Джинни услышала, что кто-то скребется в дверь. Увидев просунувшийся в нее нос собаки, она поспешила крикнуть:
– Вон!
К счастью, животное сразу же повиновалось. Не хватало еще, чтобы собака прыгнула на диван.
– Миссис Суинберн, – неожиданно произнесла маркиза, – я надеюсь, вы понимаете, что ваш дом, каким бы хорошим он ни был, не то место, где женщина моего положения может нормально отдохнуть.
– О... мне жаль, маркиза, – пробормотала Джинни, смутившись. – Надеюсь, что мое объявление не ввело вас в заблуждение. Я знаю, что мы находимся достаточно далеко, но я ведь писала в нем «уединенное».
– Вы меня не поняли, миссис Суинберн, – продолжала маркиза. – Именно это «уединенное» и привлекло меня. – Она внимательно посмотрела Джинни в лицо, и та почувствовала, что краснеет.
– Может, еще одну чашку чая? – поспешно предложила она.
– Вы представляетесь мне женщиной, которой я могу доверять, синьора. Я уверена, что сейчас вы понимаете, что есть совершенно другая причина, почему я здесь. – Маркиза кивнула в сторону Адрианы, которая продолжала упорно смотреть в окно, безучастная к разговору.
– Ваша дочь? – удивилась Джинни. – Надеюсь, что она не больна. Она выглядит такой усталой и бледной.
– Моя дочь страдает от болезни, известной большинству женщин, синьора, – резко заметила маркиза. – Но боюсь, что это болезнь, которой подвержены только замужние женщины.
– Ох... – выдохнула Джинни, и маркиза поведала ей печальную историю.
– Теперь вы знаете причину, по которой я приехала сюда. Причина в том, что Адриана должна пока пожить у вас, чтобы событие прошло совершенно незаметно.
– Втайне, – подсказала Джинни.
– Совершенно верно.
Джинни посмотрела на Адриану. Печальные черные глаза девушки с мольбой глядели на нее. Джинни вспомнила, какой счастливой была сама, когда носила своего первенца, и подумала, как ужасно чувствует себя Адриана, оказавшись в такой ситуации.
– Это не совсем то, на что я рассчитывала, – в замешательстве проговорила Джинни. – Я хотела сдавать комнаты за плату.
– Эта квартирантка будет хорошо вам платить, – ответила маркиза. – Деньги для меня не имеют значения. Вы будете получать сумасшедшие деньги за заботу о моей дочери и вашу помощь, когда придет срок. – Придвинувшись ближе, она тихо добавила: – И я заплачу вам еще больше денег, столько, сколько вам и во сне не снилось, синьора, если вы возьмете ребенка себе. Обещаю от имени всей семьи, что ребенок никогда ни в чем не будет нуждаться. Не будете нуждаться и вы, синьора, и вся ваша семья.
Джинни не знала, что ответить. Затем она подумала об Адриане, чья жизнь была погублена негодяем, о ее женихе в Италии и о той чудесной жизни, которая ее ожидает, когда она выйдет за него замуж, и, наконец, о бедном нежеланном ребенке.
– Я должна посоветоваться с мужем, – ответила она после некоторого раздумья.
Маркиза сразу поняла, что она уже приняла решение и муж не может не согласиться со своей очаровательной женой.
– Я буду чувствовать себя совершенно спокойно, оставляя свою дочь на ваше попечение, синьора Суинберн, – сказала маркиза, принимая вторую чашку чая. – Возможно, нам сейчас лучше посмотреть комнаты, которые вы отведете Адриане. Я хочу, чтобы ей было уютно.
Маркиза была совершенно права относительно мужа, и Адриана осталась у Суинбернов до самых родов.
Первые несколько дней она не выходила из своей комнаты, а Джинни носилась вверх-вниз по лестнице с подносами в руках: поднос с завтраком, одиннадцатичасовой поднос, поднос с ленчем, с чаем, с обедом, ужином...
– Неужели девушке больше нечего делать, кроме как есть? – удивился Джошуа.
Наконец, не в силах этого больше выдержать, в первый же день, как только проглянуло солнце, осветив мокрую траву и вызвав пар от земли, Джинни послала наверх детей и собак, чтобы развеселить Адриану.
Часом позже она спустилась вниз, ведя за руки детей и окруженная лающими собаками.
– Мы идем гулять, – сказала она Джинни, сидевшей на ступеньках около кухонной двери и чистившей бобы для ленча.
– Хорошо, – ответила та. – Поищите, не осталось ли ежевики на кустах около луга. Возможно, вам удастся найти и малину. Я приготовлю на ужин сладкий пирог.
Глядя вслед удалявшейся компании, Джинни довольно улыбалась.
С этого дня Адриана стала членом семьи Суинберн. К ней относились как к собственной дочери, не лучше и не хуже. Адриана рассказала Джинни о Джордже и почему она не смогла выйти за него замуж, опасаясь, что он будет несправедлив к ней. Его плохое отношение просто убило бы ее.
– Этот ребенок будет вашим, Джинни, – сказала она, – и лучшей матери, чем вы, мне трудно представить. Вы будете гораздо лучше, чем была бы я.
И хотя Адриана пока не представляла, Джинни знала, чего ей будет стоить расстаться с ребенком.
– Это цена твоей свободы, Адриана, дорогая, – сказала она, когда с помощью местной повивальной бабки спустя шесть месяцев ребенок появился на свет. Адриана горько плакала, но понимала, что Джинни права.
Несколькими неделями позже Джинни и Джошуа проводили ее на станцию и посадили в поезд, отбывающий в Лондон.
– Я никогда больше не увижу тебя, Джинни, – говорила Адриана, обнимая Джинни и заливаясь горючими слезами. – Не увижу я и моего маленького сыночка. Я даже не знаю, что хуже, – добавила она, потому что любила Джинни больше, чем свою собственную мать.
– Я буду вспоминать тебя, – пообещала Джинни. – Я расскажу твоему сыну, какой красивой ты была и как ты его любила.
– И что я умерла, дав ему жизнь, – трагически добавила Адриана.
– Если ты этого хочешь, – согласилась Джинни, не в силах сдержать слезы.
Поезд дал свисток, и двери закрылись. Адриана, пройдя в вагон первого класса, высунулась из окна и со слезами на глазах смотрела на провожающих. Джинни, вынув маленький белый платочек, махала ей вслед, пока поезд, набирая скорость, не отошел от станции и Адриана не исчезла в тумане. Навсегда.
Глава 5
Лоренцо Маунтджой Суинберн был окрещен в маленькой нормандской церквушке в Сен-Суиден викарием, преподобным отцом Оутсом в присутствии почти всех местных жителей, за исключением миссис Ходжкисс, сломанная нога которой все еще ее беспокоила, и Этель Эйкройд, которая навещала свою сестру в Барнсли и, к своему сожалению, пропустила всю церемонию.
Конечно, все давно знали, так как в такой маленькой округе было невозможно сохранить подобную тайну. Они не знали только того, кем была Адриана по происхождению и что с ней случилось. Просто девушка попала в беду; Джинни и Джошуа приютили ее и из христианского милосердия усыновили ребенка. Адриана провела с ними долгие зимние месяцы; она праздновала с ними Рождество в той же маленькой церквушке, и они успели полюбить ее. Кроме того, они сразу увидели в ней леди и очень сострадали, что она была «обесчещена» плохим человеком.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108
– Вон!
К счастью, животное сразу же повиновалось. Не хватало еще, чтобы собака прыгнула на диван.
– Миссис Суинберн, – неожиданно произнесла маркиза, – я надеюсь, вы понимаете, что ваш дом, каким бы хорошим он ни был, не то место, где женщина моего положения может нормально отдохнуть.
– О... мне жаль, маркиза, – пробормотала Джинни, смутившись. – Надеюсь, что мое объявление не ввело вас в заблуждение. Я знаю, что мы находимся достаточно далеко, но я ведь писала в нем «уединенное».
– Вы меня не поняли, миссис Суинберн, – продолжала маркиза. – Именно это «уединенное» и привлекло меня. – Она внимательно посмотрела Джинни в лицо, и та почувствовала, что краснеет.
– Может, еще одну чашку чая? – поспешно предложила она.
– Вы представляетесь мне женщиной, которой я могу доверять, синьора. Я уверена, что сейчас вы понимаете, что есть совершенно другая причина, почему я здесь. – Маркиза кивнула в сторону Адрианы, которая продолжала упорно смотреть в окно, безучастная к разговору.
– Ваша дочь? – удивилась Джинни. – Надеюсь, что она не больна. Она выглядит такой усталой и бледной.
– Моя дочь страдает от болезни, известной большинству женщин, синьора, – резко заметила маркиза. – Но боюсь, что это болезнь, которой подвержены только замужние женщины.
– Ох... – выдохнула Джинни, и маркиза поведала ей печальную историю.
– Теперь вы знаете причину, по которой я приехала сюда. Причина в том, что Адриана должна пока пожить у вас, чтобы событие прошло совершенно незаметно.
– Втайне, – подсказала Джинни.
– Совершенно верно.
Джинни посмотрела на Адриану. Печальные черные глаза девушки с мольбой глядели на нее. Джинни вспомнила, какой счастливой была сама, когда носила своего первенца, и подумала, как ужасно чувствует себя Адриана, оказавшись в такой ситуации.
– Это не совсем то, на что я рассчитывала, – в замешательстве проговорила Джинни. – Я хотела сдавать комнаты за плату.
– Эта квартирантка будет хорошо вам платить, – ответила маркиза. – Деньги для меня не имеют значения. Вы будете получать сумасшедшие деньги за заботу о моей дочери и вашу помощь, когда придет срок. – Придвинувшись ближе, она тихо добавила: – И я заплачу вам еще больше денег, столько, сколько вам и во сне не снилось, синьора, если вы возьмете ребенка себе. Обещаю от имени всей семьи, что ребенок никогда ни в чем не будет нуждаться. Не будете нуждаться и вы, синьора, и вся ваша семья.
Джинни не знала, что ответить. Затем она подумала об Адриане, чья жизнь была погублена негодяем, о ее женихе в Италии и о той чудесной жизни, которая ее ожидает, когда она выйдет за него замуж, и, наконец, о бедном нежеланном ребенке.
– Я должна посоветоваться с мужем, – ответила она после некоторого раздумья.
Маркиза сразу поняла, что она уже приняла решение и муж не может не согласиться со своей очаровательной женой.
– Я буду чувствовать себя совершенно спокойно, оставляя свою дочь на ваше попечение, синьора Суинберн, – сказала маркиза, принимая вторую чашку чая. – Возможно, нам сейчас лучше посмотреть комнаты, которые вы отведете Адриане. Я хочу, чтобы ей было уютно.
Маркиза была совершенно права относительно мужа, и Адриана осталась у Суинбернов до самых родов.
Первые несколько дней она не выходила из своей комнаты, а Джинни носилась вверх-вниз по лестнице с подносами в руках: поднос с завтраком, одиннадцатичасовой поднос, поднос с ленчем, с чаем, с обедом, ужином...
– Неужели девушке больше нечего делать, кроме как есть? – удивился Джошуа.
Наконец, не в силах этого больше выдержать, в первый же день, как только проглянуло солнце, осветив мокрую траву и вызвав пар от земли, Джинни послала наверх детей и собак, чтобы развеселить Адриану.
Часом позже она спустилась вниз, ведя за руки детей и окруженная лающими собаками.
– Мы идем гулять, – сказала она Джинни, сидевшей на ступеньках около кухонной двери и чистившей бобы для ленча.
– Хорошо, – ответила та. – Поищите, не осталось ли ежевики на кустах около луга. Возможно, вам удастся найти и малину. Я приготовлю на ужин сладкий пирог.
Глядя вслед удалявшейся компании, Джинни довольно улыбалась.
С этого дня Адриана стала членом семьи Суинберн. К ней относились как к собственной дочери, не лучше и не хуже. Адриана рассказала Джинни о Джордже и почему она не смогла выйти за него замуж, опасаясь, что он будет несправедлив к ней. Его плохое отношение просто убило бы ее.
– Этот ребенок будет вашим, Джинни, – сказала она, – и лучшей матери, чем вы, мне трудно представить. Вы будете гораздо лучше, чем была бы я.
И хотя Адриана пока не представляла, Джинни знала, чего ей будет стоить расстаться с ребенком.
– Это цена твоей свободы, Адриана, дорогая, – сказала она, когда с помощью местной повивальной бабки спустя шесть месяцев ребенок появился на свет. Адриана горько плакала, но понимала, что Джинни права.
Несколькими неделями позже Джинни и Джошуа проводили ее на станцию и посадили в поезд, отбывающий в Лондон.
– Я никогда больше не увижу тебя, Джинни, – говорила Адриана, обнимая Джинни и заливаясь горючими слезами. – Не увижу я и моего маленького сыночка. Я даже не знаю, что хуже, – добавила она, потому что любила Джинни больше, чем свою собственную мать.
– Я буду вспоминать тебя, – пообещала Джинни. – Я расскажу твоему сыну, какой красивой ты была и как ты его любила.
– И что я умерла, дав ему жизнь, – трагически добавила Адриана.
– Если ты этого хочешь, – согласилась Джинни, не в силах сдержать слезы.
Поезд дал свисток, и двери закрылись. Адриана, пройдя в вагон первого класса, высунулась из окна и со слезами на глазах смотрела на провожающих. Джинни, вынув маленький белый платочек, махала ей вслед, пока поезд, набирая скорость, не отошел от станции и Адриана не исчезла в тумане. Навсегда.
Глава 5
Лоренцо Маунтджой Суинберн был окрещен в маленькой нормандской церквушке в Сен-Суиден викарием, преподобным отцом Оутсом в присутствии почти всех местных жителей, за исключением миссис Ходжкисс, сломанная нога которой все еще ее беспокоила, и Этель Эйкройд, которая навещала свою сестру в Барнсли и, к своему сожалению, пропустила всю церемонию.
Конечно, все давно знали, так как в такой маленькой округе было невозможно сохранить подобную тайну. Они не знали только того, кем была Адриана по происхождению и что с ней случилось. Просто девушка попала в беду; Джинни и Джошуа приютили ее и из христианского милосердия усыновили ребенка. Адриана провела с ними долгие зимние месяцы; она праздновала с ними Рождество в той же маленькой церквушке, и они успели полюбить ее. Кроме того, они сразу увидели в ней леди и очень сострадали, что она была «обесчещена» плохим человеком.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108