, прежде чем знакомиться с Даунингом. Однако он успел хорошо рассмотреть судебного исполнителя, а заодно и заключенного. Даунинг выставил одну ногу в проход, так что Ник заметил замысловатый вышитый узор на ковбойском сапоге. Высокий, жилистый, Даунинг выглядел настоящим ковбоем с головы до пят: густые каштановые усы, черный кожаный жилет. Ремня Ник не видел, но был готов побиться об заклад, что он украшен огромной серебряной пряжкой.
Командир Соренски был прав в оценке заключенного. С первого взгляда он мог показаться совсем ребенком. Но Ник, немало повидавший в жизни подобных детей, разглядел в его лице неумолимую жесткость. Да, этот парень — тертый калач и, должно быть, давно задушил в себе все ростки совести. Ничего не скажешь, с каждым годом они становятся моложе и глупее. Мальчишка, в жилах которого наверняка течет дурная кровь, едва ли не с пеленок рос в преступной среде. Изъеденная юношескими угрями нечистая кожа, глаза, словно мраморные шарики, посаженные так близко, что он казался косым. А прическа! Кто-то немало потрудился над его волосами, так что по всей голове торчали вздыбленные пряди наподобие острых сосулек, совсем как у статуи Свободы. Но может, мальчишке это нравилось? Да и кому интересна прическа юного панка? Там, куда его отправят, будущие благодетели скорее всего в очередь выстроятся, чтобы добраться до его задницы.
Ник направился к первому салону и устроился в кресле. Сегодня он летел первым классом, и хотя места здесь пошире, ему все равно было неудобно. И ноги как следует не вытянешь!
Поставив кейс под впереди стоящее кресло, он откинулся на спинку, застегнул пояс и прикрыл глаза. Хорошо бы скинуть пиджак, но тогда пассажиры увидят прикрепленную под мышкой кобуру. Они не знают, что пистолет не заряжен, а Ник не в том настроении, чтобы успокаивать истеричек. Черт побери, его самого вот-вот захлестнет паника, и ничего не поделаешь, пока самолет не взлетит. Тогда ему станет полегче, но только до тех пор, пока лайнер не начнет снижаться. И все начнется сначала. И подумать только, что этой развалине, психу, невротику предложили работать в бригаде по чрезвычайным ситуациям.
Но Ник строго приказал себе заняться делом. Паника паникой, а работа не ждет. Нужно просмотреть документы. Он уже узнал у командира, что соседнее кресло у окна свободно. Ник всегда занимал место ближе к проходу, даже если несколько раз за полет приходилось вставать. Зато он мог видеть лицо каждого, кто входил в самолет. После взлета он разложит свои папки, расшифрует заметки и занесет информацию в ноутбук.
Дьявол, жаль, что он такой трудоголик!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101
— Верно, но я не единственный на борту, кто способен посадить самолет.
— Знаю.
— Но вам от этого не легче, верно?
— Не легче.
— Вам столько приходится летать, пора бы и привыкнуть.
— Я и сам так думал, но ничего не получается.
— А ваш шеф знает, что вы испытываете каждый раз, когда очутитесь в самолете?
— Конечно. Но он, видите ли, садист. Соренски рассмеялся.
— Сегодня все пройдет как по маслу, — пообещал он. — Не хотите прокатиться до самого Лондона?
— Лететь через океан? Никогда в жизни! Желудок его снова сделал сальто-мортале.
— Я собираюсь домой.
— Неужели никогда не были в Европе?
— Пока нет, подожду, когда туда проложат шоссе. Пилот мельком взглянул на обойму.
— Спасибо, что отдали. В сущности, я не имею никакого права просить о таком.
— Но вам не по себе при мысли о заряженном пистолете на борту, а я не желаю, чтобы первый пилот нервничал в полете.
Ник попытался протиснуться мимо Соренски и устроиться на своем месте, но командиру хотелось поболтать.
— Кстати, где-то с месяц назад я прочел в газете, как вы спасли жизнь бедному мальчишке. Весьма интересно было узнать о ваших родных и лучшем друге-священнике… странно, что вы пошли в жизни разными дорогами. Вы носите значок, а он — крест. Поверьте, я горжусь нашим знакомством.
— Я всего лишь навсего выполнял свой долг.
— А подразделение, в котором вы работаете? Как же вас прозвали? — И прежде, чем Ник успел ответить, командир вспомнил: — А, да, апостолы!
— Я так и не понял, откуда репортеру удалось выудить эти сведения! Не думал, что кто-то посторонний знает это прозвище.
— По правде говоря, в самую точку! Ведь если бы не вы, мальчику не жить.
— На этот раз повезло.
— Репортер упомянул о том, что вы отказались дать интервью.
— Мы работаем не напоказ, Джим. Я сделал все, что от меня требовалось, и только.
Скромность агента потрясла Джеймса.
— Но вы сработали просто блестяще, — возразил он. — Вернули малыша родителям, а это самое главное.
— Как я уже сказал, нам повезло.
Соренски, видя, что Ник неловко морщится, поспешил сменить тему:
— Кстати, сегодня на борту маршал Даунинг. Ему пришлось сдать мне оружие. Случайно, не знаете его? — ухмыльнулся он.
— Знакомое имя. Он сопровождает заключенных, верно?
—Да.
— С чего это он вдруг решил лететь коммерческим рейсом? — удивился Ник. — У них есть свои самолеты.
— Судя по его словам, ситуация действительно необычная. Ему нужно срочно доставить обвиняемого в Бостон на суд, — пояснил Джеймс. — Даунинг утверждает, что дело вполне ясное. Парня приперли к стенке за продажу наркотиков, и вроде бы он совсем смирный. Не взбрыкнет. Даунинг считает, что адвокаты подадут на апелляцию, прежде чем судья успеет поднять молоточек. Они, как и вы, уже на борту. Даунинг родом из Техаса, это сразу слышно по говору. Хороший парень. Вам не мешало бы познакомиться с ним.
Ник кивнул.
— Где они сидят? — поинтересовался он, заглядывая в первый салон.
— Отсюда не видно. Слева, в заднем ряду. Даунинг сковал мальчишку по рукам и ногам. Поверите, Ник, этот самый заключенный ненамного старше моего сына Энди, которому всего-то четырнадцать! Какой ужас, что по закону ему придется провести остаток жизни в тюрьме.
— Преступники с каждым годом становятся все моложе и глупее, — вздохнул Ник. — Спасибо, что сказали. Подойду поздороваться. Пассажиров сегодня много?
— Нет, — покачал головой Соренски, сунув обойму в карман. — Самолет наполовину пуст. Вот в Логане будет черт знает что твориться.
Настояв на том, чтобы Ник обращался прямо к нему, если потребуется, Соренски вернулся в кабину пилота; где уже ждал клерк в синей униформе, с удостоверением сотрудника наземной службы, с толстой папкой затертых документов. Они вошли в кабину и прикрыли за собой дверь. Ник сунул сумку-саквояж в багажное отделение, бросил на кресло старый, потертый кожаный кейс и направился было к тому месту, где сидел судебный исполнитель, но на полпути передумал. Посадка все равно уже началась, так не лучше ли подождать, пока все рассядутся, а он немного соберется с духом, прежде чем знакомиться с Даунингом. Однако он успел хорошо рассмотреть судебного исполнителя, а заодно и заключенного. Даунинг выставил одну ногу в проход, так что Ник заметил замысловатый вышитый узор на ковбойском сапоге. Высокий, жилистый, Даунинг выглядел настоящим ковбоем с головы до пят: густые каштановые усы, черный кожаный жилет. Ремня Ник не видел, но был готов побиться об заклад, что он украшен огромной серебряной пряжкой.
Командир Соренски был прав в оценке заключенного. С первого взгляда он мог показаться совсем ребенком. Но Ник, немало повидавший в жизни подобных детей, разглядел в его лице неумолимую жесткость. Да, этот парень — тертый калач и, должно быть, давно задушил в себе все ростки совести. Ничего не скажешь, с каждым годом они становятся моложе и глупее. Мальчишка, в жилах которого наверняка течет дурная кровь, едва ли не с пеленок рос в преступной среде. Изъеденная юношескими угрями нечистая кожа, глаза, словно мраморные шарики, посаженные так близко, что он казался косым. А прическа! Кто-то немало потрудился над его волосами, так что по всей голове торчали вздыбленные пряди наподобие острых сосулек, совсем как у статуи Свободы. Но может, мальчишке это нравилось? Да и кому интересна прическа юного панка? Там, куда его отправят, будущие благодетели скорее всего в очередь выстроятся, чтобы добраться до его задницы.
Ник направился к первому салону и устроился в кресле. Сегодня он летел первым классом, и хотя места здесь пошире, ему все равно было неудобно. И ноги как следует не вытянешь!
Поставив кейс под впереди стоящее кресло, он откинулся на спинку, застегнул пояс и прикрыл глаза. Хорошо бы скинуть пиджак, но тогда пассажиры увидят прикрепленную под мышкой кобуру. Они не знают, что пистолет не заряжен, а Ник не в том настроении, чтобы успокаивать истеричек. Черт побери, его самого вот-вот захлестнет паника, и ничего не поделаешь, пока самолет не взлетит. Тогда ему станет полегче, но только до тех пор, пока лайнер не начнет снижаться. И все начнется сначала. И подумать только, что этой развалине, психу, невротику предложили работать в бригаде по чрезвычайным ситуациям.
Но Ник строго приказал себе заняться делом. Паника паникой, а работа не ждет. Нужно просмотреть документы. Он уже узнал у командира, что соседнее кресло у окна свободно. Ник всегда занимал место ближе к проходу, даже если несколько раз за полет приходилось вставать. Зато он мог видеть лицо каждого, кто входил в самолет. После взлета он разложит свои папки, расшифрует заметки и занесет информацию в ноутбук.
Дьявол, жаль, что он такой трудоголик!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101