– Тебе будет небезынтересно узнать, что все уже готово. Я сама все проверила. Но скажи мне, ради Бога, кто этот человек в холле? Он выглядит как полицейский.
– Бывший полицейский, – ответил Маунтджой. – Именно он разыскал мне девочек. Я поставил его обеспечить безопасность.
– Безопасность? – Софи была явно удивлена. – Сомневаюсь, что кому-нибудь из наших гостей придет в голову украсть столовое серебро, Уильям. – Она посмотрела на старомодные золотые часы с бриллиантами, висевшие у нее на груди. – Девочки будут здесь с минуты на минуту.
Маунтджой с волнением посмотрел на Софи, надеясь, что все пройдет хорошо. Раздался стук в дверь.
– Войдите, – пригласил старый лорд.
Как он и ожидал, первой вошла Анжу. Она застыла в дверях в театральной позе, затем элегантным шагом подошла к ним и, глядя сияющими глазами на лорда Маунтджоя, встала перед ним, давая ему возможность восхититься ею.
Ее атласное платье было нежно-зеленого цвета, на тоненьких бретельках и тяжелыми складками ниспадало вниз. Ее прекрасные рыжие волосы были разделены прямым пробором и тяжелыми кудрями падали на спину. Глядя на Анжу, Маунтджой подумал, что она очень похожа на графиню Кэролайн, портрет которой висит в холле Маунтджой-Хауса.
Вслед за Анжу вошла Лаура. Сияя улыбкой, она подошла к лорду Маунтджою и леди Софи. Ее каштановые волосы блестели как шелк. Лиф ее белого платья на тонких бретельках был шелковым, а юбка – из тонкого тюля, расшитого жемчугом и хрустальными бусинками; она словно сошла со свадебной фотографии своей прабабушки.
Последней явилась Ханичайл. Она подошла к лорду Маунтджою широким шагом, но при этом выглядела весьма элегантно. Ее золотисто-пшеничные волосы были подстрижены до плеч и мягкими кудрями обрамляли лицо, а светло-желтое платье из тафты шелестело при ходьбе; облегающее до талии, с широким вырезом, задрапированным кружевной косынкой, и нижней юбкой из тафты, оно колыхалось и шуршало при каждом ее шаге.
Глядя на нее, лорд Маунтджой невольно подумал, что из всех трех она больше всего похожа на Маунтджоев. У нее был надменный носик и яркие голубые глаза. К тому же, черт возьми, у нее был характер.
Они стояли перед ним и вдруг, совершенно внезапно, шурша юбками, присели одновременно в глубоком реверансе.
Маунтджой смотрел на них, чувствуя, как комок подкатил к горлу.
– Красавицы, – с трудом пробормотал он, – настоящие красавицы.
Он вспомнил день, когда впервые увидел девушек, и невольно подумал о том, как сильно они изменились за это время: цвет их лиц под тонким слоем пудры был словно фарфоровый, прически – безукоризненными, а платья – великолепными. Девочки Маунтджой были высокими, грациозными и красивыми.
– Хорошая работа, Софи, – сказал старый лорд. – Действительно хорошая работа.
Он открыл продолговатую ювелирную шкатулку, обтянутую голубой замшей, которая ждала своего часа на библиотечном столе, и вынул из нее нитку сказочной красоты натурального жемчуга из Южных морей размером с хороший мраморный шарик. Посмотрев на девушек оценивающим взглядом, он сказал:
– Думаю, что это для тебя, моя дорогая. – Он застегнул жемчужное ожерелье на тонкой шейке Ханичайл.
– Они настоящие? – спросила она с благоговейным страхом.
– Черт возьми, девочка, конечно, они настоящие, – возмущенно ответил Маунтджой. – Никогда в жизни я не дарил женщине драгоценности, которые были бы ненастоящими.
Следующим он вынул ожерелье из изумрудов, оправленных в бриллианты. Оно светилось и сверкало при свете люстры, и Анжу затаила дыхание, когда он посмотрел сначала на нее, а потом на Лауру.
– Это тебе, моя дорогая, – сказал он наконец, улыбаясь, и Анжу удовлетворенно вздохнула, когда изумрудное ожерелье защелкнулось на ее шее.
– А это для Лауры, – сказал он, вынимая следующее сокровище.
Ожерелье было из бриллиантов и розовых рубинов с огромным камнем по центру. Маунтджой застегнул его у Лауры на шее, и она, улыбаясь от счастья, потрогала его и сказала:
– Оно прекрасное.
Маунтджой принялся разглядывать девушек: они раскраснелись от возбуждения и едва дышали. Его поразила их юная красота и невинность, и он внезапно почувствовал незнакомое доселе чувство, которое можно было назвать любовью. Они были последними из рода Маунтджой. Старый лорд плотно сжал губы, стараясь не выдать своих эмоций.
– Это драгоценности моей матери, – сказал он охрипшим голосом, – вашей прабабушки. Я думаю, что ей бы понравилось, что я отдаю их вам. Вы удостоены большой чести.
Три пары глаз смотрели на него, и он заметил в них страх и волнение.
– Внимание! – рявкнул он, и они быстро распрямили спины.
Он стал ходить взад-вперед, заложив руки за спину и крутя большими пальцами.
– Я старый солдат, – начал лорд Маунтджой, – и вот как я обычно готовлю себя к бою: сначала глоток виски, потом молитва. Затем рывок – и в бой. Позвольте мне предложить вам то же самое. Только в вашем случае мы заменим виски на глоток шампанского. И всегда помните, что вы принадлежите к роду Маунтджой. – Разливая шампанское, он добавил: – Сначала мы выпьем за тетю Софи, которая сделала невозможное.
– За дорогую тетю Софи, – сказали девушки дружно, поднимая бокалы, затем Лаура подбежала к тете и поцеловала ее.
Другие последовали ее примеру.
– А я предлагаю тост за лорда Маунтджоя, – сказала Лаура. – Самого распрекрасного человека на свете, о котором можно только мечтать.
И, к его смущению, все трое подошли к нему и по очереди поцеловали в щеку. Он действительно почувствовал большое облегчение, когда Джонсон сказал:
– Простите меня, сэр, но мистер Битон ждет, чтобы сфотографировать молодых леди.
В сопровождении тети Софи девушки направились в малую гостиную.
– Все как в былые времена, Джонсон, – сказал Маунтджой. – Тебе не кажется?
– Совершенно верно, сэр. Сейчас Маунтджой-Хаус совсем такой же, каким был при вашем отце.
– Как давно это было, – ответил Маунтджой, не скрывая радости. – Так давно. Но я думаю, что теперь все изменится. – И он выпил свой обычный вечерний стаканчик виски, которое предпочитал шампанскому, нетерпеливо посматривая на часы в ожидании прибытия гостей.
Без десяти восемь он стоял у парадного входа, нетерпеливо поглядывая во двор. Лакеи в напудренных париках и ливреях Маунтджоев выстроились по обе стороны лестницы, а Джером Суэйн, заняв позицию в тени, внимательно за всем наблюдал.
– Проклятие, – пробормотал себе под нос Маунтджой. – Надеюсь, никто не опоздает. В приглашениях указано – ровно в восемь. – Он вернулся в дом, где встретил тетю Софи с девочками. – А вот и вы. Я думал, что вы опоздаете, как и наши гости. Я чувствовал себя дураком, стоя в дверях один.
– Не волнуйся, Уильям, – сказала тетя Софи, выстраивая девочек в линию и занимая место рядом с Маунтджоем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108
– Бывший полицейский, – ответил Маунтджой. – Именно он разыскал мне девочек. Я поставил его обеспечить безопасность.
– Безопасность? – Софи была явно удивлена. – Сомневаюсь, что кому-нибудь из наших гостей придет в голову украсть столовое серебро, Уильям. – Она посмотрела на старомодные золотые часы с бриллиантами, висевшие у нее на груди. – Девочки будут здесь с минуты на минуту.
Маунтджой с волнением посмотрел на Софи, надеясь, что все пройдет хорошо. Раздался стук в дверь.
– Войдите, – пригласил старый лорд.
Как он и ожидал, первой вошла Анжу. Она застыла в дверях в театральной позе, затем элегантным шагом подошла к ним и, глядя сияющими глазами на лорда Маунтджоя, встала перед ним, давая ему возможность восхититься ею.
Ее атласное платье было нежно-зеленого цвета, на тоненьких бретельках и тяжелыми складками ниспадало вниз. Ее прекрасные рыжие волосы были разделены прямым пробором и тяжелыми кудрями падали на спину. Глядя на Анжу, Маунтджой подумал, что она очень похожа на графиню Кэролайн, портрет которой висит в холле Маунтджой-Хауса.
Вслед за Анжу вошла Лаура. Сияя улыбкой, она подошла к лорду Маунтджою и леди Софи. Ее каштановые волосы блестели как шелк. Лиф ее белого платья на тонких бретельках был шелковым, а юбка – из тонкого тюля, расшитого жемчугом и хрустальными бусинками; она словно сошла со свадебной фотографии своей прабабушки.
Последней явилась Ханичайл. Она подошла к лорду Маунтджою широким шагом, но при этом выглядела весьма элегантно. Ее золотисто-пшеничные волосы были подстрижены до плеч и мягкими кудрями обрамляли лицо, а светло-желтое платье из тафты шелестело при ходьбе; облегающее до талии, с широким вырезом, задрапированным кружевной косынкой, и нижней юбкой из тафты, оно колыхалось и шуршало при каждом ее шаге.
Глядя на нее, лорд Маунтджой невольно подумал, что из всех трех она больше всего похожа на Маунтджоев. У нее был надменный носик и яркие голубые глаза. К тому же, черт возьми, у нее был характер.
Они стояли перед ним и вдруг, совершенно внезапно, шурша юбками, присели одновременно в глубоком реверансе.
Маунтджой смотрел на них, чувствуя, как комок подкатил к горлу.
– Красавицы, – с трудом пробормотал он, – настоящие красавицы.
Он вспомнил день, когда впервые увидел девушек, и невольно подумал о том, как сильно они изменились за это время: цвет их лиц под тонким слоем пудры был словно фарфоровый, прически – безукоризненными, а платья – великолепными. Девочки Маунтджой были высокими, грациозными и красивыми.
– Хорошая работа, Софи, – сказал старый лорд. – Действительно хорошая работа.
Он открыл продолговатую ювелирную шкатулку, обтянутую голубой замшей, которая ждала своего часа на библиотечном столе, и вынул из нее нитку сказочной красоты натурального жемчуга из Южных морей размером с хороший мраморный шарик. Посмотрев на девушек оценивающим взглядом, он сказал:
– Думаю, что это для тебя, моя дорогая. – Он застегнул жемчужное ожерелье на тонкой шейке Ханичайл.
– Они настоящие? – спросила она с благоговейным страхом.
– Черт возьми, девочка, конечно, они настоящие, – возмущенно ответил Маунтджой. – Никогда в жизни я не дарил женщине драгоценности, которые были бы ненастоящими.
Следующим он вынул ожерелье из изумрудов, оправленных в бриллианты. Оно светилось и сверкало при свете люстры, и Анжу затаила дыхание, когда он посмотрел сначала на нее, а потом на Лауру.
– Это тебе, моя дорогая, – сказал он наконец, улыбаясь, и Анжу удовлетворенно вздохнула, когда изумрудное ожерелье защелкнулось на ее шее.
– А это для Лауры, – сказал он, вынимая следующее сокровище.
Ожерелье было из бриллиантов и розовых рубинов с огромным камнем по центру. Маунтджой застегнул его у Лауры на шее, и она, улыбаясь от счастья, потрогала его и сказала:
– Оно прекрасное.
Маунтджой принялся разглядывать девушек: они раскраснелись от возбуждения и едва дышали. Его поразила их юная красота и невинность, и он внезапно почувствовал незнакомое доселе чувство, которое можно было назвать любовью. Они были последними из рода Маунтджой. Старый лорд плотно сжал губы, стараясь не выдать своих эмоций.
– Это драгоценности моей матери, – сказал он охрипшим голосом, – вашей прабабушки. Я думаю, что ей бы понравилось, что я отдаю их вам. Вы удостоены большой чести.
Три пары глаз смотрели на него, и он заметил в них страх и волнение.
– Внимание! – рявкнул он, и они быстро распрямили спины.
Он стал ходить взад-вперед, заложив руки за спину и крутя большими пальцами.
– Я старый солдат, – начал лорд Маунтджой, – и вот как я обычно готовлю себя к бою: сначала глоток виски, потом молитва. Затем рывок – и в бой. Позвольте мне предложить вам то же самое. Только в вашем случае мы заменим виски на глоток шампанского. И всегда помните, что вы принадлежите к роду Маунтджой. – Разливая шампанское, он добавил: – Сначала мы выпьем за тетю Софи, которая сделала невозможное.
– За дорогую тетю Софи, – сказали девушки дружно, поднимая бокалы, затем Лаура подбежала к тете и поцеловала ее.
Другие последовали ее примеру.
– А я предлагаю тост за лорда Маунтджоя, – сказала Лаура. – Самого распрекрасного человека на свете, о котором можно только мечтать.
И, к его смущению, все трое подошли к нему и по очереди поцеловали в щеку. Он действительно почувствовал большое облегчение, когда Джонсон сказал:
– Простите меня, сэр, но мистер Битон ждет, чтобы сфотографировать молодых леди.
В сопровождении тети Софи девушки направились в малую гостиную.
– Все как в былые времена, Джонсон, – сказал Маунтджой. – Тебе не кажется?
– Совершенно верно, сэр. Сейчас Маунтджой-Хаус совсем такой же, каким был при вашем отце.
– Как давно это было, – ответил Маунтджой, не скрывая радости. – Так давно. Но я думаю, что теперь все изменится. – И он выпил свой обычный вечерний стаканчик виски, которое предпочитал шампанскому, нетерпеливо посматривая на часы в ожидании прибытия гостей.
Без десяти восемь он стоял у парадного входа, нетерпеливо поглядывая во двор. Лакеи в напудренных париках и ливреях Маунтджоев выстроились по обе стороны лестницы, а Джером Суэйн, заняв позицию в тени, внимательно за всем наблюдал.
– Проклятие, – пробормотал себе под нос Маунтджой. – Надеюсь, никто не опоздает. В приглашениях указано – ровно в восемь. – Он вернулся в дом, где встретил тетю Софи с девочками. – А вот и вы. Я думал, что вы опоздаете, как и наши гости. Я чувствовал себя дураком, стоя в дверях один.
– Не волнуйся, Уильям, – сказала тетя Софи, выстраивая девочек в линию и занимая место рядом с Маунтджоем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108