Юля мгновенно закрылась в своей комнате. Чиж поправил усы и открыл дверь. На пороге с большой дорожной сумкой стояла Ольга. В темном платье с треугольным вырезом, с цепочкой бус вокруг шеи и небрежно заколотыми волосами. Она казалась еще совсем молодой.
Чиж взял у нее сумку и сделал широкий приглашающий жест:
– Входите, Ольга Алексеевна, – и тут же крикнул: – Юлька! Выходи из укрытия, мать прикатила.
Ольга подставила щеку, Чиж по-родственному чмокнул ее и занялся замком, будто в нем что-то сломалось.
– Ох, господи! – тихо вырвалось у Ольги, но уже в следующее мгновение она взяла себя в руки и, отвернувшись к зеркалу, начала поправлять волосы.
– Мамуля, каким ветром?
Заложив пальцем учебник, Юля держала его за спиной.
– Совсем невеста, – удивленно сказала Ольга. – Как успехи?
– Нормально. А у тебя?
– И у меня. – Они поцеловались. – Какие новости?
– «Запорожца» покупаем.
– Зачем?
– Внуков катать, – сказал Чиж.
– А что, – с веселым вызовом сказала Юля, – запросто обеспечу.
– Каких внуков? – Ольга еще ничего не понимала.
– Обыкновенных! – продолжала Юля в прежнем тоне. – Нарожаю полный дом чижиков. Демографический взрыв. Дед Мазай и зайцы.
Поняв шутку, Ольга шлепнула Юлю ниже спины и повернулась к Чижу:
– Как чувствуешь себя, Паша?
– А что со мной станется? Здоровый, как конь.
– Юлька, – ухватил дочь за халат, – давай-ка в гастроном, у нас один кефир.
– После семи не дают.
– Это у них в Ленинграде не дают, а у нас дадут.
Юля взяла мать под руку и повернула к кухонной двери:
– Товарищ директор, займитесь картошкой, пожалуйста.
Мгновенно надела джинсы, кофточку и вылетела в дверь, взмахнув сумкой.
Ольга сняла босоножки, обошла квартиру, заглянула в кухню и ванную, села рядом с Чижом на диван.
– В командировке? – спросил он.
– Два дня осталось… Что у тебя нового?
– Все по-старому.
– Ни звонков, ни писем, совсем уж…
– Юлька ездила на днях в Ленинград. Не застала тебя.
– В Англии была.
– Интересно?
– Интересно. Только устала.
– А что там интересного? Сплошные туманы. Как они только летают?
– Нету там, Паша, туманов. Над Лондоном голубое небо. Как у нас в Крыму. Туманы там висели от печного дыма. А теперь везде паровое отопление. – Помолчав, она сказала дрогнувшим голосом: – В Ленинград бы приехали.
– Наш полк на Север переводят.
– Ох, господи, – сказала она тихо. – Юлька, надеюсь, останется?
– Спроси у нее.
– Уговори ее, Паша. Последний курс ведь, диплом. Дома есть все, что ей надо для учебы. Это было бы разумно, Паша.
– Конечно, разумно.
– Тебя она послушает.
– Послушает… И сделает наоборот.
– Паша, – Ольга посмотрела ему в глаза, – мне страшно…
Он хотел, как всегда, отшутиться, но подступила неожиданная жалость. Подступила, как далекое эхо бушевавшей когда-то в душе грозы. Захотелось утешить, а слов искренних не нашлось. И Чиж только сильнее сжал челюсти.
Ольга протянула руку, потрогала его висок, поправила упавшую прядь.
– Весь уж белый.
– Серый, – поправил он жестко.
Она уткнулась носом в платок, подышала, словно всхлипнула, и резко встала:
– Помоюсь с дороги. Там в сумке коробка. Трубку тебе из Лондона привезла.
Чиж раскрыл сумку и увидел сверху темно-коричневую коробку с золотым тиснением по коже.
– С этого и надо было начинать, – буркнул он себе под нос. – Трубка, она и в Африке трубка.
Проснулась Ольга от тихого неясного шепота. Плотные шторы на окне были закрыты, и она с трудом разглядела рядом с кроватью силуэт дочери.
Юля сняла берет и склонилась к матери. У нее были ароматные тяжелые волосы. И Ольга жадно обняла дочь за шею.
– Ты не скучай, мы скоро, – сказала Юля и поцеловала Ольгу в нос.
Когда на лестнице затихли шаги, Ольга встала, убрала постель, распахнула кухонное окно и, сев за маленький столик, приставленный к подоконнику, расслабленно откинулась на спинку стула. За окном устало шептались тополиные верхушки, а внизу сыпал и сыпал по клумбам водяной веер. Вырывался он из перевязанного проволокой шланга, который держала в руках полная, но подвижная женщина, одетая в полинявший спортивный костюм.
Юля рассказывала, что эта известная в прошлом спортсменка не на шутку занялась цветоводством, собрала уникальную библиотеку, много экспериментирует по выращиванию специальных трав для спортивных площадок, консультирует любителей, в дни рождений всем жильцам дома приносит букеты цветов.
Понаблюдав за ее работой, Ольга со слипшимися еще глазами пошла под душ и стояла, пока утренний сон бесповоротно не был смыт. Привыкшая к энергичному ритму жизни, она готовила завтрак и одновременно приводила в порядок себя. Косметику Ольга не жаловала, но иногда, когда ей хотелось выглядеть чуточку помоложе, она подкрашивала ресницы, накладывала очень легкие тени на веки и тонким, едва заметным слоем пудры покрывала лицо. Ее волосы все еще сохраняли свежий блеск и упругость.
Сегодня ей очень хотелось выглядеть молодой. Приглушенные голоса в доме, тихое позвякиванье чайных стаканов, волнующие запахи – все это разбудило в ней полузабытую радость причастности к семейному очагу, радость чувствовать себя матерью и женой. Утренний концерт по радио, составленный из песен послевоенных лет, усиливал ощущение праздника, и Ольга, наспех позавтракав и надев Юлины джинсы и спортивную безрукавку, окунулась в домашнюю работу. Она радовалась, что умеет быстро и почти профессионально все это делать, доходя до истины чисто логическим путем. Гудела стиральная машина, гудели пылесос и вентилятор над плитой, гудели в воздухе самолеты.
Праздник улетучился с приходом Алины Васильевны. Боль всколыхнулась, как осевший ил в тихом карьере. И впервые пришло тревожное ощущение непоправимой ошибки. Она взяла такси и поехала на аэродром. Ждать до вечера не было сил. Но у ворот, где стояла толпа женщин, она поняла – ее боль, ее тревога в этой ситуации насквозь фальшивы. И если Чиж ее здесь увидит, в его душе кроме досады ничего не шевельнется.
Вернувшись домой, она собралась и уехала в Ленинград.
Когда Большов подвез Чижа к дому, тот, не вылезая из машины, попросил:
– Подвези к госпиталю.
Если дежурит Олег, можно будет подробнее об Алине разузнать, в палату заглянуть. Да и самому давление померить не помешает.
– Приехали, Павел Иванович…
Чиж поблагодарил Большова и прошел в госпиталь. Вахтер его знал, он с готовностью поздоровался, открыл замок вертушки. «Домой все-таки надо было заехать», – укорил себя Чиж, но подумал, что Юля давно дома, и успокоился.
Снова он заволновался, когда увидел Юлю у дежурного ординатора. Булатов встал, подал Чижу стул, пододвинул пепельницу.
– Здесь можно подымить. Как вы себя чувствуете, Павел Иванович?
– Видите, вполне прилично.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201