Но всего этого было недостаточно, чтобы я решился действовать иначе...
Ничто не может помешать вращению Земли. Я проснулся на рассвете и видел, как окно постепенно светлело. Я вспомнил о жандармах, которые меня сторожили, и снова задумался о намерениях Бертрикса, о том, когда он начал играть со мной в «двойную игру». Но ночной отдых вернул мне равновесие — я увижусь с Лидией, скажу ей все, что решил сказать.
Тем не менее я позаботился о том, чтобы никто не подумал, будто я очень тороплюсь. Было около половины десятого, когда я сказал старшей из моих хозяек, что иду к жандармам за ключом.
— Но ключ у меня, жандармы мне его вернули,— ответила она.— Они уже ушли.
Туман рассеялся, стояла чудесная погода.
Неблагоприятное для фермеров, чрезвычайно сухое начало зимы имело и свои преимущества: ослепительно голубое небо, почти по-весеннему тепло. В «Пти-Лидо» Лидия была одна. Ее отец ушел час назад. Посетителей тоже не было.
— Лидия, я не мог прийти вчера вечером.
— Я знаю. Вас охраняли. Я была рада этому.
Она улыбалась. Я подошел к ней, взял за руку, обнял за талию. Она разрешила себя поцеловать. По дороге под окнами кто-то прошел, нас могли увидеть. Лидия не отстранилась. Кто из нас компрометировал другого? Я снова поцеловал Лидию.
— Лидия... Давай спустимся в твою комнату.
— Нет. Не здесь. Не в этом доме.
Она двинулась между столами к окну и выглянула во двор.
— Не на Тополином острове, Робер...
Она вернулась, взяла меня за руку и повлекла за собой к окну.
— Смотрите, какая чудесная погода, какое чистое небо! Какое веселое небо! Почему бы нам не поехать куда-нибудь вместе, туда, где мы могли бы свободно любить друг друга, не таясь, в какую-нибудь страну, чистую, как это небо? Например, в Канаду...
— Вам обязательно надо ехать в Канаду, Лидия? Она повернулась ко мне и вдруг горячо проговорила:
— Да, мне необходимо отсюда уехать, необходимо, потому что я больше не могу жить в этом нищем и ужасном месте, среди этих грязных развалюх, в этом бистро: Да, Робер, мне все это надоело, надоело быть Лидией из «Пти-Лидо», каждый день видеть и обслуживать этих дураков, особенно видеть! Неужели вы думаете, что жизнь дается для того, чтобы ее растратили даром, неужели вы думаете, что я должна ждать здесь... неизвестно чего?
Она была прелестна в своем возбуждении, намного красивее, чем в первый день, когда я ее увидел, с горящими глазами и волосами, похожими на волны бурного моря, с пылающими шеками. Да! Действительно она была права, действительно ей нечего делать на Тополином острове!..
— Не подумайте, что я боюсь работы. Я готова собственными руками строить дом, готовить обед в чугунках, обрабатывать землю, но как можно дальше отсюда... рядом с вами...
— Лидия...
— Постойте. Не прикасайтесь ко мне, я знаю, о чем вы все время думаете, Робер. Я это знаю.
— Я думаю, что вы станете моей женой...
— Я очень этого хочу. Клянусь вам, что никогда ничего так не хотела, как этого! Но...
Лидия держала меня на расстоянии, сжимала мои локти своими руками:
— Но тяжело, если вы и дальше будете думать... Я хочу, чтобы между нами не было недомолвок, Робер... Тогда мы поедем куда-нибудь вместе. Слушайте, я хочу вам рассказать. Все. Выслушайте меня...
— Нет, Лидия, это вы раньше выслушайте меня. Я тоже хочу, чтобы между нами не было недомолвок. Я должен вам сказать одну вещь.
— Одну вещь? Это так важно?
Она все еще удерживала меня на расстоянии. Я рассмеялся.
— И да, и нет. Правду говоря, нет, не очень важно теперь, когда я вам это скажу. Было бы важно, если бы я вам этого не сказал.
— Это займет много времени? Может, сначала я? Моя история достаточно продолжительна.
— Нет, я быстро. Слушайте же. Вчера я сыграл странную комедию...
Я рассказал все. Кто такой Бертрикс, как я с ним познакомился, что я ему сказал.
— Я ему и не намекнул на то, что вы доверили мне, Лидия, не сказал и о том, о чем вы меня просили молчать. Я сдержат данное вам слово...
Я коротко рассказал о нашем с Бертриксом общем расследовании. О его замысле искусственно подтолкнуть дело и о роли, которую я в этом сыграл...
— В таком случае... этот вчерашний убийца блеф?
— Нет, Лидий, это был стратегический план. Хитрость... Но что с вами, Лидия?
— Не прикасайтесь ко мне!
— Лидия! Почему вы меня отталкиваете?.. Подождите, Лидия, здесь нет ничего серьезного! Да что же случилось?
Лицо Лидии побледнело, она отступала от меня между столиками, как-будто я ее ужасно напугал.
— Что случилось? Да всему конец!
Лидия бросилась к лестнице, я слышал, как она сбегает вниз. Я ринулся за ней, но когда подбежал к ее двери, та захлопнулась у меня перед носом.
— Лидия! Лидия, откройте, умоляю! Лидия...
Я тряс дверь: как сумасшедший. Никакого ответа. Наверху в зале кафе послышались шаги. Нужно было подниматься. Это вернулся дядюшка Сонье.
— Я... Я спустился посмотреть, есть ли кто-нибудь.
— Вы хотели меня видеть?
Сонье пристально смотрел на меня, застыв на месте, с холщевым мешком в руках.
— Нет. То есть я зашел поздороваться с Лидией.
— Вы с ней виделись?
— Нет. Возможно, она у себя в комнате. Но не стоит ее беспокоить. Я еще загляну...
Он молча смотрел, как я вышел. Совершенно убитый, я побрел к мосту...
Сколько раз, когда я тяжело переживал какое-то драматическое происшествие или чувствовал себя полностью деморализованным и был на грани нервного срыва, мне приходилось прибегать к чудесному лекарству — жесткому тренингу. Такой же была моя реакция и в тот вторник 17 декабря 1945 года. Но прежде, чем поведать, как неожиданно мои спортивные упражнения должны были вернуть меня к той странной истории, в которую я влип, скажу пару слов о том, как я побывал в редакции моей газеты.
У меня было немного времени, «пострелять», чтобы оправиться от потрясения. Комба я застал в бюро общей информации. Он пошел мне навстречу, протягивая для пожатия руку:
— Так что, малыш, на этот раз...
— Что на этот раз?
— Ну, ну, выкладывайте!
Монстр знал все, а если не все, то, как минимум, основные события ночи. Не очень мне доверяя, он, не знаю уж через какого посредника, вышел на секретаря комиссара полиции Кретея, который держал его в курсе событий и рассказал ему то, что видел...
— Прекрасный материал, дорогой Норрей!
— Нет. Вас это не касается, месье. Не могли бы вы меня выслушать у себя в кабинете?
Мы прошли в его кабинет. Теперь я рассказал, как все происходило на самом деле. А что мне оставалось делать? Когда я назвал Бертрикса, Комб вынул сигару изо рта.
— Так это он втянул вас в это дело? А кому пришла в голову мысль... фальсифицировать преступление?
— Да. Мне тяжело было не согласиться. Я сам пошел к нему. Комб смотрел на меня так, будто перед ним был сфинкс или произведение художника-кубиста.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51
Ничто не может помешать вращению Земли. Я проснулся на рассвете и видел, как окно постепенно светлело. Я вспомнил о жандармах, которые меня сторожили, и снова задумался о намерениях Бертрикса, о том, когда он начал играть со мной в «двойную игру». Но ночной отдых вернул мне равновесие — я увижусь с Лидией, скажу ей все, что решил сказать.
Тем не менее я позаботился о том, чтобы никто не подумал, будто я очень тороплюсь. Было около половины десятого, когда я сказал старшей из моих хозяек, что иду к жандармам за ключом.
— Но ключ у меня, жандармы мне его вернули,— ответила она.— Они уже ушли.
Туман рассеялся, стояла чудесная погода.
Неблагоприятное для фермеров, чрезвычайно сухое начало зимы имело и свои преимущества: ослепительно голубое небо, почти по-весеннему тепло. В «Пти-Лидо» Лидия была одна. Ее отец ушел час назад. Посетителей тоже не было.
— Лидия, я не мог прийти вчера вечером.
— Я знаю. Вас охраняли. Я была рада этому.
Она улыбалась. Я подошел к ней, взял за руку, обнял за талию. Она разрешила себя поцеловать. По дороге под окнами кто-то прошел, нас могли увидеть. Лидия не отстранилась. Кто из нас компрометировал другого? Я снова поцеловал Лидию.
— Лидия... Давай спустимся в твою комнату.
— Нет. Не здесь. Не в этом доме.
Она двинулась между столами к окну и выглянула во двор.
— Не на Тополином острове, Робер...
Она вернулась, взяла меня за руку и повлекла за собой к окну.
— Смотрите, какая чудесная погода, какое чистое небо! Какое веселое небо! Почему бы нам не поехать куда-нибудь вместе, туда, где мы могли бы свободно любить друг друга, не таясь, в какую-нибудь страну, чистую, как это небо? Например, в Канаду...
— Вам обязательно надо ехать в Канаду, Лидия? Она повернулась ко мне и вдруг горячо проговорила:
— Да, мне необходимо отсюда уехать, необходимо, потому что я больше не могу жить в этом нищем и ужасном месте, среди этих грязных развалюх, в этом бистро: Да, Робер, мне все это надоело, надоело быть Лидией из «Пти-Лидо», каждый день видеть и обслуживать этих дураков, особенно видеть! Неужели вы думаете, что жизнь дается для того, чтобы ее растратили даром, неужели вы думаете, что я должна ждать здесь... неизвестно чего?
Она была прелестна в своем возбуждении, намного красивее, чем в первый день, когда я ее увидел, с горящими глазами и волосами, похожими на волны бурного моря, с пылающими шеками. Да! Действительно она была права, действительно ей нечего делать на Тополином острове!..
— Не подумайте, что я боюсь работы. Я готова собственными руками строить дом, готовить обед в чугунках, обрабатывать землю, но как можно дальше отсюда... рядом с вами...
— Лидия...
— Постойте. Не прикасайтесь ко мне, я знаю, о чем вы все время думаете, Робер. Я это знаю.
— Я думаю, что вы станете моей женой...
— Я очень этого хочу. Клянусь вам, что никогда ничего так не хотела, как этого! Но...
Лидия держала меня на расстоянии, сжимала мои локти своими руками:
— Но тяжело, если вы и дальше будете думать... Я хочу, чтобы между нами не было недомолвок, Робер... Тогда мы поедем куда-нибудь вместе. Слушайте, я хочу вам рассказать. Все. Выслушайте меня...
— Нет, Лидия, это вы раньше выслушайте меня. Я тоже хочу, чтобы между нами не было недомолвок. Я должен вам сказать одну вещь.
— Одну вещь? Это так важно?
Она все еще удерживала меня на расстоянии. Я рассмеялся.
— И да, и нет. Правду говоря, нет, не очень важно теперь, когда я вам это скажу. Было бы важно, если бы я вам этого не сказал.
— Это займет много времени? Может, сначала я? Моя история достаточно продолжительна.
— Нет, я быстро. Слушайте же. Вчера я сыграл странную комедию...
Я рассказал все. Кто такой Бертрикс, как я с ним познакомился, что я ему сказал.
— Я ему и не намекнул на то, что вы доверили мне, Лидия, не сказал и о том, о чем вы меня просили молчать. Я сдержат данное вам слово...
Я коротко рассказал о нашем с Бертриксом общем расследовании. О его замысле искусственно подтолкнуть дело и о роли, которую я в этом сыграл...
— В таком случае... этот вчерашний убийца блеф?
— Нет, Лидий, это был стратегический план. Хитрость... Но что с вами, Лидия?
— Не прикасайтесь ко мне!
— Лидия! Почему вы меня отталкиваете?.. Подождите, Лидия, здесь нет ничего серьезного! Да что же случилось?
Лицо Лидии побледнело, она отступала от меня между столиками, как-будто я ее ужасно напугал.
— Что случилось? Да всему конец!
Лидия бросилась к лестнице, я слышал, как она сбегает вниз. Я ринулся за ней, но когда подбежал к ее двери, та захлопнулась у меня перед носом.
— Лидия! Лидия, откройте, умоляю! Лидия...
Я тряс дверь: как сумасшедший. Никакого ответа. Наверху в зале кафе послышались шаги. Нужно было подниматься. Это вернулся дядюшка Сонье.
— Я... Я спустился посмотреть, есть ли кто-нибудь.
— Вы хотели меня видеть?
Сонье пристально смотрел на меня, застыв на месте, с холщевым мешком в руках.
— Нет. То есть я зашел поздороваться с Лидией.
— Вы с ней виделись?
— Нет. Возможно, она у себя в комнате. Но не стоит ее беспокоить. Я еще загляну...
Он молча смотрел, как я вышел. Совершенно убитый, я побрел к мосту...
Сколько раз, когда я тяжело переживал какое-то драматическое происшествие или чувствовал себя полностью деморализованным и был на грани нервного срыва, мне приходилось прибегать к чудесному лекарству — жесткому тренингу. Такой же была моя реакция и в тот вторник 17 декабря 1945 года. Но прежде, чем поведать, как неожиданно мои спортивные упражнения должны были вернуть меня к той странной истории, в которую я влип, скажу пару слов о том, как я побывал в редакции моей газеты.
У меня было немного времени, «пострелять», чтобы оправиться от потрясения. Комба я застал в бюро общей информации. Он пошел мне навстречу, протягивая для пожатия руку:
— Так что, малыш, на этот раз...
— Что на этот раз?
— Ну, ну, выкладывайте!
Монстр знал все, а если не все, то, как минимум, основные события ночи. Не очень мне доверяя, он, не знаю уж через какого посредника, вышел на секретаря комиссара полиции Кретея, который держал его в курсе событий и рассказал ему то, что видел...
— Прекрасный материал, дорогой Норрей!
— Нет. Вас это не касается, месье. Не могли бы вы меня выслушать у себя в кабинете?
Мы прошли в его кабинет. Теперь я рассказал, как все происходило на самом деле. А что мне оставалось делать? Когда я назвал Бертрикса, Комб вынул сигару изо рта.
— Так это он втянул вас в это дело? А кому пришла в голову мысль... фальсифицировать преступление?
— Да. Мне тяжело было не согласиться. Я сам пошел к нему. Комб смотрел на меня так, будто перед ним был сфинкс или произведение художника-кубиста.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51