Упоминание органов немного отрезвило меня, и я решил не признаваться, что предлагаю не вернуться в Газу, а посыпать ее чем-нибудь эффективным, чтоб ни одна крыса не уползла, а правительство предлагаю поставить к стенке и лично берусь исполнить народный суд, вместо этого я перевел спор с конкретно-оперативных шагов на обще-моральные последствия, и тут он неожиданно и устало признался, что евреи ("когда у тебя три телевизора в доме") ничем жертвовать не хотят, за Газу воевать не будут, и за Восточный Иерусалим тоже, он лично не собирается, а в конце, когда я пристал, чтоб он начертил мне за какую часть Иерусалима готов воевать, этак обыденно констатировал, что, конечно, государство обречено, да, именно так и сказал, герой из органов, сказал, что отцы-основатели неудобное место выбрали, ситуация тут неразрешимая, и в перспективе конец неизбежен. Мы, говорит, только пытаемся его оттянуть. На этот счет можно было начать спор сначала, оттянуть они пытаются или ускорить, но поскольку в главном мы сошлись (в глубине души, конечно, в это не веря, надеясь на чудо?), да и подустали, то... "расстались друзьями". А ночью, мучаясь бессонницей от обжорства, я подумал, почему же они так мира хотят, без врагов хотят прожить, без ненависти? Ведь вражда - это главная формирующая сила, без вражды мы распоясаемся, захлебнемся наглым самодовольством, превратимся вновь в расхлябанную, бесформенную, трусливую массу без веры и отечества, смердящую бесцельным стяжательством, которую вновь отвезут на свалку и сожгут, как ненужный мусор. 17.4. Вчера смотрел польскую серию "Мастер и Маргарита". Воланд чуток хиловат, и кот детсадовский, но в общем в целом - добросовестно зробилы, строго по тексту. Напомнили, что трусость - главный порок. Впрочем я теперь в этом не уверен. Как-то снисходительней стал к этому относиться... Всегда был глуп и горяч, а спасала - трусость. Конечно хотелось, чтобы все вокруг были храбрецами, как отец, тогда было бы не так страшно... Что ж получается: чтобы себя спасти, надо быть трусом, чтобы спасти другого - храбрецом. То есть героем, готовым пожертвовать собой... Мне было лет шесть, мы шли с отцом зимой, низкое солнце било прямой наводкой вдоль домов, по некрутому спуску Трубниковского переулка, когда сзади раздался веселый охотничий крик: "Беги!" Мы с отцом обернулись и увидели чуть выше, посреди пустой улицы несколько молодых мужиков, раскрасневшихся, в распахнутых лихих полушубках, на одном, в центре, была длинная черная доха, подбитая белой шерстью, он еще раз крикнул: "Беги!", а к нам спешил, пьяной неверной иноходью, отделившийся от этой группы, краснолицый от мороза и водки парень, полушубок его валялся в снегу, он был в протертом свитере, мокрый, от него валил пар, да, я все это помню очень ярко, наверное потому, что впервые, и с тех пор навечно, почувствовал страх и тоску обреченного на жертву, еще до того, как увидел в его руке нож. Отец прижал меня к стене и загородил своим телом. Я только слышал приближающееся разгоряченное дыхание, почти храп и видел ноги в валенках, они поскользнулись, на стену легла тень, настала тишина, и мужик, все так же спотыкаясь, побежал дальше. Потом прошла мимо веселая компания, и тот, в дохе, с пшеничным чубом, красивый, задорно смеясь, крикнул, то ли отцу, то ли своей кодле: "Смотри, Ваську напугал!" Много лет спустя я читал, что в Москве было много убийств на почве проигрыша в карты и решил, что, наверное, это был подобный случай, но кто знает? Проигравший должен был убить первого попавшегося. Я всегда мечтал быть "своим", оттого и сюда приехал. А тут обнаружил, что мне хочется остаться "чужим", инкогнито, и не в маргинальности дело, и не в "комплексе отщепенства", а в том, что "чужим" быть психологически удобней, легче быть одиноким (тем более в обществах благополучных, не угрожаемых, а стало быть к чужим терпимых), эдаким "наблюдателем жизни", от одинокого не требуется отваги, не требуется героизма, ему надо только себя "спасать", а для этого достаточно и "разумного эгоизма", так что пекись себе о терпимости, а в случае чего можно и стрекоча задать, сердце-то от любви свободно... Да-да, вот именно, одиночество - это свобода от любви. А любовь беременна жертвой. Снобизм, высокомерие, особенно у людей талантливых - признак творческой импотенции. Я никогда не любил людей, но и не презирал их. Жить "по принципам" - все равно что бегать с препятствиями вместо нормальной ходьбы, рано или поздно грохнешься. Розанов: "Все мне чуждо, и какой-то странной, на роду написанной отчужденностью. Чтобы я ни делал, кого бы ни видел, - я не могу ни с чем слиться. Не совокупляющийся человек, духовно. Человек - solo." Не совсем мои ощущения, но очень близко. (Вот и у Леши - "Сборник пьес для жизни соло", первая книжка после эмиграции. Вообще, это его тема, и роман похоже называется: "Просто голос". Один. Всегда один. В сущности он стоик, хотя называет себя христианином.) "Если, тем не менее, я в большинстве - даже всегда, мне кажется, писал искренне, то это не по любви к правде, а по небрежности. Солгать - для чего надо еще "выдумывать", или "сводить концы с концами", "строить" труднее, чем сказать то, что есть. А я просто клал на бумагу что есть: что и образует всю мою правдивость." Тоже похоже, но не совсем. А вообще-то, совсем - нет. Во мне всегда сидел "историк", летописец-фотограф, я люблю "понять", разобраться "как оно на самом деле было", а выдумку, "игру ради игры", считаю пустой тратой времени, она мне неинтересна, а интересно вот покопаться... А кроме как в себе и копаться негде. Ну да, и в книгах еще, конечно, которые такими же кротами написаны. А вообще человек сам для себя и материал для исследований и испытательный полигон. "Идейность" - это пожалуй форма стремления к смерти. Идеал - это конец. В христианстве, в идее свершившегося Пришествия, есть смертельное чувство конца, упоение наставшей гибелью, сладострастное вкушение Апокалипсиса. Бессмертие - дурная бесконечность, вечное издевательство, садизм без сладострастия, кошмар беспросветной жестокости. По ТВ "историческая" дискуссия: вышли мы все из Египта, или все это "сказки"? Левая профессорша утверждала, что - "сказки", и завоевание страны Навином - "сказка". А с какого периода есть доказательства того, что в Танахе написано, спросил Дан Маргелит, хитрожопый телевизионный попугай, но профессорша уточнять не пожелала и увела разговор в сторону. На его робкий вопрос: если не найдено доказательств написанного, то вроде и не найдено опровержений, она сказала, что с такой наивностью сталкивается в первый раз, что наука не суд, тут презумпция не действует, никто не требует опровержения литературных фактов. Импозантный старичок по фамилии Гарин (гаръин - ядро) так подытожил наш национальный миф:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127