– А пока я немедленно отвезу вас в «Суон энд Эдгар», так как не могу больше видеть то, что на вас надето. А что касается тебя, моя дорогая, то ты выставляешь свои ноги больше, чем принято, – холодным тоном заметила она Анжу. – Я лично скажу модельеру, чтобы он удлинил твои юбки до разумных пределов.
Анжу вздохнула, с сожалением подумав о Париже, Скьяпарелли, Шанель и Уорте, за одежду которых она была готова умереть.
Остаток утра девушки провели в примерочных «Суон энд Эдгар», пока продавщицы бегали, подбирая им юбки, блузки, шерстяные свитера, туфли и платья, и все с одобрения тети Софи.
Вернувшись в Маунтджой-Хаус, они быстро перекусили и отправились к Хартнеллу, где с них сняли мерки, и тетя Софи точно указала там, что именно им нужно. Перед ними раскатали рулоны прекрасной материи, и они долго рассматривали ее, перед тем как сделать окончательный выбор.
После этого они посетили мадам Вакани в ее студии на Кенсингтоне, где договорились об уроках танцев и придворного этикета.
Затем тетя Софи, посмотрев на часы, сказала:
– Время для чая. Но так как вы выглядите недостаточно презентабельно, чтобы пойти к Гюнтеру, я отвезу вас домой.
Все вместе сели в машину и вернулись в Маунтджой-Хаус.
Все последующие дни были заполнены уроками: по этикету, дикции, танцам и тому подобному. Тетя Софи сказала, что они должны научиться загородным развлечениям, чтобы принимать участие в уик-эндах, и девушки часами бегали по теннисному корту. Ни Лауре, ни Ханичайл не пришлось учиться ездить верхом.
– Тетя Софи, я обещаю быть привлекательной и хорошей собеседницей, – сказала Анжу, наблюдая, как Лаура и Ханичайл скакали галопом по Роттен-роу, словно обе были рождены в седле, – но я никогда не подойду к этим отвратительно пахнущим существам.
Ей удалось отделаться от верховой езды, но она проиграла битву за короткую юбку. Орлиный взгляд тети Софи за золотым лорнетом не пропускал ничего, и Анжу это знала. Соблазнительный Лондон ждал ее за порогом Маунтджой-Хауса, но она решила подождать до поры до времени.
Тетя Софи следила, чтобы они были экипированы на каждый случай жизни, а поэтому они проходили через бесконечные примерки: костюмов, дневных платьев, вечерних, бархатных пелерин на шелковых подкладках, туфель, шляп, лайковых перчаток, сумок из крокодиловой кожи и шелкового нижнего белья. Лорд Маунтджой не скупился на деньги: девочки Маунтджой должны были выглядеть лучше всех. А пока их держали под замком. Они стали затворницами Маунтджой-Хауса до своего первого бала.
Каким-то образом газеты узнали о давно потерянных внучатых племянницах лорда Маунтджоя и раструбили о них всем. Они стали главным событием Лондона, и конкуренция за приглашение на бал была острой. Кроме того, балы не давались в Маунтджой-Хаусе уже сорок лет, и всем не терпелось увидеть этот восхитительный дом снова. Лорд Маунтджой пока никого не допускал в свой загородный дом в Уилтшире, и, к разочарованию Анжу, тетя Софи строго выполняла это предписание. Пока они «не сойдут со стропил», как она выражалась.
– Как корабль, – смеясь, заметила Лаура. – Остается только разбить о нас бутылку шампанского, и мы поплывем по бурному морю общества, пока нас не спасет какой-нибудь красивый мужчина.
– Только не меня, – сказала Ханичайл, передернув плечами.
Они отдыхали в комнате Лауры после тяжелого дня бесконечных примерок и беготни по корту, которая, по мнению Ханичайл, была работой потяжелее, чем пасти стадо.
Ханичайл только что вымыла волосы и сушила их у камина, ее щеки стали розовыми от тепла, а голубые глаза сверкали, как сапфиры. Анжу, к своему удивлению, заметила, что она выглядит совсем по-другому. Да и все они очень изменились. Даже Лаура выглядела хорошенькой и женственной в своем голубом шелковом кимоно. Она красила ногти ярко-розовым лаком.
– Лак наверняка не понравится тете Софи, – сказала она, махая рукой в воздухе. – Постыдно яркий, моя девочка, – сказала она, подражая громовому контральто тети Софи, и они расхохотались. – Если ты не хочешь выходить замуж, тогда чего же ты хочешь, Ханичайл? – спросила Лаура, махая руками в воздухе, чтобы лак поскорее высох.
– Я хочу получить деньги лорда Маунтджоя, – откровенно ответила Ханичайл.
– Это честно, – заметила Анжу.
– Давайте посмотрим правде в глаза: мы все здесь для этого. Во всяком случае, я, – сказала Лаура.
– А почему тебе так нужны деньги? – спросила Анжу, лежа на розовой софе с поднятыми вверх ногами.
– По двум причинам, – ответила Лаура. И она поведала им о своей бабушке, у которой совсем не было денег, и о предательстве Хаддона Фокса. – Мне хотелось бы заботиться о бабушке так, как она всегда заботилась обо мне. Я знаю, как ей сейчас тяжело без гроша. Она пытается скрыть это от меня, но я-то знаю. Я видела, как у нее дрожат руки каждый раз, когда она вскрывает конверт со счетами. Это несправедливо, что она всю жизнь только и думает о деньгах. Она всегда отдавала всю себя другим людям. Сейчас настала моя очередь. Мне всего-то нужно денег, чтобы начать свой бизнес по тренировке лошадей, а потом я смогу заботиться о ней и о Суинберне. И тогда я буду счастлива.
– Как интересно, – скептически заметила Анжу.
– А что скажете вы, мамзель Анжу? – спросила Лаура. – Какая у тебя причина? Кроме, конечно, тряпок, драгоценностей и мужчин.
Анжу рассмеялась:
– У меня есть свои причины, но они чисто личные. А что скажет мисс Техас? Девица, которая не хочет выходить замуж и, возможно, даже не нуждается в деньгах? Она слишком правильная, чего в жизни не бывает.
Ханичайл была рада, что сидела у камина и поэтому никто не заметил, как она покраснела. Анжу всегда изводила ее насмешками; она догадывалась, что той нравится насмехаться над ней, а потом наблюдать, как она сердится. Хорошо, на этот раз, пообещала она себе, этого не произойдет.
– Все очень просто, – ответила она спокойно. – Мне нужны деньги, чтобы восстановить землю и развести на ней хороший скот. Я хочу, чтобы ранчо Маунтджой было таким, как во времена отца. Я подвела его, и сейчас ранчо почти ничего не стоит. После смерти отца мать растратила все оставленные им деньги. Затем она снова вышла замуж. Однажды она просто приехала на ранчо и заявила: «Это мой новый муж Джек Делейни». Через несколько лет он застрелил ее.
Анжу села, потрясенная, а Лаура в страхе спросила:
– Ты хочешь сказать, что он убил твою мать?
– Я в этом уверена, – ответила Ханичайл и рассказала, как ее мать нашли мертвой за баром, и о Делейни.
– А он когда-нибудь приезжал, чтобы потребовать ранчо себе? – заинтересованно спросила Анжу.
Ханичайл кивнула.
– Но все дело в том, что ранчо принадлежит мне, поэтому он не смог прибрать его к рукам.
Она обвела девушек взглядом, заметив, что они сочувственно смотрят на нее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108
Анжу вздохнула, с сожалением подумав о Париже, Скьяпарелли, Шанель и Уорте, за одежду которых она была готова умереть.
Остаток утра девушки провели в примерочных «Суон энд Эдгар», пока продавщицы бегали, подбирая им юбки, блузки, шерстяные свитера, туфли и платья, и все с одобрения тети Софи.
Вернувшись в Маунтджой-Хаус, они быстро перекусили и отправились к Хартнеллу, где с них сняли мерки, и тетя Софи точно указала там, что именно им нужно. Перед ними раскатали рулоны прекрасной материи, и они долго рассматривали ее, перед тем как сделать окончательный выбор.
После этого они посетили мадам Вакани в ее студии на Кенсингтоне, где договорились об уроках танцев и придворного этикета.
Затем тетя Софи, посмотрев на часы, сказала:
– Время для чая. Но так как вы выглядите недостаточно презентабельно, чтобы пойти к Гюнтеру, я отвезу вас домой.
Все вместе сели в машину и вернулись в Маунтджой-Хаус.
Все последующие дни были заполнены уроками: по этикету, дикции, танцам и тому подобному. Тетя Софи сказала, что они должны научиться загородным развлечениям, чтобы принимать участие в уик-эндах, и девушки часами бегали по теннисному корту. Ни Лауре, ни Ханичайл не пришлось учиться ездить верхом.
– Тетя Софи, я обещаю быть привлекательной и хорошей собеседницей, – сказала Анжу, наблюдая, как Лаура и Ханичайл скакали галопом по Роттен-роу, словно обе были рождены в седле, – но я никогда не подойду к этим отвратительно пахнущим существам.
Ей удалось отделаться от верховой езды, но она проиграла битву за короткую юбку. Орлиный взгляд тети Софи за золотым лорнетом не пропускал ничего, и Анжу это знала. Соблазнительный Лондон ждал ее за порогом Маунтджой-Хауса, но она решила подождать до поры до времени.
Тетя Софи следила, чтобы они были экипированы на каждый случай жизни, а поэтому они проходили через бесконечные примерки: костюмов, дневных платьев, вечерних, бархатных пелерин на шелковых подкладках, туфель, шляп, лайковых перчаток, сумок из крокодиловой кожи и шелкового нижнего белья. Лорд Маунтджой не скупился на деньги: девочки Маунтджой должны были выглядеть лучше всех. А пока их держали под замком. Они стали затворницами Маунтджой-Хауса до своего первого бала.
Каким-то образом газеты узнали о давно потерянных внучатых племянницах лорда Маунтджоя и раструбили о них всем. Они стали главным событием Лондона, и конкуренция за приглашение на бал была острой. Кроме того, балы не давались в Маунтджой-Хаусе уже сорок лет, и всем не терпелось увидеть этот восхитительный дом снова. Лорд Маунтджой пока никого не допускал в свой загородный дом в Уилтшире, и, к разочарованию Анжу, тетя Софи строго выполняла это предписание. Пока они «не сойдут со стропил», как она выражалась.
– Как корабль, – смеясь, заметила Лаура. – Остается только разбить о нас бутылку шампанского, и мы поплывем по бурному морю общества, пока нас не спасет какой-нибудь красивый мужчина.
– Только не меня, – сказала Ханичайл, передернув плечами.
Они отдыхали в комнате Лауры после тяжелого дня бесконечных примерок и беготни по корту, которая, по мнению Ханичайл, была работой потяжелее, чем пасти стадо.
Ханичайл только что вымыла волосы и сушила их у камина, ее щеки стали розовыми от тепла, а голубые глаза сверкали, как сапфиры. Анжу, к своему удивлению, заметила, что она выглядит совсем по-другому. Да и все они очень изменились. Даже Лаура выглядела хорошенькой и женственной в своем голубом шелковом кимоно. Она красила ногти ярко-розовым лаком.
– Лак наверняка не понравится тете Софи, – сказала она, махая рукой в воздухе. – Постыдно яркий, моя девочка, – сказала она, подражая громовому контральто тети Софи, и они расхохотались. – Если ты не хочешь выходить замуж, тогда чего же ты хочешь, Ханичайл? – спросила Лаура, махая руками в воздухе, чтобы лак поскорее высох.
– Я хочу получить деньги лорда Маунтджоя, – откровенно ответила Ханичайл.
– Это честно, – заметила Анжу.
– Давайте посмотрим правде в глаза: мы все здесь для этого. Во всяком случае, я, – сказала Лаура.
– А почему тебе так нужны деньги? – спросила Анжу, лежа на розовой софе с поднятыми вверх ногами.
– По двум причинам, – ответила Лаура. И она поведала им о своей бабушке, у которой совсем не было денег, и о предательстве Хаддона Фокса. – Мне хотелось бы заботиться о бабушке так, как она всегда заботилась обо мне. Я знаю, как ей сейчас тяжело без гроша. Она пытается скрыть это от меня, но я-то знаю. Я видела, как у нее дрожат руки каждый раз, когда она вскрывает конверт со счетами. Это несправедливо, что она всю жизнь только и думает о деньгах. Она всегда отдавала всю себя другим людям. Сейчас настала моя очередь. Мне всего-то нужно денег, чтобы начать свой бизнес по тренировке лошадей, а потом я смогу заботиться о ней и о Суинберне. И тогда я буду счастлива.
– Как интересно, – скептически заметила Анжу.
– А что скажете вы, мамзель Анжу? – спросила Лаура. – Какая у тебя причина? Кроме, конечно, тряпок, драгоценностей и мужчин.
Анжу рассмеялась:
– У меня есть свои причины, но они чисто личные. А что скажет мисс Техас? Девица, которая не хочет выходить замуж и, возможно, даже не нуждается в деньгах? Она слишком правильная, чего в жизни не бывает.
Ханичайл была рада, что сидела у камина и поэтому никто не заметил, как она покраснела. Анжу всегда изводила ее насмешками; она догадывалась, что той нравится насмехаться над ней, а потом наблюдать, как она сердится. Хорошо, на этот раз, пообещала она себе, этого не произойдет.
– Все очень просто, – ответила она спокойно. – Мне нужны деньги, чтобы восстановить землю и развести на ней хороший скот. Я хочу, чтобы ранчо Маунтджой было таким, как во времена отца. Я подвела его, и сейчас ранчо почти ничего не стоит. После смерти отца мать растратила все оставленные им деньги. Затем она снова вышла замуж. Однажды она просто приехала на ранчо и заявила: «Это мой новый муж Джек Делейни». Через несколько лет он застрелил ее.
Анжу села, потрясенная, а Лаура в страхе спросила:
– Ты хочешь сказать, что он убил твою мать?
– Я в этом уверена, – ответила Ханичайл и рассказала, как ее мать нашли мертвой за баром, и о Делейни.
– А он когда-нибудь приезжал, чтобы потребовать ранчо себе? – заинтересованно спросила Анжу.
Ханичайл кивнула.
– Но все дело в том, что ранчо принадлежит мне, поэтому он не смог прибрать его к рукам.
Она обвела девушек взглядом, заметив, что они сочувственно смотрят на нее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108