С этим предстояло покончить. Система
профилактических мероприятий, препятствующих появлению какой бы то ни было
информации, минуя Главлит, была тщательно разработана, согласована с
партийными и административными органами. По предложению Сироткина, был
проведен через Верховный Совет закон, карающий за процесс писания
значительно строже, чем, скажем, за незаконное хранение огнестрельного
оружия.
Самиздат сопротивлялся, уплывал из рук, а Василий Гордеевич и без этого
ждал неприятностей. В Министерстве обороны шло массовое комиссование
офицеров, и Сироткин опасался, что омоложение коснется органов безопасности.
Это было бы несправедливо -- опытные чекистские кадры заменять на зеленых
юнцов. Он был абсолютно уверен, что еще очень много может сделать. Без его
опыта не обойтись. Он взялся за диссертацию, отдельные части которой
подготавливались во вверенном ему управлении. Осуществление мыслей Василия
Гордеевича уже в ближайшее время дало бы значительный эффект в охране
социалистического лагеря от проникновения тлетворных влияний Запада, а также
утечки нежелательной информации за пределы страны.
К книгам Сироткин с детства относился с почтением, считая их источником
знания. Любил он читать не только служебные инструкции, но и добытые
сотрудниками клеветнические произведения Самиздата. Он частенько заходил в
Книжную лавку писателей на Кузнецком мосту и покупал из-под прилавка старых
русских поэтов, листая их по вечерам. Заинтересовался он также некоторыми
литературоведческими и филологическими работами по стилистике.
Василия Гордеевича удивил абстрактный, беспартийный характер этих
исследований. С его точки зрения, современная стилистика могла бы стать
более точной наукой о способах определения авторов анонимных произведений,
то есть наукой, помогающей партии вести борьбу за ленинскую партийность
литературы. Между тем все работы по стилистике ограничивались рассуждениями
о стиле классиков. У Сироткина возник замысел создать в управлении
специальную группу филологов-стилистов, которая могла бы разработать четкие
критерии оценки индивидуального стиля. Тогда, сколько бы автор ни пытался
скрыться под чужой фамилией или печатать на незарегистрированной машинке, он
мог быть обнаружен так же, как по отпечаткам пальцев. На филологическом
факультете МГУ уже занималась специальная группа студентов, набранных из
армии, которые по окончании университета направятся на работу в органы.
Были у Василия Гордеевича и такие мысли, которые по своей значимости
выходили далеко за рамки вверенного ему управления. Партия поручила органам
заботу об идейной чистоте рядов трудящихся, а партийная печать действовала
подчас вразнобой с органами. Когда нужно припугнуть -- писала о развитии
демократии. Когда целесообразно хвалить за единомыслие, рассуждала о разных
течениях в партийной литературе. А главное, печать много пишет о мудрости
партии и не повышает в народе авторитета органов, без которых партия --
ничто. Вместо уважения воспитывается страх. Хвалят разведчиков, действующих
в других странах, хвалят пограничников, а самая трудная забота сотрудников
органов -- работа среди своих, требующая такта, мужества и своеобразного
артистизма. Эта почетная миссия остается безвестной. Сама программа КПСС по
строительству нового общества быстрее осуществлялась бы, если бы средства
информации: печать, радио, телевидение, кино -- были переданы органам. Ведь
именно Владимир Ильич писал, что газета -- "самая первоначальная и самая
насущная отрасль нашей военной деятельности". Эту цитатку генерал-майор
Сироткин приберегал до поры, до времени.
Организованный и умеренный человек, он и отдыхал организованно, как
положено в его должности и в его организации. Отдых согласовывался заранее.
В пятницу вечером четыре, а иногда шесть машин, не считая охраны,
отправлялись в охотхозяйство, где к их прибытию уже готовились егери,
прислуга топила финскую баню, а продукты завозили из Москвы с утра. Состав
компании менялся -- так было принято. Но чаще это были начальники управлений
и их замы.
Сироткин знал охотничье дело. А что до охотничьего оружия, тут он был
непревзойденным специалистом. Ружей у него в коллекции, в специальном шкафу,
было больше двух десятков. Плохие не держал, дарил коллегам. Он вообще любил
дарить -- книги, сувениры, дорогую посуду. Еще жена-покойница на него за это
сердилась. Себе он оставлял лучшие ружья, с именной гравировкой. На охоту
брал двустволку с оптическим прицелом, подаренную ему за отличную работу к
25-летию Октябрьской революции Лаврентием Павловичем Берией. В связи с
последующими обстоятельствами имя дарителя пришлось стравить царской водкой,
а остальная надпись, ставшая началом сироткинской карьеры, осталась. Ружье
это не подводило.
Стрелять без промаха, да еще на пересеченной местности, да еще в
полутьме туманного утра, Сироткин научился в молодости, когда его призвали в
армию, в войска НКВД. Он служил конвоиром на Севере, а потом был определен в
поисковую группу. Группа ловила беглых зеков, стрелять приходилось в тяжелых
условиях и бить наповал. А иногда, в соответствии с приказом, ранить в ноги
или, как воспитательное наказание, в нижнюю часть живота или спины, чтобы
неизбежная смерть была долгой и мучительной. Таких актировали как мертвых и
оставляли в лесу еще живых на съедение волкам. В группах этих работал
Василий Гордеевич пять лет, стал начальником поисковой группы, начальником
лагеря, работал в областных аппаратах органов. Словом, выскочкой, какие
сейчас иногда появляются благодаря протекции, он никогда не был.
Опозорился он только теперь, совсем недавно, в марте 69-го. С вечера в
охотхозяйстве был приготовлен ужин и затоплен камин. Выпили по маленькой,
слушали органную музыку Баха. Заместитель Сироткина полковник Широнин был
большим любителем Баха. Погода стояла весенняя, сырая. Велели егерю
запустить в комнату собак. Собаки жили в сарае, плохо ухоженные, пахло от
них псиной. Посовещавшись, руководители решили дать указание ввести в
охотхозяйстве должность псаря. И разошлись по своим комнатам, памятуя, что
завтра вставать до зари. Лось, для них предназначавшийся, уже был отловлен,
безуспешно грыз и бодал изгородь.
Утром они надели японские спортивные куртки, натянули резиновые сапоги,
сверху покрылись зелеными плащами с капюшонами, повесили ружья стволами в
землю, чтобы не сырели, и двинулись в лес.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164
профилактических мероприятий, препятствующих появлению какой бы то ни было
информации, минуя Главлит, была тщательно разработана, согласована с
партийными и административными органами. По предложению Сироткина, был
проведен через Верховный Совет закон, карающий за процесс писания
значительно строже, чем, скажем, за незаконное хранение огнестрельного
оружия.
Самиздат сопротивлялся, уплывал из рук, а Василий Гордеевич и без этого
ждал неприятностей. В Министерстве обороны шло массовое комиссование
офицеров, и Сироткин опасался, что омоложение коснется органов безопасности.
Это было бы несправедливо -- опытные чекистские кадры заменять на зеленых
юнцов. Он был абсолютно уверен, что еще очень много может сделать. Без его
опыта не обойтись. Он взялся за диссертацию, отдельные части которой
подготавливались во вверенном ему управлении. Осуществление мыслей Василия
Гордеевича уже в ближайшее время дало бы значительный эффект в охране
социалистического лагеря от проникновения тлетворных влияний Запада, а также
утечки нежелательной информации за пределы страны.
К книгам Сироткин с детства относился с почтением, считая их источником
знания. Любил он читать не только служебные инструкции, но и добытые
сотрудниками клеветнические произведения Самиздата. Он частенько заходил в
Книжную лавку писателей на Кузнецком мосту и покупал из-под прилавка старых
русских поэтов, листая их по вечерам. Заинтересовался он также некоторыми
литературоведческими и филологическими работами по стилистике.
Василия Гордеевича удивил абстрактный, беспартийный характер этих
исследований. С его точки зрения, современная стилистика могла бы стать
более точной наукой о способах определения авторов анонимных произведений,
то есть наукой, помогающей партии вести борьбу за ленинскую партийность
литературы. Между тем все работы по стилистике ограничивались рассуждениями
о стиле классиков. У Сироткина возник замысел создать в управлении
специальную группу филологов-стилистов, которая могла бы разработать четкие
критерии оценки индивидуального стиля. Тогда, сколько бы автор ни пытался
скрыться под чужой фамилией или печатать на незарегистрированной машинке, он
мог быть обнаружен так же, как по отпечаткам пальцев. На филологическом
факультете МГУ уже занималась специальная группа студентов, набранных из
армии, которые по окончании университета направятся на работу в органы.
Были у Василия Гордеевича и такие мысли, которые по своей значимости
выходили далеко за рамки вверенного ему управления. Партия поручила органам
заботу об идейной чистоте рядов трудящихся, а партийная печать действовала
подчас вразнобой с органами. Когда нужно припугнуть -- писала о развитии
демократии. Когда целесообразно хвалить за единомыслие, рассуждала о разных
течениях в партийной литературе. А главное, печать много пишет о мудрости
партии и не повышает в народе авторитета органов, без которых партия --
ничто. Вместо уважения воспитывается страх. Хвалят разведчиков, действующих
в других странах, хвалят пограничников, а самая трудная забота сотрудников
органов -- работа среди своих, требующая такта, мужества и своеобразного
артистизма. Эта почетная миссия остается безвестной. Сама программа КПСС по
строительству нового общества быстрее осуществлялась бы, если бы средства
информации: печать, радио, телевидение, кино -- были переданы органам. Ведь
именно Владимир Ильич писал, что газета -- "самая первоначальная и самая
насущная отрасль нашей военной деятельности". Эту цитатку генерал-майор
Сироткин приберегал до поры, до времени.
Организованный и умеренный человек, он и отдыхал организованно, как
положено в его должности и в его организации. Отдых согласовывался заранее.
В пятницу вечером четыре, а иногда шесть машин, не считая охраны,
отправлялись в охотхозяйство, где к их прибытию уже готовились егери,
прислуга топила финскую баню, а продукты завозили из Москвы с утра. Состав
компании менялся -- так было принято. Но чаще это были начальники управлений
и их замы.
Сироткин знал охотничье дело. А что до охотничьего оружия, тут он был
непревзойденным специалистом. Ружей у него в коллекции, в специальном шкафу,
было больше двух десятков. Плохие не держал, дарил коллегам. Он вообще любил
дарить -- книги, сувениры, дорогую посуду. Еще жена-покойница на него за это
сердилась. Себе он оставлял лучшие ружья, с именной гравировкой. На охоту
брал двустволку с оптическим прицелом, подаренную ему за отличную работу к
25-летию Октябрьской революции Лаврентием Павловичем Берией. В связи с
последующими обстоятельствами имя дарителя пришлось стравить царской водкой,
а остальная надпись, ставшая началом сироткинской карьеры, осталась. Ружье
это не подводило.
Стрелять без промаха, да еще на пересеченной местности, да еще в
полутьме туманного утра, Сироткин научился в молодости, когда его призвали в
армию, в войска НКВД. Он служил конвоиром на Севере, а потом был определен в
поисковую группу. Группа ловила беглых зеков, стрелять приходилось в тяжелых
условиях и бить наповал. А иногда, в соответствии с приказом, ранить в ноги
или, как воспитательное наказание, в нижнюю часть живота или спины, чтобы
неизбежная смерть была долгой и мучительной. Таких актировали как мертвых и
оставляли в лесу еще живых на съедение волкам. В группах этих работал
Василий Гордеевич пять лет, стал начальником поисковой группы, начальником
лагеря, работал в областных аппаратах органов. Словом, выскочкой, какие
сейчас иногда появляются благодаря протекции, он никогда не был.
Опозорился он только теперь, совсем недавно, в марте 69-го. С вечера в
охотхозяйстве был приготовлен ужин и затоплен камин. Выпили по маленькой,
слушали органную музыку Баха. Заместитель Сироткина полковник Широнин был
большим любителем Баха. Погода стояла весенняя, сырая. Велели егерю
запустить в комнату собак. Собаки жили в сарае, плохо ухоженные, пахло от
них псиной. Посовещавшись, руководители решили дать указание ввести в
охотхозяйстве должность псаря. И разошлись по своим комнатам, памятуя, что
завтра вставать до зари. Лось, для них предназначавшийся, уже был отловлен,
безуспешно грыз и бодал изгородь.
Утром они надели японские спортивные куртки, натянули резиновые сапоги,
сверху покрылись зелеными плащами с капюшонами, повесили ружья стволами в
землю, чтобы не сырели, и двинулись в лес.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164