Попросил найти его и доставить к вертолету. Ему почему-то не хотелось выглядеть трепачом в глазах опального майора, создавать ему искусственные трудности. Хватит с него и естественных. Шульга ни на минуту не сомневался, что Ефимов будет посрамлен и тем самым наказан за бахвальство и самонадеянность. А пять провозных он ему обеспечит по всем правилам.
Пока искали Ефимова, Свищенко сидел верхом на двигателе и ковырялся в роторном механизме. Шульга курил в рукав и издали наблюдал за техником. Это был первый техник из всех, известных Шульге, который не страдал, что у него нет роста в званиях и должности. Достигнув определенного возраста, многие офицеры-техники начинали стесняться лейтенантских звездочек, переживать, что им некуда выдвигаться, уходили от любимого дела на любую должность, только бы подняться на очередную ступеньку армейской карьеры. Свищенко таких людей не понимал.
– Мой сосед, – говорил он, – до самой пенсии младшим лейтенантом в милиции проработал. И ничего – уважаемый человек. А я уже и так сделал карьеру – до старшего дослужился. Держать в готовности такую машину – на всю жизнь радость.
– Не опозоришься, Свищенко? – спросил Шульга, тщательно загасив сигарету. – Ефимов будет проверять готовность.
– А може, не треба, шоб вин? – заволновался техник. Он явно симпатизировал новичку. – Вин на полет настроився.
– Треба, Свищенко, треба. Сразу увидим, как он настроился.
«Почему он не переживает свое отлучение от истребителей?» – спросил себя Шульга, когда увидел весело идущего к стоянке Ефимова. Вспомнил его лицо в кабинете командующего – спокойное, уверенное, задумчиво-насмешливый взгляд, мягкий располагающий тон в разговорах, скупые жесты… Да если такое случилось бы с Шульгой, он бы метался, как загнанный в угол волк. Рычал, кидался на всех, белый свет ненавидел бы. Когда однажды Шульга схлопотал от командующего строгача за аварию, он дошел до Главкома. Приехала комиссия, разобралась, подтвердила наличие скрытого заводского дефекта в турбине, чем полностью реабилитировала инженерно-технический состав эскадрильи, а с ним и командира. И только когда Александр Васильевич вынужден был отменить свой собственный приказ о взыскании, Шульга немного успокоился и притих, продолжая ворчать по инерции.
А этот, как скала. Видимо, действительно, виноват. Но в чем? Что в горячке боя проскочил запрещенный эшелон? Разве за это могли отстранить? Да еще такого летчика. Какая-то в этой истории есть скрытая пружина.
– Небось обиделся, что я забыл про тебя.
– Обида, товарищ командир, уставом не предусмотрена.
– Чем занимался эти дни?
– Сидел в тренажере. Читал.
– Тогда принимай вертолет у техника.
«Чем он берет? Почему заставляет считаться с собой? Почему у меня такое ощущение, что мы знакомы уже сто лет? В чем тут дело? Во внешности? В характере? В поступках? Так ведь еще ни характера, ни поступков…»
– Товарищ командир, вертолет принял, все в порядке.
– Свищенко! А ты что скажешь? Не стесняйся, если что – ему на пользу. Это учеба. Ну?
– Строго приняв, – хмуро сказал техник.
– Никак в чем-то уличил? – засмеялся Шульга.
– И на старуху бывает проруха.
«Вот они, поступки, – подумал Шульга. – И вот он, характер».
Вслух сказал:
– Первый полет пилотирую я. Взлет, проход и маневрирование над аэродромом, посадка. Ты только наблюдаешь. Второй – разрешаю после взлета держаться за ручку, ноги на педалях до захода на посадку. Третий полет… По результатам второго. Все ясно?
– Так точно, товарищ командир! – улыбнулся Ефимов, и у его светлых глаз разбежались веером насмешливые морщинки.
«Да он просто издевается над всеми нами!» – подумал Шульга, и желание наказать Ефимова, унизить поднялось в нем мутной волной.
– А может, сразу сам, а?
– Можно и сразу, – сказал Ефимов обиженно, словно услышал командирские мысли.
– Но с условием, – разозлился и Шульга, – наколбасишь – еще месяц будешь летать на тренажере.
– А если не наколбашу?
– Молодцом будешь, – бросил Шульга, забираясь в вертолет.
– Нет, товарищ командир, пари не честное. Я должен знать, ради чего иду на риск.
– Я не допущу риска.
– Это понятно. Но я рискую своим именем.
– А чего бы ты хотел? Чтобы я тебе после первого полета машину доверил?
– Не надо после первого, – уже мягче сказал Ефимов. – Я вам скажу, когда буду готов.
– Когда же? – обернулся Шульга. – У тебя, я вижу, все давно рассчитано. Через неделю, через год? Ну?
Ефимов опустил глаза.
– Да вы не сердитесь на меня, Игорь Олегович, – сказал он примирительно. – Готов я буду через месяц. Иначе мне нельзя. Иначе накладно будет держать меня в эскадрилье. Я и так государству влетел в копеечку. Надо делом оправдывать.
– Ладно, пошли, – мягче сказал Шульга. – Просто любопытно уже.
Когда Ефимов безошибочно включил все системы, отдал команды и серебристый диск над головой упруго распрямился, Шульга спросил:
– Не передумал?
– Нет, – отрезал новичок и запросил разрешение на взлет.
«Нахал!» – только и подумал Шульга, и ни с того ни с сего показал кулак Свищенко: мол, смотри у меня! Техник даже не удостоил его жест вниманием, напряженно следя за командами Ефимова, будто не Шульга здесь командир, а этот…
Поразило Шульгу даже не то, что новичок поднял и повел машину без ошибок, он все-таки был летчик и неделю провел на тренажере. Поразила спокойная уверенность даже в тех ситуациях, когда бы любой летчик заволновался. После того, как Ефимов проделал комплекс горизонтальных фигур, Шульга попросил его перевести вертолет в пикирование и вывести с правым креном. Он знал – на этом вертикальном маневре обжигались даже опытные летчики. При выводе вертолета из пикирования на него действуют не только аэродинамические силы, но и гироскопические, источником которых являются быстровращающиеся роторы несущего винта, двигателей, рулевого винта. Под их действием вертолет стремится развернуться и накрениться влево. И если летчик не знает этого, он неизбежно запоздает парировать разворачивающий и кренящий моменты. Здесь ручку управления надо отклонять с упреждением. То есть, надо иметь определенный опыт.
Но когда Ефимов все это проделал, даже не превысив на выводе максимальной скорости, Шульга усомнился в его искренности в третий раз: «Он уже летал на вертолете». О чем и сказал Ефимову, когда тот мягко посадил машину на бетонку и зарулил на стоянку.
– Нет, Игорь Олегович, – усмехнулся Ефимов. – Я не умею врать. Но вертолет мне нравится. Думаю, у этой птички удивительные возможности.
Шульга обиделся и ушел со стоянки не простившись. Он не мог, даже привлекая на помощь всю фантазию, поверить, что вертолет, которому он посвятил всю службу, можно вот так, с первого раза, взнуздать и заставить делать все, чего от него потребует такой, как Ефимов, наглец.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201
Пока искали Ефимова, Свищенко сидел верхом на двигателе и ковырялся в роторном механизме. Шульга курил в рукав и издали наблюдал за техником. Это был первый техник из всех, известных Шульге, который не страдал, что у него нет роста в званиях и должности. Достигнув определенного возраста, многие офицеры-техники начинали стесняться лейтенантских звездочек, переживать, что им некуда выдвигаться, уходили от любимого дела на любую должность, только бы подняться на очередную ступеньку армейской карьеры. Свищенко таких людей не понимал.
– Мой сосед, – говорил он, – до самой пенсии младшим лейтенантом в милиции проработал. И ничего – уважаемый человек. А я уже и так сделал карьеру – до старшего дослужился. Держать в готовности такую машину – на всю жизнь радость.
– Не опозоришься, Свищенко? – спросил Шульга, тщательно загасив сигарету. – Ефимов будет проверять готовность.
– А може, не треба, шоб вин? – заволновался техник. Он явно симпатизировал новичку. – Вин на полет настроився.
– Треба, Свищенко, треба. Сразу увидим, как он настроился.
«Почему он не переживает свое отлучение от истребителей?» – спросил себя Шульга, когда увидел весело идущего к стоянке Ефимова. Вспомнил его лицо в кабинете командующего – спокойное, уверенное, задумчиво-насмешливый взгляд, мягкий располагающий тон в разговорах, скупые жесты… Да если такое случилось бы с Шульгой, он бы метался, как загнанный в угол волк. Рычал, кидался на всех, белый свет ненавидел бы. Когда однажды Шульга схлопотал от командующего строгача за аварию, он дошел до Главкома. Приехала комиссия, разобралась, подтвердила наличие скрытого заводского дефекта в турбине, чем полностью реабилитировала инженерно-технический состав эскадрильи, а с ним и командира. И только когда Александр Васильевич вынужден был отменить свой собственный приказ о взыскании, Шульга немного успокоился и притих, продолжая ворчать по инерции.
А этот, как скала. Видимо, действительно, виноват. Но в чем? Что в горячке боя проскочил запрещенный эшелон? Разве за это могли отстранить? Да еще такого летчика. Какая-то в этой истории есть скрытая пружина.
– Небось обиделся, что я забыл про тебя.
– Обида, товарищ командир, уставом не предусмотрена.
– Чем занимался эти дни?
– Сидел в тренажере. Читал.
– Тогда принимай вертолет у техника.
«Чем он берет? Почему заставляет считаться с собой? Почему у меня такое ощущение, что мы знакомы уже сто лет? В чем тут дело? Во внешности? В характере? В поступках? Так ведь еще ни характера, ни поступков…»
– Товарищ командир, вертолет принял, все в порядке.
– Свищенко! А ты что скажешь? Не стесняйся, если что – ему на пользу. Это учеба. Ну?
– Строго приняв, – хмуро сказал техник.
– Никак в чем-то уличил? – засмеялся Шульга.
– И на старуху бывает проруха.
«Вот они, поступки, – подумал Шульга. – И вот он, характер».
Вслух сказал:
– Первый полет пилотирую я. Взлет, проход и маневрирование над аэродромом, посадка. Ты только наблюдаешь. Второй – разрешаю после взлета держаться за ручку, ноги на педалях до захода на посадку. Третий полет… По результатам второго. Все ясно?
– Так точно, товарищ командир! – улыбнулся Ефимов, и у его светлых глаз разбежались веером насмешливые морщинки.
«Да он просто издевается над всеми нами!» – подумал Шульга, и желание наказать Ефимова, унизить поднялось в нем мутной волной.
– А может, сразу сам, а?
– Можно и сразу, – сказал Ефимов обиженно, словно услышал командирские мысли.
– Но с условием, – разозлился и Шульга, – наколбасишь – еще месяц будешь летать на тренажере.
– А если не наколбашу?
– Молодцом будешь, – бросил Шульга, забираясь в вертолет.
– Нет, товарищ командир, пари не честное. Я должен знать, ради чего иду на риск.
– Я не допущу риска.
– Это понятно. Но я рискую своим именем.
– А чего бы ты хотел? Чтобы я тебе после первого полета машину доверил?
– Не надо после первого, – уже мягче сказал Ефимов. – Я вам скажу, когда буду готов.
– Когда же? – обернулся Шульга. – У тебя, я вижу, все давно рассчитано. Через неделю, через год? Ну?
Ефимов опустил глаза.
– Да вы не сердитесь на меня, Игорь Олегович, – сказал он примирительно. – Готов я буду через месяц. Иначе мне нельзя. Иначе накладно будет держать меня в эскадрилье. Я и так государству влетел в копеечку. Надо делом оправдывать.
– Ладно, пошли, – мягче сказал Шульга. – Просто любопытно уже.
Когда Ефимов безошибочно включил все системы, отдал команды и серебристый диск над головой упруго распрямился, Шульга спросил:
– Не передумал?
– Нет, – отрезал новичок и запросил разрешение на взлет.
«Нахал!» – только и подумал Шульга, и ни с того ни с сего показал кулак Свищенко: мол, смотри у меня! Техник даже не удостоил его жест вниманием, напряженно следя за командами Ефимова, будто не Шульга здесь командир, а этот…
Поразило Шульгу даже не то, что новичок поднял и повел машину без ошибок, он все-таки был летчик и неделю провел на тренажере. Поразила спокойная уверенность даже в тех ситуациях, когда бы любой летчик заволновался. После того, как Ефимов проделал комплекс горизонтальных фигур, Шульга попросил его перевести вертолет в пикирование и вывести с правым креном. Он знал – на этом вертикальном маневре обжигались даже опытные летчики. При выводе вертолета из пикирования на него действуют не только аэродинамические силы, но и гироскопические, источником которых являются быстровращающиеся роторы несущего винта, двигателей, рулевого винта. Под их действием вертолет стремится развернуться и накрениться влево. И если летчик не знает этого, он неизбежно запоздает парировать разворачивающий и кренящий моменты. Здесь ручку управления надо отклонять с упреждением. То есть, надо иметь определенный опыт.
Но когда Ефимов все это проделал, даже не превысив на выводе максимальной скорости, Шульга усомнился в его искренности в третий раз: «Он уже летал на вертолете». О чем и сказал Ефимову, когда тот мягко посадил машину на бетонку и зарулил на стоянку.
– Нет, Игорь Олегович, – усмехнулся Ефимов. – Я не умею врать. Но вертолет мне нравится. Думаю, у этой птички удивительные возможности.
Шульга обиделся и ушел со стоянки не простившись. Он не мог, даже привлекая на помощь всю фантазию, поверить, что вертолет, которому он посвятил всю службу, можно вот так, с первого раза, взнуздать и заставить делать все, чего от него потребует такой, как Ефимов, наглец.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201