инженерами, спортсменами, артистами, партийными и комсомольскими
работниками. Скромный опыт в этой области у него имелся: он умел слушать
вполоборота. Посол Кегельбанов был с Ягубовым крайне обходителен не потому,
что они родились в одной станице. Он знал: земляк наблюдает за ним тоже и
как земляк может знать больше других. Понимая это, Степан старался делом
доказать послу, что он, напротив, умеет ценить заботу о себе и своих не
выдаст.
Когда Берия был расстрелян, Степан уже чувствовал себя кадром
Кегельбанова. И не ошибся: в списке работников госбезопасности, секретно
награжденных орденами за умелое руководство подавлением контрреволюции в
Будапеште в 56-м, первым стоял Кегельбанов, а последним Ягубов. Вскоре посла
Кегельбанова, про которого западные газеты писали, что у него руки в крови,
пришлось забрать из Венгрии. Ягубов занимался более скромным делом и к тому
же ночью. Он руководил очисткой улиц от трупов. О нем западные газеты не
писали. Он остался служить в посольстве, однако тоже мечтал вернуться в
Москву.
Ягубовский тесть хотя и гулял на даче, пребывая на пенсии, однако дача
эта была не очень далеко от дачи Хрущева, и они оставались товарищами. Он
рассказал Хрущеву, что его дочь скучает без мужа. Чистка партийного
аппарата, столь необходимая Никите Сергеевичу, проходила со скрипом. Свои
люди были нужны. Хрущев позвонил Кегельбанову выяснить, кто такой Ягубов, --
фамилия вроде знакомая. Кегельбанов в это время уже заведовал отделом в ЦК и
напомнил про список награжденных за Венгрию.
-- Помню, -- сказал Никита Сергеевич. -- А что за человек?
-- В деле проверен. Наш! -- заключил Кегельбанов, которому тоже нужны
были свои люди.
Через три дня Ягубов был отозван "в связи с переводом на другую работу"
и приземлился в Москве. Здесь вместо Информбюро организовалось агентство
печати "Новости". Хрущев включил в состав правления своего зятя Аджубея, а
заодно топилинского зятя Ягубова. В АПН Степан Трофимович смог проявить свой
опыт организатора. Издательство АПН начало бесплатно рассылать
пропагандистскую литературу во все страны. На местах под руководством
советских посольств создавались пункты АПН, кадры в которые направлялись
Комитетом госбезопасности и подбирались из местных коммунистов.
Пребывание за границей, хотя всего лишь в Венгрии, и руководящая работа
не могли не изменить внешнего облика и кругозора Степана Трофимовича.
Некоторая простоватость полностью исчезла. Понимание жизни стало более
значительным. Он скромно и хорошо одевался, был приятным собеседником,
чувствовал юмор, знал во всем меру. Он никогда не ошибался, кому звонить
лично, а кому через секретаршу, и в каком тоне разговаривать. Он стал
личностью, в которой мнение о себе и реальные достижения, хотя и не
уравнялись полностью, но сблизились. Он понимал, что от результатов
пропаганды его дальнейший рост зависел косвенно, от взаимоотношений с
руководством -- прямо. У Степана Трофимовича появились и преданные ему
подчиненные. Дети росли здоровыми, послушными и хорошо учились. Жена после
окончания института физкультуры работала мало, но с удовольствием играла с
детьми в теннис. Он любил детей, играл с ними вечерами, летом отправлял с
женой к старикам на Кубань, чтобы с малолетства приучались к труду. Словом,
Ягубов с полным основанием мог считать, что все у него в жизни складывается
как нельзя лучше.
Единственное, что его огорчало, это торопливость, происходившая,
возможно, из его мелкого роста. Он говорил и ходил слишком быстро.
Поспешность умаляла солидность. Ему приходилось останавливать себя, делать
паузу, а затем говорить и двигаться медленнее, без суеты, в соответствии с
его теперешним положением. И все чаще он задумывался о том, что ему пора уже
совершить новый прыжок. Не забыли ли о нем?
Когда приподнялась Чехословакия, удобнее всего было бы срочно направить
туда послом Кегельбанова, имевшего большой опыт работы в подобной ситуации в
Венгрии. Но это вызвало бы нежелательную реакцию. Политбюро назначает
Кегельбанова председателем Комитета госбезопасности, и профилактические
мероприятия в Праге под его командованием начинают организовывать из Москвы.
Егору Андроновичу понадобились дополнительные кадры. Список награжденных
орденами за Венгрию лежал перед ним на столе. Кегельбанов учитывал не только
опыт работы в Венгрии, но и последующую работу товарищей -- ведь прошло
двенадцать лет.
Ягубову позвонил помощник Кегельбанова Шамаев, с которым они в Венгрии
были на "ты", и предупредил, что он может понадобиться.
-- Всегда готов! -- просто и даже весело ответил Ягубов пионерским
приветствием, слегка привстав.
-- Вы в отпуск не собираетесь?
-- Это будет зависеть от указаний.
-- Придется отпуск пока отложить.
-- Слушаюсь, -- ответил он, не догадываясь зачем нужен.
События развивались, а на Лубянке обходились без него. Впрочем, слова
"Лубянка" Ягубов не уважал. Он говорил обычно "аппарат" -- скромно и по
делу. 21 августа утром Ягубов услышал по радио сообщение ТАСС об оказании
братскому чехословацкому народу неотложной помощи.
Шамаев опять позвонил ему, сказал, чтобы он доехал до площади Ногина,
остановился возле Китайгородской стены. Едва Ягубов подъехал, к нему подошел
человек и попросил пересесть в другую машину -- с занавесками. Через пять
минут машина нырнула в главное здание "аппарата", в ворота, что напротив
гастронома. Они молча поднялись на лифте на третий этаж и пошли по длинному
пустынному коридору со светло-зелеными стенами. В углах стояла охрана.
Ягубов ни о чем не спрашивал. Он заметил табличку "Председатель", когда они
вошли в дверь.
В огромном предбаннике за громадным столом с разноцветными телефонами
сидел пожилой секретарь в форме майора. Сопровождающий Ягубова человек
исчез. На пульте загорелся красный сигнал. Секретарь молча встал и открыл
дверь. Далеко в просторном кабинете со стенами из красного дерева,
украшенными восточными коврами еще Берией, Ягубов увидел за столом знакомое
лицо в тонких золотых очках. Владелец кабинета поправлял манжеты.
Кегельбанов поседел, волосы прижались, очки не скрывали мешков под глазами.
Егор Андронович поднялся, сдержанно поздоровался, спросил о самочувствии.
Степан Трофимович, как уже говорилось, был всегда здоров. У Ягубова
мелькнула мысль, что его пошлют в Чехословакию для профилактической работы,
с которой он успешно справился в Венгрии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164
работниками. Скромный опыт в этой области у него имелся: он умел слушать
вполоборота. Посол Кегельбанов был с Ягубовым крайне обходителен не потому,
что они родились в одной станице. Он знал: земляк наблюдает за ним тоже и
как земляк может знать больше других. Понимая это, Степан старался делом
доказать послу, что он, напротив, умеет ценить заботу о себе и своих не
выдаст.
Когда Берия был расстрелян, Степан уже чувствовал себя кадром
Кегельбанова. И не ошибся: в списке работников госбезопасности, секретно
награжденных орденами за умелое руководство подавлением контрреволюции в
Будапеште в 56-м, первым стоял Кегельбанов, а последним Ягубов. Вскоре посла
Кегельбанова, про которого западные газеты писали, что у него руки в крови,
пришлось забрать из Венгрии. Ягубов занимался более скромным делом и к тому
же ночью. Он руководил очисткой улиц от трупов. О нем западные газеты не
писали. Он остался служить в посольстве, однако тоже мечтал вернуться в
Москву.
Ягубовский тесть хотя и гулял на даче, пребывая на пенсии, однако дача
эта была не очень далеко от дачи Хрущева, и они оставались товарищами. Он
рассказал Хрущеву, что его дочь скучает без мужа. Чистка партийного
аппарата, столь необходимая Никите Сергеевичу, проходила со скрипом. Свои
люди были нужны. Хрущев позвонил Кегельбанову выяснить, кто такой Ягубов, --
фамилия вроде знакомая. Кегельбанов в это время уже заведовал отделом в ЦК и
напомнил про список награжденных за Венгрию.
-- Помню, -- сказал Никита Сергеевич. -- А что за человек?
-- В деле проверен. Наш! -- заключил Кегельбанов, которому тоже нужны
были свои люди.
Через три дня Ягубов был отозван "в связи с переводом на другую работу"
и приземлился в Москве. Здесь вместо Информбюро организовалось агентство
печати "Новости". Хрущев включил в состав правления своего зятя Аджубея, а
заодно топилинского зятя Ягубова. В АПН Степан Трофимович смог проявить свой
опыт организатора. Издательство АПН начало бесплатно рассылать
пропагандистскую литературу во все страны. На местах под руководством
советских посольств создавались пункты АПН, кадры в которые направлялись
Комитетом госбезопасности и подбирались из местных коммунистов.
Пребывание за границей, хотя всего лишь в Венгрии, и руководящая работа
не могли не изменить внешнего облика и кругозора Степана Трофимовича.
Некоторая простоватость полностью исчезла. Понимание жизни стало более
значительным. Он скромно и хорошо одевался, был приятным собеседником,
чувствовал юмор, знал во всем меру. Он никогда не ошибался, кому звонить
лично, а кому через секретаршу, и в каком тоне разговаривать. Он стал
личностью, в которой мнение о себе и реальные достижения, хотя и не
уравнялись полностью, но сблизились. Он понимал, что от результатов
пропаганды его дальнейший рост зависел косвенно, от взаимоотношений с
руководством -- прямо. У Степана Трофимовича появились и преданные ему
подчиненные. Дети росли здоровыми, послушными и хорошо учились. Жена после
окончания института физкультуры работала мало, но с удовольствием играла с
детьми в теннис. Он любил детей, играл с ними вечерами, летом отправлял с
женой к старикам на Кубань, чтобы с малолетства приучались к труду. Словом,
Ягубов с полным основанием мог считать, что все у него в жизни складывается
как нельзя лучше.
Единственное, что его огорчало, это торопливость, происходившая,
возможно, из его мелкого роста. Он говорил и ходил слишком быстро.
Поспешность умаляла солидность. Ему приходилось останавливать себя, делать
паузу, а затем говорить и двигаться медленнее, без суеты, в соответствии с
его теперешним положением. И все чаще он задумывался о том, что ему пора уже
совершить новый прыжок. Не забыли ли о нем?
Когда приподнялась Чехословакия, удобнее всего было бы срочно направить
туда послом Кегельбанова, имевшего большой опыт работы в подобной ситуации в
Венгрии. Но это вызвало бы нежелательную реакцию. Политбюро назначает
Кегельбанова председателем Комитета госбезопасности, и профилактические
мероприятия в Праге под его командованием начинают организовывать из Москвы.
Егору Андроновичу понадобились дополнительные кадры. Список награжденных
орденами за Венгрию лежал перед ним на столе. Кегельбанов учитывал не только
опыт работы в Венгрии, но и последующую работу товарищей -- ведь прошло
двенадцать лет.
Ягубову позвонил помощник Кегельбанова Шамаев, с которым они в Венгрии
были на "ты", и предупредил, что он может понадобиться.
-- Всегда готов! -- просто и даже весело ответил Ягубов пионерским
приветствием, слегка привстав.
-- Вы в отпуск не собираетесь?
-- Это будет зависеть от указаний.
-- Придется отпуск пока отложить.
-- Слушаюсь, -- ответил он, не догадываясь зачем нужен.
События развивались, а на Лубянке обходились без него. Впрочем, слова
"Лубянка" Ягубов не уважал. Он говорил обычно "аппарат" -- скромно и по
делу. 21 августа утром Ягубов услышал по радио сообщение ТАСС об оказании
братскому чехословацкому народу неотложной помощи.
Шамаев опять позвонил ему, сказал, чтобы он доехал до площади Ногина,
остановился возле Китайгородской стены. Едва Ягубов подъехал, к нему подошел
человек и попросил пересесть в другую машину -- с занавесками. Через пять
минут машина нырнула в главное здание "аппарата", в ворота, что напротив
гастронома. Они молча поднялись на лифте на третий этаж и пошли по длинному
пустынному коридору со светло-зелеными стенами. В углах стояла охрана.
Ягубов ни о чем не спрашивал. Он заметил табличку "Председатель", когда они
вошли в дверь.
В огромном предбаннике за громадным столом с разноцветными телефонами
сидел пожилой секретарь в форме майора. Сопровождающий Ягубова человек
исчез. На пульте загорелся красный сигнал. Секретарь молча встал и открыл
дверь. Далеко в просторном кабинете со стенами из красного дерева,
украшенными восточными коврами еще Берией, Ягубов увидел за столом знакомое
лицо в тонких золотых очках. Владелец кабинета поправлял манжеты.
Кегельбанов поседел, волосы прижались, очки не скрывали мешков под глазами.
Егор Андронович поднялся, сдержанно поздоровался, спросил о самочувствии.
Степан Трофимович, как уже говорилось, был всегда здоров. У Ягубова
мелькнула мысль, что его пошлют в Чехословакию для профилактической работы,
с которой он успешно справился в Венгрии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164