Пьер Бертрикс тоже оперся о стол и вперил взгляд в трактирщика:
— Не дорого же вы цените жизнь своей дочери, Сонье. Убийца вы, и никто другой! Ваш соучастник Сюрло во всем сознался.
Сонье сжался на стуле.
— Неправда! Сюрло прекрасно знает, что это Маргла!
Своей яростью он напоминал мне в эту минуту злую щуку, которая бьется на траве, когда ее вытащили из воды. Пьер Бертрикс, однако, не обращал на его ужимки никакого внимания.
— И где теперь находится Маргла, вы, конечно, не знаете?
— Нет. Если бы знал, я бы вам сказал!
— Вы не можете этого сказать, Сонье.
Трактирщик застыл на месте. Только громадная грудь вздымалась при дыхании. Под взглядом детектива он как-то сник, будто обжегшись о горящие глаза Бертрикса.
— Вы не можете этого сказать, Сонье. Но вы это знаете. Пьер Маргла недалеко отсюда...
Мы все непроизвольно подались вперед.
Сонье, наоборот, отклонился назад. На этот раз на его лице был написан страх. В наступившей тишине раздался громкий голос детектива:
— Пьер Маргла похоронен на Кретейском кладбище. Он покоится под плитой, на которой написано имя Стефана Бореля. А вы, Сонье, надеялись, что с ним навсегда похоронили тайну ваших преступлений. И что никто, кроме вашей дочери, никогда не узнает, что Пьер Маргла и Стефан Борель — одно и то же лицо.
Мне показалось, что Сонье расплющился о стул. Секретарь перестал записывать. Комиссар снял очки, хотел было достать носовой платок, чтобы их протереть, да так и застыл с очками в одной руке и носовым платком в другой.
Бертрикс отвернулся от Сонье и отодвинул свой стул:
— Скажите-ка, господин комиссар, встречалось ли вам более изощренное и лучше спланированное преступление?..
В голосе его уже не было гнева, но я до сих пор помню те драматические чувства, которые все больше овладевали нами по мере того, как Бертрикс произносил свою речь. Чувства эти никоим образом не были вызваны его красноречием. Бертрикс просто излагал факты, безжалостно и абсолютно объективно раскрыв их ужасную нравственную сущность.
— Перед вами человек, который, благодаря своему положению, лучше всех знает жителей Тополиного острова. О каждом он ежедневно выслушивает сплетни, намеки, выдумки. Кроме того, он знает, что для некоторых дельцов черного рынка поражение немцев значило лишь изменение клиентуры либо источников снабжения. Так было и с самим Сонье, так было и с Сюрло, его клиентом, пьянчугой и лентяем, живущим исключительно за счет различных афер. Они поговорили между собой начистоту либо намеками. Не знаю, сколько времени вынашивали они мысль перейти от спекуляции к грабежам, идею экспроприировать деньги черного рынка, «не отходя от кассы». Можно определенно сказать лишь одно: с тех пор, как тот или другой произнес
вслух эту мысль, Сонье взял на себя руководство операциями. Двух первых жертв вычислили без труда: две одинокие женщины — Же-ральдина Летандар, о которой все говорят, будто у нее припрятаны миллионы, и вдова Шарло, которой Сюрло уже поставлял товар и знал, где она прячет деньги. Ограбить одиноких женщин, задушить их, прежде чем они начнут кричать,— нет ничего проще. Однако Сонье хочет спокойно пользоваться плодами своих преступлений и не попасть в руки правосудия. А лучший способ, чтобы тебя не заподозрили, самый классический способ — это немедленно подставить под удар того, кто своим поведением непременно вызовет подозрения. Пока с точки зрения криминалистики все достаточно банально — искушение крупной суммы денег, планы и расчеты. Но здесь в дело вмешался совсем не банальный, можно даже сказать, исключительный момент, который дал возможность Сонье действовать наверняка. В основе этого момента — красота его дочери, которая живет с ним на острове.
Сердце мое забилось чаще. Сонье, все еще опираясь о стол скованными руками, с видимым усилием слушал рассказ детектива. Очевидно, его удивляло не то, как быстро Бертрикс раскрыл выношенные им планы, а то, как верно он их угадал. Пьер Бертрикс незаметно обернулся ко мне.
— Вы знаете, каким был Пьер Маргла. Не только марочным маклером, но и высокообразованным человеком, писателем, увлеченным работой над философским сочинением, от которой его не могли заставить отказаться никакие жизненные перипетии. Вы знаете также о его работе в Сопротивлении и то, что после войны Пьер Маргла поселился в Боннейе. Однажды он встретил Лидию Сонье и полюбил ее. Случается. Вскоре Лидия сама вам об этом расскажет, расскажет о том, к чему привела эта страсть и какие у них с Пьером Маргла были отношения. Я же могу только пересказать вам то, о чем она мне сообщила. Именно для того, чтобы встречаться с этой девушкой, чтобы быть возле нее и попробовать убедить ее выйти за него замуж, когда брак его будет расторгнут, Пьер Маргла под вымышленным именем нанял здесь дом. Зачем вымышленное имя и такие предосторожности? Парадоксально, но так было проще всего. Пьер Маргла полагал, что, если он под своей фамилией будет жить одновременно в Боннейе и здесь, возникнут сплетни. Интригу с Лидией могут раскрыть, а это запятнает фамилию, которую еще носит его жена, возможно, это даже будет препятствовать разводу. Все эти намеки отпадали, как только Пьер Маргла становился Стефаном Борелем на Тополином острове. Опыт, приобретенный в подполье, позволял ему время от времени легко осуществлять такие превращения. Почти каждую неделю он выезжал из Боннейя по делам и из этих настоящих деловых поездок урывал несколько дней, чтобы пожить на Тополином острове в роли Стефана Бореля. Кажется, здесь мало интересовались этим случайным жителем...
Комиссар сокрушенно воздел руки:
— Я уже говорил, что жители Тополиного острова практически не подлежат контролю со стороны закона. И этот случай не единственный. Пьер Маргла еще и с некоторым уважением отнесся к администрации, так как зарегистрировал в комиссариате полиции Кретейя удостоверение личности на выдуманную фамилию Стефана Бореля.
— Впрочем, когда я говорил, что никто Стефаном Борелем не интересовался,— снова вступил Пьер Бертрикс,— это было не совсем точно. Он мог бы долго так жить, если бы не придумал все это специально, чтобы сблизиться с Лидией Сонье. И несмотря на все меры предосторожности, Сонье догадался, что его дочь встречается со Стефаном Борелем. Именно эти меры предосторожности заставили его заподозрить тайну, которую, не знаю уж как, он раскрыл. К несчастью, Сонье узнал, что Борель и Маргла — один человек, причем случилось это тогда, когда он доискивался ответа на вопрос: «Как, совершив преступление, обратить подозрение против кого-нибудь другого?» В один прекрасный день ему пришла в голову мысль: «А что если после убийства тех двух женщин я убью еще и Бореля?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51