Пока будут сгружать-разгружать - настанет утро.
Решение нашлось сразу. Виктор послал одного из дружинников к подводе,
велел ждать у ворот монастыря. Андрею же сказал, что где-то здесь в стене
дверь, пусть достучатся, стража должна быть хоть какая. А потом по четыре
человека за каждый ящик и быстро через монастырские дворы к стенам. Сразу
надо будить настоятеля, чтоб долго не разговаривать с монахами.
Вскоре заполыхали факелы на стенах, скрипнув, отворилась дверь в
стене, и дружинники, кряхтя и вполголоса ругаясь от натуги, потащили груз.
До монастырских ворот их проводил заспанный служка в кое-как накинутой
одежде, а там из тьмы выступил сам отец-настоятель и грозно осведомился,
по какой надобности ночные шастания учиняют, да по чьему велению? В ответ
Виктор молча хлопнул его по плечу.
- А, это ты! - пробурчал Дьякон. - Неймется тебе...
Виктор извинился за вторжение, сказал, что беспокойства никакого не
доставит, и вернулся на берег, за последними ящиками. Вслед за ним явился
и настоятель в сопровождении нескольких отчаянно зевающих монахов. Дьякон
внимательно посмотрел на ящики, хмыкнул, но ничего не сказал. А потом,
когда дружинники с последним ящиком исчезли в проходе, придержал Виктора
за локоть и движением руки отослал свою братию.
- Вот что, - сказал Дьякон, когда они остались одни на берегу. - Ты
свое дело крепко знаешь, наслышан. Только помни, что душа у тебя одна.
Береги душу, гневу волю не давай. И себя береги...
В темноте Виктор не видел глаз Дьякона. Говорил настоятель негромко,
слабым голосом, казалось, что-то страшило его.
- Не понимаю тебя, - сказал в ответ Виктор.
Дьякон закашлялся, потер грудь.
- Хворь одолела, - сообщил он. - Ослаб телом. Скоро предстану перед
Отцом небесным. А ты себя блюди, без властного закона люди в скотство
впадут, а одним законом Божьим сейчас мало кого удержишь. Да-а...
Он снова замолчал, а Виктор со все возрастающим недоумением ждал,
когда Дьякон заговорит снова. Он никогда не видел его таким: неуверенным,
со слабым, дрожащим голосом. Может и впрямь плох? Но в плечах по-прежнему
широк, стоит твердо, да и рука крепка. Наверно, заботы одолели.
В воде плеснула невидимая рыба, со стороны реки ветер гнал удушливую
вонь гниющих водорослей. Виктор посмотрел на ту сторону. В неясном
размытом свете луны берег темнел угрюмой полосой без малейшего просвета.
- Береги себя, - сказал настоятель. - Помнишь, был у меня один... Не
совладел со страстями, ушел. Куда делся, не знаю. Может пропал, а может и
объявится где. Если что - на мою братию зла не имей, отрекся от нас
нерадивый монах, да и мы от него отреклись.
Не сразу Виктор понял, о ком речь, а потом вспомнил монаха с клинком,
что год назад к нему подбирался здесь, под стенами монастыря. Он поежился.
Стало неуютно. Кто знает, может, подкрадывается сейчас, неслышно ступая по
песку, в черной хламиде, со стилетом в потном кулаке... Страха не было, у
каждого свой предел, любой огонь рано или поздно гаснет, любая искра
недолго летит по ветру. Искра? Откуда взялись искры?
Он забыл о монахе и замер, вглядываясь во тьму. Далеко на той стороне
несколько огненных точек прилепились к черному склону. Что это могло быть?
Коней, что оставили на том берегу, велено было после отдыха утром вести в
Хоромы. Да и не могли коноводы так быстро добраться аж к развалинам
Бастиона.
- Что это там светится? - спросил он.
- Где? А-а, это! - протянул Дьякон. - Не знаю. Бесовское дело. Днем
посылал людей, никого нет, пусто. Нечисти много развелось, по ночам
шляется.
Огни медленно поднимались вверх, а потом один за другим исчезли там,
где чуть сереющее небо окаймляло склон. "Ладно, - подумал Виктор, -
разберемся".
- Ну, прощай, - сказал он. - Будет какая нужда, заходи.
- И ты заходи, - кротко ответил Дьякон, - и не только по нужде.
Голос его странно дрогнул, и Виктору вдруг захотелось оставить все
дела и поговорить с Дьяконом, просто так, без цели. Он даже на миг
задумался, о чем же говорить? Не вспоминать же дни былые, когда он был
шустрым сопляком, а отец-настоятель ходил в свои легендарные ходки! Не об
этом хотелось говорить, а о чем - он и сам не знал. Выговориться, излить
душу. Нет, это называется иначе. Он подбирал слова, но так и не нашел
подходящего.
Видавший виды старый казначей не смог удержать улыбки. Улыбнулся и
Правитель - довольного казначея он никогда еще не видел. Взвешивали золото
долго, а потом в секретной кузне запыхтели меха. Стражники заняли входы и
выходы.
Виктор понимал, что и этого золота надолго не хватит, но к тому
времени, когда оно иссякнет, встанет вокруг Хором надежная стена, новые
бойцы обучатся ратному делу, а с сопредельниками, ближними и дальними,
пойдет иной расклад. Кто знает, может, и впрямь снарядить тайную сотню
вдогон атаману Курбатову, помочь старику? Тропы известны далеко на юг от
Казани. Хоть и места глухие, враждебные, но если сохранилась десятая часть
крепостцей, что нанесены на курбатовскую карту, есть на кого опереться.
Знатный может выйти рейд! Виктор подумал даже, не сходить ли с той сотней,
ежели дела отпустят. Ну, не к спеху пока!
В последние дни он часто поднимался на смотровую башню. Долго стоял,
вглядываясь на юго-запад, пытался рассмотреть, нет ли дыма или огня в той
стороне. Но зеленая хмарь, из которой торчали темные руины, скрывала от
человеческого глаза все, что вершилось под ее пологом.
В прошлом году на нежилых этажах до самого верха снесли щиты,
прикрывавшие шахты лифтов, а внизу Виктор велел прорубить большие дыры в
стенах. И с тех пор мощный ветер гудел в шахте, выдувая дурь из верхних
этажей. Многие из старожилов не без содрогания наблюдали, как выбивают по
нескольку оконных рам на каждом ярусе, предрекали несчастья, но все
обошлось.
Вскоре Правитель и Правительница перенесли свои покои вверх, за ними
потянулись советники и прочие служилые люди. Старикам приходилось тяжело,
несколько советников подали в отставку, им было невмоготу каждый день
подниматься и спускаться по бесконечным лестницам. Мартын пришел к Виктору
со списком младших советников, но Правитель небрежно сказал, что на
свободные места никого брать не будет, а раз число советников сокращается,
то так тому и быть. Седые кустистые брови Мартына поползли вверх, он
широко улыбнулся и сказал, что такое решение ему по нраву. Кто отвечает,
тот и принимает решение, заметил он, и еще добавил, сладко щурясь, что уже
видит времена, когда ни одного советника не потребуется, и тогда он со
спокойной совестью отойдет от дел.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144
Решение нашлось сразу. Виктор послал одного из дружинников к подводе,
велел ждать у ворот монастыря. Андрею же сказал, что где-то здесь в стене
дверь, пусть достучатся, стража должна быть хоть какая. А потом по четыре
человека за каждый ящик и быстро через монастырские дворы к стенам. Сразу
надо будить настоятеля, чтоб долго не разговаривать с монахами.
Вскоре заполыхали факелы на стенах, скрипнув, отворилась дверь в
стене, и дружинники, кряхтя и вполголоса ругаясь от натуги, потащили груз.
До монастырских ворот их проводил заспанный служка в кое-как накинутой
одежде, а там из тьмы выступил сам отец-настоятель и грозно осведомился,
по какой надобности ночные шастания учиняют, да по чьему велению? В ответ
Виктор молча хлопнул его по плечу.
- А, это ты! - пробурчал Дьякон. - Неймется тебе...
Виктор извинился за вторжение, сказал, что беспокойства никакого не
доставит, и вернулся на берег, за последними ящиками. Вслед за ним явился
и настоятель в сопровождении нескольких отчаянно зевающих монахов. Дьякон
внимательно посмотрел на ящики, хмыкнул, но ничего не сказал. А потом,
когда дружинники с последним ящиком исчезли в проходе, придержал Виктора
за локоть и движением руки отослал свою братию.
- Вот что, - сказал Дьякон, когда они остались одни на берегу. - Ты
свое дело крепко знаешь, наслышан. Только помни, что душа у тебя одна.
Береги душу, гневу волю не давай. И себя береги...
В темноте Виктор не видел глаз Дьякона. Говорил настоятель негромко,
слабым голосом, казалось, что-то страшило его.
- Не понимаю тебя, - сказал в ответ Виктор.
Дьякон закашлялся, потер грудь.
- Хворь одолела, - сообщил он. - Ослаб телом. Скоро предстану перед
Отцом небесным. А ты себя блюди, без властного закона люди в скотство
впадут, а одним законом Божьим сейчас мало кого удержишь. Да-а...
Он снова замолчал, а Виктор со все возрастающим недоумением ждал,
когда Дьякон заговорит снова. Он никогда не видел его таким: неуверенным,
со слабым, дрожащим голосом. Может и впрямь плох? Но в плечах по-прежнему
широк, стоит твердо, да и рука крепка. Наверно, заботы одолели.
В воде плеснула невидимая рыба, со стороны реки ветер гнал удушливую
вонь гниющих водорослей. Виктор посмотрел на ту сторону. В неясном
размытом свете луны берег темнел угрюмой полосой без малейшего просвета.
- Береги себя, - сказал настоятель. - Помнишь, был у меня один... Не
совладел со страстями, ушел. Куда делся, не знаю. Может пропал, а может и
объявится где. Если что - на мою братию зла не имей, отрекся от нас
нерадивый монах, да и мы от него отреклись.
Не сразу Виктор понял, о ком речь, а потом вспомнил монаха с клинком,
что год назад к нему подбирался здесь, под стенами монастыря. Он поежился.
Стало неуютно. Кто знает, может, подкрадывается сейчас, неслышно ступая по
песку, в черной хламиде, со стилетом в потном кулаке... Страха не было, у
каждого свой предел, любой огонь рано или поздно гаснет, любая искра
недолго летит по ветру. Искра? Откуда взялись искры?
Он забыл о монахе и замер, вглядываясь во тьму. Далеко на той стороне
несколько огненных точек прилепились к черному склону. Что это могло быть?
Коней, что оставили на том берегу, велено было после отдыха утром вести в
Хоромы. Да и не могли коноводы так быстро добраться аж к развалинам
Бастиона.
- Что это там светится? - спросил он.
- Где? А-а, это! - протянул Дьякон. - Не знаю. Бесовское дело. Днем
посылал людей, никого нет, пусто. Нечисти много развелось, по ночам
шляется.
Огни медленно поднимались вверх, а потом один за другим исчезли там,
где чуть сереющее небо окаймляло склон. "Ладно, - подумал Виктор, -
разберемся".
- Ну, прощай, - сказал он. - Будет какая нужда, заходи.
- И ты заходи, - кротко ответил Дьякон, - и не только по нужде.
Голос его странно дрогнул, и Виктору вдруг захотелось оставить все
дела и поговорить с Дьяконом, просто так, без цели. Он даже на миг
задумался, о чем же говорить? Не вспоминать же дни былые, когда он был
шустрым сопляком, а отец-настоятель ходил в свои легендарные ходки! Не об
этом хотелось говорить, а о чем - он и сам не знал. Выговориться, излить
душу. Нет, это называется иначе. Он подбирал слова, но так и не нашел
подходящего.
Видавший виды старый казначей не смог удержать улыбки. Улыбнулся и
Правитель - довольного казначея он никогда еще не видел. Взвешивали золото
долго, а потом в секретной кузне запыхтели меха. Стражники заняли входы и
выходы.
Виктор понимал, что и этого золота надолго не хватит, но к тому
времени, когда оно иссякнет, встанет вокруг Хором надежная стена, новые
бойцы обучатся ратному делу, а с сопредельниками, ближними и дальними,
пойдет иной расклад. Кто знает, может, и впрямь снарядить тайную сотню
вдогон атаману Курбатову, помочь старику? Тропы известны далеко на юг от
Казани. Хоть и места глухие, враждебные, но если сохранилась десятая часть
крепостцей, что нанесены на курбатовскую карту, есть на кого опереться.
Знатный может выйти рейд! Виктор подумал даже, не сходить ли с той сотней,
ежели дела отпустят. Ну, не к спеху пока!
В последние дни он часто поднимался на смотровую башню. Долго стоял,
вглядываясь на юго-запад, пытался рассмотреть, нет ли дыма или огня в той
стороне. Но зеленая хмарь, из которой торчали темные руины, скрывала от
человеческого глаза все, что вершилось под ее пологом.
В прошлом году на нежилых этажах до самого верха снесли щиты,
прикрывавшие шахты лифтов, а внизу Виктор велел прорубить большие дыры в
стенах. И с тех пор мощный ветер гудел в шахте, выдувая дурь из верхних
этажей. Многие из старожилов не без содрогания наблюдали, как выбивают по
нескольку оконных рам на каждом ярусе, предрекали несчастья, но все
обошлось.
Вскоре Правитель и Правительница перенесли свои покои вверх, за ними
потянулись советники и прочие служилые люди. Старикам приходилось тяжело,
несколько советников подали в отставку, им было невмоготу каждый день
подниматься и спускаться по бесконечным лестницам. Мартын пришел к Виктору
со списком младших советников, но Правитель небрежно сказал, что на
свободные места никого брать не будет, а раз число советников сокращается,
то так тому и быть. Седые кустистые брови Мартына поползли вверх, он
широко улыбнулся и сказал, что такое решение ему по нраву. Кто отвечает,
тот и принимает решение, заметил он, и еще добавил, сладко щурясь, что уже
видит времена, когда ни одного советника не потребуется, и тогда он со
спокойной совестью отойдет от дел.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144