Он может иметь непоправимые последствия.
– Все это лирика, доктор, – сказал Волков, а сам подумал: «Сговорились с Новиковым». – Кстати, Олег Викентьевич, за что вы получили звание кандидата медицинских наук?
– Вот за эту самую лирику, – грустно улыбнулся Булатов.
– Тогда вам и карты в руки, – Волков обрадовался, словно поймал врача на неправде. – Под вашим бдительным наблюдением его сердцу будет гораздо спокойнее. Там, где мы будем, нет таких квалифицированных врачей. Тем более специализированных клиник. А если случится что?
– Вы попросили совета, я вам его дал. Вопреки своим желаниям. Видеть Павла Ивановича мне всегда приятно. И дочь его, Юлю, тоже. Если бы вы ее оставили, это было бы мудро.
Волков вскинул брови.
– У нее последний курс в институте, подготовка диплома. Нужны лаборатории, библиотеки…
– Если она такое пожелание выскажет, держать не стану, – пообещал Волков, и они простились.
– Домой! – сказал он водителю и захлопнул дверцу машины. Маше будет приятно, что он сегодня раньше обычного возвращается домой. Волков шумно потер руки и бодро усмехнулся:
– Закурим, чтобы дома не журили!
Он был доволен собой. Все, что еще вчера бередило душу, сегодня отступило.
У дома он подписал водителю путевку, сорвал на клумбе цветок и, вытащив из почтового ящика газеты, поднялся на второй этаж. Обычно он всегда открывал дверь своими ключами, а в этот раз с удовольствием нажал кнопку звонка.
Маша и в самом деле была приятно удивлена.
– Какая сила гонит моего муженька домой? В такой ранний час ты еще никогда не появлялся.
– Ранний, – буркнул Волков. – Восемь вечера! Все нормальные люди уже поужинали и давно сидят в пижамах у телевизоров. А для меня ранний?
Закрывая дверь, Волков любовался Машей. Он высоко ценил ее требовательность к своим туалетам. Она еще ни разу его не встретила непричесанной, в заношенном халате или в растоптанных шлепанцах. Маша умела одеваться удобно и красиво. Для кухни у нее было несколько нарядно расцвеченных передников, к телевизору она натягивала немнущиеся брюки и мягкий свитер, чтобы с ногами забираться на диван, ее комнатная обувь отличалась удобством и изяществом.
– Отвернись, я переоденусь, – попросил Волков, и Маша, улыбнувшись, вышла. Она тоже выставляла его из комнаты, когда меняла одежду. «Одно дело – раздеваться для тебя и совсем другое – при тебе», – любила повторять она где-то вычитанные слова.
– Что пишет блудный сын?
– Блудный сын молчит.
– Все-таки я доберусь до него.
– Давно бы пора, – улыбнулась Маша, продолжая орудовать вязальными спицами.
– Что будет? – кивнул Волков на ее вязание и развернул газету.
– Свитер будет.
– Такой толстый?
– Для Севера все-таки. Как Новиков? – неожиданно спросила она.
– По-моему, в порядке. Хуже с Алиной. Видимо, Новикова придется оставить здесь.
– Для нее это вопрос очень серьезный.
– А что у нас имеется на ужин?
Маша отложила вязание.
– Пирог сварганим?
– Пошли.
– Мне нравится твое настроение, – сказала Маша, раскатывая тесто. – Ты что надумал?
– В Ленинград поедем, Маша, – весело посмотрел на жену Волков. – Сегодня командующий опять напомнил о новой должности. Это, конечно, не полк, работа чиновничья, зато Ленинград… Пора свой опыт другим передавать.
– Ну, Ваня… Не ожидала. Что я со свитером буду делать?
– Ленинград тоже не Ялта.
– Любопытную новость подбросил ты. – Она обняла мужа, свесив за его спиной кисти рук так, чтобы они не запачкали мукой его одежды. Прижалась, вытянула губы для поцелуя.
В коридоре раздался звонок.
– Кто бы это? – удивился Волков.
– Кто угодно, только бы не посыльный за тобой, – сказала Маша, вытирая полотенцем руки. – Если посыльный, скажу, что тебя нет дома.
– Обманывать детей нехорошо, – погрозил ей пальцем Волков и тоже вышел в прихожую.
На пороге стоял Чиж. В отглаженном кителе с новенькими орденскими нашивками и Золотой Звездой над ними, в начищенных до блеска туфлях.
– Даже не представляете, как вы вовремя, Павел Иванович, – обрадовалась Маша. – Пироги пеку! Наливочку достанем. И закатим пир на весь мир.
– Спасибо, Маша. Но я ненадолго. – Чиж был торжественно-строг. – Хочу с Иваном Дмитричем кое о чем посоветоваться.
– Павел Иванович, вы такой редкий в нашем доме гость…
– И дорогой, – добавил Волков.
– Что мы вас просто так не отпустим.
– И советоваться за чаркой как-то сподручней. Проходите. Мы все-таки не чужие.
– Как у сына дела? – спросил Чиж, вешая на олений рог фуражку.
– Не пишет, бандит.
– Не ругался командующий? ЧП все-таки.
– Да нет…
– Виноват я в чем-то, Ваня, – сказал Чиж словно самому себе, – чего-то недоглядел.
Волкову было знакомо это чувство. Командир всегда чувствует себя виноватым, если в полку что-то случается. Но что Чижу казниться? Все еще думает, что без него полк погибнет? Как та тетя Дуня в госпитале, считает себя незаменимым? «Заменимы мы все под этим небом, Павел Иванович!» – хотел сказать Волков, но Чиж его опередил:
– Видно, уже не тот нюх.
И тон, и выразительная пауза подсказывали Волкову продолжение разговора: возражай! Но Волков промолчал. Вмешалась Маша, расставлявшая посуду на столе:
– Не прибедняйтесь, Павел Иванович, ваш опыт не имеет цены.
– Опыт, Машенька, к сожалению, капитал индивидуальный. В полном объеме им может пользоваться только тот, кто его накопил.
«Хитрый Павел Иванович, подъезжает издалека», – решил Волков и снова промолчал.
– То, что можно передать другим, – продолжал Чиж, – это не опыт, это только его отдельные слагаемые. Опыт, Машенька, не просто количество накопленной информации, это новое качество. Это информация, пропущенная через сердце и душу человека. А поскольку каждый человек неповторим, опыт его может материализоваться только при его личном участии. Согласны?
– Убедительно, – кивнула Маша.
Волкову мысль Чижа казалась тоже убедительной, но что-то в нем сопротивлялось. «Сейчас он скажет о том, – решил Волков, – что в эту критическую минуту, когда полк должен передислоцироваться на Север, его опыту нет цены, и потому он решил быть со своими чижатами до конца». И Волкову останется одно: согласиться.
«Нет, Павел Иванович, – думал он, – не хватило вам мудрости вовремя выйти из игры. А жаль».
– Ну ладно, – шевельнул плечами Чиж, словно хотел расправить грудь. – Я, собственно, вот о чем тебя хотел спросить, Ваня…
Он отвернулся к окну, осторожно, чтобы не выдать волнения, кашлянул. И снова шевельнул плечами, расправляя их.
– Надумал я, Ваня, подаваться в запас.
«Вот и хорошо, – обрадовался Волков, – теперь только надо не смалодушничать и помочь ему».
– Юльке учиться еще, Ольга совсем затосковала… И у меня не те силы. Что-то, конечно, могу, но, пожалуй, хватит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201
– Все это лирика, доктор, – сказал Волков, а сам подумал: «Сговорились с Новиковым». – Кстати, Олег Викентьевич, за что вы получили звание кандидата медицинских наук?
– Вот за эту самую лирику, – грустно улыбнулся Булатов.
– Тогда вам и карты в руки, – Волков обрадовался, словно поймал врача на неправде. – Под вашим бдительным наблюдением его сердцу будет гораздо спокойнее. Там, где мы будем, нет таких квалифицированных врачей. Тем более специализированных клиник. А если случится что?
– Вы попросили совета, я вам его дал. Вопреки своим желаниям. Видеть Павла Ивановича мне всегда приятно. И дочь его, Юлю, тоже. Если бы вы ее оставили, это было бы мудро.
Волков вскинул брови.
– У нее последний курс в институте, подготовка диплома. Нужны лаборатории, библиотеки…
– Если она такое пожелание выскажет, держать не стану, – пообещал Волков, и они простились.
– Домой! – сказал он водителю и захлопнул дверцу машины. Маше будет приятно, что он сегодня раньше обычного возвращается домой. Волков шумно потер руки и бодро усмехнулся:
– Закурим, чтобы дома не журили!
Он был доволен собой. Все, что еще вчера бередило душу, сегодня отступило.
У дома он подписал водителю путевку, сорвал на клумбе цветок и, вытащив из почтового ящика газеты, поднялся на второй этаж. Обычно он всегда открывал дверь своими ключами, а в этот раз с удовольствием нажал кнопку звонка.
Маша и в самом деле была приятно удивлена.
– Какая сила гонит моего муженька домой? В такой ранний час ты еще никогда не появлялся.
– Ранний, – буркнул Волков. – Восемь вечера! Все нормальные люди уже поужинали и давно сидят в пижамах у телевизоров. А для меня ранний?
Закрывая дверь, Волков любовался Машей. Он высоко ценил ее требовательность к своим туалетам. Она еще ни разу его не встретила непричесанной, в заношенном халате или в растоптанных шлепанцах. Маша умела одеваться удобно и красиво. Для кухни у нее было несколько нарядно расцвеченных передников, к телевизору она натягивала немнущиеся брюки и мягкий свитер, чтобы с ногами забираться на диван, ее комнатная обувь отличалась удобством и изяществом.
– Отвернись, я переоденусь, – попросил Волков, и Маша, улыбнувшись, вышла. Она тоже выставляла его из комнаты, когда меняла одежду. «Одно дело – раздеваться для тебя и совсем другое – при тебе», – любила повторять она где-то вычитанные слова.
– Что пишет блудный сын?
– Блудный сын молчит.
– Все-таки я доберусь до него.
– Давно бы пора, – улыбнулась Маша, продолжая орудовать вязальными спицами.
– Что будет? – кивнул Волков на ее вязание и развернул газету.
– Свитер будет.
– Такой толстый?
– Для Севера все-таки. Как Новиков? – неожиданно спросила она.
– По-моему, в порядке. Хуже с Алиной. Видимо, Новикова придется оставить здесь.
– Для нее это вопрос очень серьезный.
– А что у нас имеется на ужин?
Маша отложила вязание.
– Пирог сварганим?
– Пошли.
– Мне нравится твое настроение, – сказала Маша, раскатывая тесто. – Ты что надумал?
– В Ленинград поедем, Маша, – весело посмотрел на жену Волков. – Сегодня командующий опять напомнил о новой должности. Это, конечно, не полк, работа чиновничья, зато Ленинград… Пора свой опыт другим передавать.
– Ну, Ваня… Не ожидала. Что я со свитером буду делать?
– Ленинград тоже не Ялта.
– Любопытную новость подбросил ты. – Она обняла мужа, свесив за его спиной кисти рук так, чтобы они не запачкали мукой его одежды. Прижалась, вытянула губы для поцелуя.
В коридоре раздался звонок.
– Кто бы это? – удивился Волков.
– Кто угодно, только бы не посыльный за тобой, – сказала Маша, вытирая полотенцем руки. – Если посыльный, скажу, что тебя нет дома.
– Обманывать детей нехорошо, – погрозил ей пальцем Волков и тоже вышел в прихожую.
На пороге стоял Чиж. В отглаженном кителе с новенькими орденскими нашивками и Золотой Звездой над ними, в начищенных до блеска туфлях.
– Даже не представляете, как вы вовремя, Павел Иванович, – обрадовалась Маша. – Пироги пеку! Наливочку достанем. И закатим пир на весь мир.
– Спасибо, Маша. Но я ненадолго. – Чиж был торжественно-строг. – Хочу с Иваном Дмитричем кое о чем посоветоваться.
– Павел Иванович, вы такой редкий в нашем доме гость…
– И дорогой, – добавил Волков.
– Что мы вас просто так не отпустим.
– И советоваться за чаркой как-то сподручней. Проходите. Мы все-таки не чужие.
– Как у сына дела? – спросил Чиж, вешая на олений рог фуражку.
– Не пишет, бандит.
– Не ругался командующий? ЧП все-таки.
– Да нет…
– Виноват я в чем-то, Ваня, – сказал Чиж словно самому себе, – чего-то недоглядел.
Волкову было знакомо это чувство. Командир всегда чувствует себя виноватым, если в полку что-то случается. Но что Чижу казниться? Все еще думает, что без него полк погибнет? Как та тетя Дуня в госпитале, считает себя незаменимым? «Заменимы мы все под этим небом, Павел Иванович!» – хотел сказать Волков, но Чиж его опередил:
– Видно, уже не тот нюх.
И тон, и выразительная пауза подсказывали Волкову продолжение разговора: возражай! Но Волков промолчал. Вмешалась Маша, расставлявшая посуду на столе:
– Не прибедняйтесь, Павел Иванович, ваш опыт не имеет цены.
– Опыт, Машенька, к сожалению, капитал индивидуальный. В полном объеме им может пользоваться только тот, кто его накопил.
«Хитрый Павел Иванович, подъезжает издалека», – решил Волков и снова промолчал.
– То, что можно передать другим, – продолжал Чиж, – это не опыт, это только его отдельные слагаемые. Опыт, Машенька, не просто количество накопленной информации, это новое качество. Это информация, пропущенная через сердце и душу человека. А поскольку каждый человек неповторим, опыт его может материализоваться только при его личном участии. Согласны?
– Убедительно, – кивнула Маша.
Волкову мысль Чижа казалась тоже убедительной, но что-то в нем сопротивлялось. «Сейчас он скажет о том, – решил Волков, – что в эту критическую минуту, когда полк должен передислоцироваться на Север, его опыту нет цены, и потому он решил быть со своими чижатами до конца». И Волкову останется одно: согласиться.
«Нет, Павел Иванович, – думал он, – не хватило вам мудрости вовремя выйти из игры. А жаль».
– Ну ладно, – шевельнул плечами Чиж, словно хотел расправить грудь. – Я, собственно, вот о чем тебя хотел спросить, Ваня…
Он отвернулся к окну, осторожно, чтобы не выдать волнения, кашлянул. И снова шевельнул плечами, расправляя их.
– Надумал я, Ваня, подаваться в запас.
«Вот и хорошо, – обрадовался Волков, – теперь только надо не смалодушничать и помочь ему».
– Юльке учиться еще, Ольга совсем затосковала… И у меня не те силы. Что-то, конечно, могу, но, пожалуй, хватит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201