Он только смотрел на нес, думал о том, как сильно любит ее и как страстно желает ее, видел усталые васильковые глаза, бледное и нерешительное лицо, теперь совсем не энергичное. Ее губы приоткрылись, она сделала глубокий вдох, однако не задержала воздух в легких, а ее рука, сжимающая бокал, медленно опустилась и вяло свесилась с поручня кресла. Клинг чувствовал, что должен сказать. Да, он скажет. Да, она может заниматься любовью с ним тогда, когда у нее нет настроения, когда она подавленная и уставшая и выглядит непривлекательно, когда она предпочла бы просто сидеть, наслаждаясь видом из окна, когда выпила немного шотландского виски и потом вздремнула, и даже тогда, когда и думать не может о сексе. Да, она может, если ему это так нужно. Он прочел это в ее глазах и понял по ее губам, и казался сам себе грубым насильником, который вылез рткуда-то из сточной канавы. Поэтому он пожал плечами, непринужденно сказал: "Наверное, не стоит сейчас это делать. Это бы смахивало на некрофилию" — и улыбнулся. Она ответила ему улыбкой — усталой и не слишком поощряющей. Клинг галантно взял бокал из ее дрожащей руки и пошел снова наполнить его.
И все же он чувствовал себя разочарованным.
Глава 6
В среду в половине двенадцатого в полицейский участок позвонила Энн Гилрой и сказала, что хочет поговорить с Клингом.
— Здравствуйте,— сказала она,— надеюсь, я не разбудила вас.
— Ну что вы,— ответил он,— я здесь уже довольно давно.
— Вы помните меня? — спросила она.
— Конечно.
— Гилрой был здесь,— сказала она.
— Гм, да.
— Мне пришла в голову одна идея,— сказала она.
— Да?
— Помните, вы сказали, что если мне в голову придет какая-нибудь идея, я должна позвонить вам?
— Собственно, это сказали вы,— ответил Клинг.
— Верно, это сказала я. У вас отличная память.
— Так себе,— выжидательно сказал он.
— Хотите знать, какая идея пришла мне в голову?
— Это связано с делом об убийстве супругов Лейден?
— Конечно. Не думаете же вы, что я позвонила вам только для того, чтобы поболтать с вами и отнять у вас время?
— Конечно, нет.
— Конечно, нет,— повторила Энн, и Клинг знал, что она улыбается. Но гораздо больше его удивило то, что сам он тоже улыбнулся.
— В чем дело? — спросил он.— Какая идея пришла вам в голову?
— Дело в том, что в прошлую пятницу Розе Лейден звонила я.
— Сожалею, но я вас не понимаю,— сказал он.
— Я тоже сожалею, что вы меня не понимаете,— ответила она, и в трубке воцарилась тишина.— Алло? — сказала она.
— Да, я слушаю.
— Прекрасно. Вы помните, что мистер Лейден прислал нам телеграмму, в которой просил, чтобы мы позвонили из офиса его жене. Насчет чековой книжки. Припоминаете?
— Уже вспомнил,— сказал Клинг.
— Ну так вот, ей звонила я.
— Понимаю.
— Хотите знать, о чем мы говорили?
— Естественно, хочу.
— Сейчас я не могу рассказать вам это,— сказала Энн.
Клинг едва не сказал: "Зачем же вы звоните мне сейчас?". Однако он не сказал это. Его даже удивило, что он не сказал это.
— А когда вы сможете рассказать мне об этом? — спросил он вместо этого.
— Я могу встретиться с вами через полчаса,— сказала она.— Мы сможем поговорить об этом за долгим ланчем.
— Я не люблю долгих ланчей.
— Ну, в таком случае, за коротким. Видите, я стараюсь всячески идти вам навстречу.
— И все же, мисс Гилрой...
— Называйте меня Энн.
— И все же я боюсь, что не смогу встретиться с вами за ланчем. А что, если я зайду позже к вам в офис, и мы сможем...
— Мы встретимся в пять часов и что-нибудь выпьем,— сказала она.
В трубке стало тихо.
— Я знаю,— через несколько секунд сказала она.— Вам запрещено пить на службе.
— Рабочее время у меня заканчивается без четверти пять,— сказал он, и сам изумился, зачем, собственно, он это сказал.
— Бар "Раундлей" на Джефферсон-авеню,— сказала она.— В пять.
— Лучше в четверть шестого,— предложил он.— Вероятнее всего, я пойду туда прямо со службы.
— Возьмите с собой пистолет,— сказала Энн и положила трубку.
— Кто это был? — спросил Карелла.— Синди?
— Нет,— ответил Клинг, размышляя над тем, стоит ли солгать. Это была та девушка — Гилрой.
— Что ей нужно?
— Она сказала, что это именно она звонила в прошлую пятницу Розе Лейден.
— Ну? И ей что-то известно?
— Не знаю. Она еще не рассказала мне, о чем они говорили.
— Почему?
— Она не могла рассказать мне это сейчас.
— Почему же она позвонила именно сейчас? — спросил Карелла.
— Чтобы я знал об этом.
— О чем знал? Она ничего не сказала тебе.
— Я должен встретиться с ней позже. Тогда-то она на меня и набросится.
— В таком случае все в порядке,— сказал Карелла, помолчал и добавил: — Будь осторожен, чтобы самому не наброситься на нее.— Он выдвинул верхний ящик письменного стола, достал оттуда кобуру со специальным полицейским пистолетом 38 калибра, которая лежала там рядом с кобурой патронов, и подвесил ее к поясу.— Если тебя интересует,— сказал он,— я только что разговаривал с отделом, который выдает разрешения на ношение оружия. У них там нет никакого Уолтера Дамаскуса, на имя которого был бы зарегистрирован 'Айвер Джонсон'" 22 калибра.
— Чем дальше, тем лучше,— сказал Клинг.
— Ну, пойдем,— сказал Карелла.— Нужно опросить несколько человек из того дома, где жили Лейдены.
— Да,— сказал Клинг и пристегнул кобуру с пистолетом под мышкой. Он вспомнил последнюю фразу Энн и то, что говорила Синди об однозначных психологических символах, и неожиданно разнервничался и испугался и вместе с тем немного возбудился. Он с
виноватым видом посмотрел на Кареллу, словно тот умел читать его мысли, а потом вслед за коллегой вышел из кабинета.
Миссис Кармен Лейбовиц, вдова, была элегантная женщина лет пятидесяти пяти. Она вела себя с ними весьма приветливо и продемонстрировала желание не осложнять им работу. Она жила напротив Лейденов в том же коридоре и, естественно, была потрясена, а не просто немного напугана тем, что произошло. Она сообщила детективам, что соседи написали заявление, в котором требуют улучшить охрану дома. То, что происходит в округе, уже переходит все границы, причем чем дальше, тем хуже, людей убивают и грабят в лифтах и даже дома в собственных постелях, это просто ужасно. Она живет в этом доме вот уже тридцать четыре года, переехала сюда сразу после свадьбы и осталась здесь
после рокового инфаркта мужа три года назад. Однако такого здесь не было никогда, в самом деле, таких зверей и сброда, которые только и ждут, чтобы зарезать или застрелить человека; это уже зашло так далеко, что она боится выходить из дома.
— Я одинокая женщина,— сказала она им.— Женщина, которая живет одна, это очень тяжело.
Она говорила очень громко и довольно резким голосом;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41