..
-- В каком смысле?
-- Последнее время Макарцев, хотя и говорил о гвоздях, но считал, что
шумной газета быть не должна. Вы меня поняли? Другими словами, старался не
высовываться. Мы делали газету не хуже, но и не лучше других. Вы предлагаете
-- чтобы о нас заговорили. А если заговорят не там или не так?..
-- Понял! -- насторожившийся было Ягубов облегченно откинулся на
спинку. -- Кампания, которую мы поднимем, будет, как я представляю, не
только тщательно разработана, но и тщательно согласована с Большим домом.
Это я беру на себя. Поэтому для беспокойства у вас не должно быть причин.
-- Я не за себя беспокоюсь, -- Тавров с шумом выпустил воздух через
нос. -- За вас...
Ягубов не понял, серьезно это произнес Яков Маркович или опять
поиздевался. Но решил лучше посчитать это серьезным.
-- Значит, договорились? -- он поднялся из-за стола. -- Людей, как
только понадобится, я вам выделю из других отделов столько, сколько скажете.
Главное -- идея!
-- Зачем людей эксплуатировать? -- Яков Маркович тоже поднялся. -- Я уж
как-нибудь сам...
Степан Трофимович развел руками, дескать, его устраивает любой вариант,
а затем крепко пожал вялую, корявую руку Якова Марковича. В дверях Раппопорт
столкнулся с Локотковой, вбежавшей по вызову.
-- Яков Маркыч, -- прошептала она, -- у вас профвзносы не плачены уже
месяца три...
Тавров не ответил, испарился.
-- Анна Семеновна, -- сразу спросил Ягубов. -- Как вы думаете: к
Макарцеву я смог бы пройти посоветоваться? Врачи пустят?
-- Думаю, нет, Степан Трофимыч! Игорю Иванычу, жена мне говорила,
доктора слова сказать не велят, полный покой! А вам очень нужно? Тогда,
может, я еще позвоню его жене, спрошу?
-- Не стоит. Я сам поеду в больницу. Если в редакции будут меня
спрашивать, отвечайте, что я у Макарцева. Полосы -- что уже набрано -- пусть
мне тиснут. Возьму с собой. Да, оттуда заеду в Большой дом, так что
задержусь...
В Кремлевке Ягубов пробыл минут десять. Написал записку, мол, заезжал
навестить, в газете все нормально, коллектив ждет скорейшего выздоровления
своего редактора.
Уехал он с чувством исполненного долга и неприятным ощущением того, что
на свете существуют больницы. Он был уверен -- не для него. Ему было жаль
Макарцева. Стать запасным игроком -- шутка рискованная. После травмы не так
просто войти в основной состав. Макарцев, без сомнения, был честным
партийным работником, но слишком чувствительным. Играл в интеллигента, то
есть просто отставал от времени. Болел за дело не в меру, вот и заболел сам.
Ягубов поймал себя на том, что думает о редакторе в прошедшем времени,
и решил, что это неправильно. Игорь Иванович поправится.
Он поехал в Большой дом согласовывать планы. Шишки, которые валились на
голову Макарцева, теперь будут падать на него. Но он был уверен, что
перенесет это легче, а пользы извлечет больше. Не подвели бы только кадры.
Впрочем, не все же такие расхлябанные, как Раппопорт. А Степану Трофимовичу,
несомненно, удалось втянуть и его в нужное русло.
Выйдя из кабинета Ягубова, Яков Маркович, втянутый в нужное русло,
медленно топал по коридору, задевая встречных фалдами расстегнутого пиджака.
Мозговой центр журналиста Таврова уже отсеял шелуху разговора, выделил
главное и включился в работу, хотя внешне Раппопорт казался, как всегда,
сонным, думал о случайных вещах, не имеющих отношения ни к газете, ни к нему
самому. В последние дни он, прочитав заметку в Большой советской
энциклопедии, размышлял об островах Фиджи. Это была райская страна. Там
всегда тепло, и спины не ноют от сырости. Там все есть в магазинах. А
главное, там рано выходят на пенсию. Хорошо бы еще, чтобы на Фиджи не было
письменности, думал Яков Маркович. Так он отдыхал на ходу, бредя к своему
отделу. Желудок у него поднывал, требуя наполнения. У самой двери Таврова
окликнули. Он оглянулся. К нему спешила Надя Сироткина из отдела писем.
-- К вам можно, Яков Маркыч?
-- Почему же нет? Зайди, Наденька!
Он пригласительно махнул ей рукой и первым ввалился в дверь.
_20. СИРОТКИНА НАДЕЖДА ВАСИЛЬЕВНА_
_АВТОБИОГРАФИЯ ИЗ ЛИЧНОГО ДЕЛА_
Я, Сироткина Н.В., родилась 10 апреля 1946 г. в Москве. Моя мать,
Сироткина А.П., русская, работала заместителем начальника Центрального
государственного архива Октябрьской революции и социалистического
строительства, умерла в 1962 г. Отец, Сироткин В.Г., русский, генерал-майор.
В 1953 г. поступила в среднюю школу No 110, в 1963 г. окончила эту
школу с серебряной медалью. Параллельно окончила музыкальную школу по классу
фортепьяно.
В 1960 г. вступила в комсомол. По окончании школы пошла работать в
редакцию газеты "Трудовая правда" -- сначала машинисткой, затем учетчицей
отдела писем и массовой работы. Тогда же поступила на факультет журналистики
МГУ (вечернее отделение).
Общественной работой занимаюсь: в школе работала пионервожатой в
младших классах, в редакции -- машинисткой в стенгазете.
В 1965 г. ездила в туристическую поездку за границу (Польша).
Мой адрес: Москва, Староконюшенный пер., 19, кв. 41, тел. 249-41-14.
Личная подпись: Сироткина.
_НИ ВЗЛЕТОВ, НИ ПАДЕНИЙ У НАДИ СИРОТКИНОЙ_
Когда в редакции появлялась новая машинистка, у сотрудников мужского
пола возникала острая необходимость немедленно диктовать срочную статью.
Кому первому удавалось получить в секретариате визу "Срочно в номер!", тот
потом и становился обладателем первоначальной информации о новенькой. Если
он ошибался или машинистка оказывалась не в его вкусе, все равно это мнение
надолго определяло отношение мужской половины редакции к новенькой.
Не повезло Надежде. Хотя ей, когда она пришла в машбюро, было
восемнадцать с половиной, от нее разило такой тринадцатилетней наивностью,
что даже смеяться не было сил. В первый день, когда Сироткина появилась
утром в машбюро, толстая заведующая Нонна Абелева, которую вся редакция
звала полковник Абель, что ей очень шло, посадила ее за стол и сама сняла
чехол с "Континенталя".
-- Ой, девочки, еле доехала! -- сказала Надя соседкам, которые наводили
марафет после дороги. -- В метро духота жуткая, тесно, локтями бьют в живот!
А главное, ехать стыдно!
-- Это почему же стыдно?
-- Все смотрят и думают: бедненькая, у нее денег на такси нет!
Среди редакционных машинисток были всякие, кроме разве что счастливых и
обеспеченных. Беззаботная фраза Надежды облетела редакцию еще до того, как
самый любознательный мужчина получил визу "Срочно в номер!". Никому не
хотелось связываться с генеральской дочкой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164
-- В каком смысле?
-- Последнее время Макарцев, хотя и говорил о гвоздях, но считал, что
шумной газета быть не должна. Вы меня поняли? Другими словами, старался не
высовываться. Мы делали газету не хуже, но и не лучше других. Вы предлагаете
-- чтобы о нас заговорили. А если заговорят не там или не так?..
-- Понял! -- насторожившийся было Ягубов облегченно откинулся на
спинку. -- Кампания, которую мы поднимем, будет, как я представляю, не
только тщательно разработана, но и тщательно согласована с Большим домом.
Это я беру на себя. Поэтому для беспокойства у вас не должно быть причин.
-- Я не за себя беспокоюсь, -- Тавров с шумом выпустил воздух через
нос. -- За вас...
Ягубов не понял, серьезно это произнес Яков Маркович или опять
поиздевался. Но решил лучше посчитать это серьезным.
-- Значит, договорились? -- он поднялся из-за стола. -- Людей, как
только понадобится, я вам выделю из других отделов столько, сколько скажете.
Главное -- идея!
-- Зачем людей эксплуатировать? -- Яков Маркович тоже поднялся. -- Я уж
как-нибудь сам...
Степан Трофимович развел руками, дескать, его устраивает любой вариант,
а затем крепко пожал вялую, корявую руку Якова Марковича. В дверях Раппопорт
столкнулся с Локотковой, вбежавшей по вызову.
-- Яков Маркыч, -- прошептала она, -- у вас профвзносы не плачены уже
месяца три...
Тавров не ответил, испарился.
-- Анна Семеновна, -- сразу спросил Ягубов. -- Как вы думаете: к
Макарцеву я смог бы пройти посоветоваться? Врачи пустят?
-- Думаю, нет, Степан Трофимыч! Игорю Иванычу, жена мне говорила,
доктора слова сказать не велят, полный покой! А вам очень нужно? Тогда,
может, я еще позвоню его жене, спрошу?
-- Не стоит. Я сам поеду в больницу. Если в редакции будут меня
спрашивать, отвечайте, что я у Макарцева. Полосы -- что уже набрано -- пусть
мне тиснут. Возьму с собой. Да, оттуда заеду в Большой дом, так что
задержусь...
В Кремлевке Ягубов пробыл минут десять. Написал записку, мол, заезжал
навестить, в газете все нормально, коллектив ждет скорейшего выздоровления
своего редактора.
Уехал он с чувством исполненного долга и неприятным ощущением того, что
на свете существуют больницы. Он был уверен -- не для него. Ему было жаль
Макарцева. Стать запасным игроком -- шутка рискованная. После травмы не так
просто войти в основной состав. Макарцев, без сомнения, был честным
партийным работником, но слишком чувствительным. Играл в интеллигента, то
есть просто отставал от времени. Болел за дело не в меру, вот и заболел сам.
Ягубов поймал себя на том, что думает о редакторе в прошедшем времени,
и решил, что это неправильно. Игорь Иванович поправится.
Он поехал в Большой дом согласовывать планы. Шишки, которые валились на
голову Макарцева, теперь будут падать на него. Но он был уверен, что
перенесет это легче, а пользы извлечет больше. Не подвели бы только кадры.
Впрочем, не все же такие расхлябанные, как Раппопорт. А Степану Трофимовичу,
несомненно, удалось втянуть и его в нужное русло.
Выйдя из кабинета Ягубова, Яков Маркович, втянутый в нужное русло,
медленно топал по коридору, задевая встречных фалдами расстегнутого пиджака.
Мозговой центр журналиста Таврова уже отсеял шелуху разговора, выделил
главное и включился в работу, хотя внешне Раппопорт казался, как всегда,
сонным, думал о случайных вещах, не имеющих отношения ни к газете, ни к нему
самому. В последние дни он, прочитав заметку в Большой советской
энциклопедии, размышлял об островах Фиджи. Это была райская страна. Там
всегда тепло, и спины не ноют от сырости. Там все есть в магазинах. А
главное, там рано выходят на пенсию. Хорошо бы еще, чтобы на Фиджи не было
письменности, думал Яков Маркович. Так он отдыхал на ходу, бредя к своему
отделу. Желудок у него поднывал, требуя наполнения. У самой двери Таврова
окликнули. Он оглянулся. К нему спешила Надя Сироткина из отдела писем.
-- К вам можно, Яков Маркыч?
-- Почему же нет? Зайди, Наденька!
Он пригласительно махнул ей рукой и первым ввалился в дверь.
_20. СИРОТКИНА НАДЕЖДА ВАСИЛЬЕВНА_
_АВТОБИОГРАФИЯ ИЗ ЛИЧНОГО ДЕЛА_
Я, Сироткина Н.В., родилась 10 апреля 1946 г. в Москве. Моя мать,
Сироткина А.П., русская, работала заместителем начальника Центрального
государственного архива Октябрьской революции и социалистического
строительства, умерла в 1962 г. Отец, Сироткин В.Г., русский, генерал-майор.
В 1953 г. поступила в среднюю школу No 110, в 1963 г. окончила эту
школу с серебряной медалью. Параллельно окончила музыкальную школу по классу
фортепьяно.
В 1960 г. вступила в комсомол. По окончании школы пошла работать в
редакцию газеты "Трудовая правда" -- сначала машинисткой, затем учетчицей
отдела писем и массовой работы. Тогда же поступила на факультет журналистики
МГУ (вечернее отделение).
Общественной работой занимаюсь: в школе работала пионервожатой в
младших классах, в редакции -- машинисткой в стенгазете.
В 1965 г. ездила в туристическую поездку за границу (Польша).
Мой адрес: Москва, Староконюшенный пер., 19, кв. 41, тел. 249-41-14.
Личная подпись: Сироткина.
_НИ ВЗЛЕТОВ, НИ ПАДЕНИЙ У НАДИ СИРОТКИНОЙ_
Когда в редакции появлялась новая машинистка, у сотрудников мужского
пола возникала острая необходимость немедленно диктовать срочную статью.
Кому первому удавалось получить в секретариате визу "Срочно в номер!", тот
потом и становился обладателем первоначальной информации о новенькой. Если
он ошибался или машинистка оказывалась не в его вкусе, все равно это мнение
надолго определяло отношение мужской половины редакции к новенькой.
Не повезло Надежде. Хотя ей, когда она пришла в машбюро, было
восемнадцать с половиной, от нее разило такой тринадцатилетней наивностью,
что даже смеяться не было сил. В первый день, когда Сироткина появилась
утром в машбюро, толстая заведующая Нонна Абелева, которую вся редакция
звала полковник Абель, что ей очень шло, посадила ее за стол и сама сняла
чехол с "Континенталя".
-- Ой, девочки, еле доехала! -- сказала Надя соседкам, которые наводили
марафет после дороги. -- В метро духота жуткая, тесно, локтями бьют в живот!
А главное, ехать стыдно!
-- Это почему же стыдно?
-- Все смотрят и думают: бедненькая, у нее денег на такси нет!
Среди редакционных машинисток были всякие, кроме разве что счастливых и
обеспеченных. Беззаботная фраза Надежды облетела редакцию еще до того, как
самый любознательный мужчина получил визу "Срочно в номер!". Никому не
хотелось связываться с генеральской дочкой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164