Как Эшли ни старалась, ей не удавалось установить душевный контакт с женщиной, давшей ей жизнь.
Глава 33
Едва Эрик Свобода закончил перекрестный допрос Кейси Ван Метер, Джошуа Максфилд потребовал со своим адвокатом разговора наедине. Через пятнадцать минут суд удалился на перерыв, а Свобода уже сидел в узкой комнате для собеседований в тюрьме при здании суда. По другую сторону сетчатой перегородки расположился его клиент.
- Я намерен сам свидетельствовать в суде, - сказал Джошуа.
- Мы уже обсуждали этот вопрос, - промолвил Свобода. - Заняв место свидетеля, вы станете для Дилайлы легкой добычей.
Максфилд самодовольно ухмыльнулся.
- Не стоит ее недооценивать, - продолжил адвокат. - Я знаю, вы умны, но для нее перекрестные допросы - профессия. Она на них собаку съела. Мы и так сильно продвинулись после перекрестного допроса Коулмана. Могу утверждать...
- Кейси заявила, что не видела Коулмана в лодочном домике. Она сказала, будто видела меня. Точно так же и Эшли. Я должен объяснить, что произошло на самом деле.
- Что вы можете им сказать?
- Не беспокойтесь. Просто вызовите меня в качестве свидетеля.
- Вы не понимаете, во что себя впутываете. Дилайла вас распнет.
- Каким образом?
- Роман, Джошуа! Дилайла спросит вас о романе. Она поинтересуется, как вы умудрились дать точную картину убийств, о которых, по вашему утверждению, ничего не знали.
Джошуа зажмурился и прижал кончики пальцев к вискам.
- Треклятая книга! - пробормотал он, открыл глаза и произнес: - Я заявлю, что не писал ее, мол, это чья-то книга. Скажу, что украл сюжет у другого человека.
Свобода медленно покачал головой, пытаясь сообразить, как бы потактичнее обрисовать сложившуюся ситуацию непонятливому клиенту.
- Никто вам не поверит. Ваше имя напечатано в верхней части каждой страницы. Разве вы не видите, что если станете свидетельствовать, то совершите самоубийство?
- Нет, - ответил Джошуа, - это мой единственный шанс. Они осознают, что я не лгу. Они должны мне поверить.
- Я все-таки считаю, что...
Максфилд посмотрел на адвоката, и когда он заговорил, в его голосе звучала сталь.
- Меня не заботит, что вы думаете. Вы мой адвокат - вот и делайте, что я велю.
* * *
- Защита вызывает Джошуа Максфилда, - объявил Эрик Свобода, как только суд возобновил заседание. Дилайла с трудом сумела скрыть изумление и восторг. У нее, можно сказать, потекли слюнки, как у званого гостя на обеде в честь Дня благодарения, когда из кухни выносят большую сочную индейку.
Джошуа одернул пиджак и уверенным шагом направился в переднюю часть зала, чтобы принести присягу.
- Мистер Максфилд, - начал Свобода, когда его клиент уселся на стул на свидетельском месте, - каков род ваших занятий?
- Я писатель, - гордо заявил Максфилд.
- Ваша карьера сложилась удачно?
- Да.
- Расскажите членам жюри о некоторых ваших достижениях.
- Разумеется. Мой первый роман "Турист в Вавилоне" был опубликован и имел шумный успех по всему миру вскоре после окончания мной университета. Он был номинирован на несколько литературных премий не только в Соединенных Штатах, но и в Европе. Роман очень понравился критикам, а читающая публика сделала его международным бестселлером.
- У вас вышел и какой-то другой роман?
- Да, "Родник желаний".
- Стал ли "Родник желаний" бестселлером?
- Да.
- Помимо написания романов вы также преподавали литературное мастерство в учебных заведениях?
- Да, в Итонском колледже, штат Массачусетс, и в старших классах школ. Последнее мое место работы - Орегонская академия.
- Будьте так любезны, расскажите членам жюри присяжных, откуда вы берете сюжеты своих романов?
Максфилд улыбнулся в сторону присяжных. Он был обаятелен, и, несмотря на вменяемые ему преступления, которые они явились рассматривать, некоторые из членов жюри заулыбались в ответ.
- Идеи приходят отовсюду, причем тогда, когда меньше всего их ожидаешь. Сюжет романа, над которым я работал, находясь в академии, зародился, когда я преподавал в колледже и прочитал о вторжении преступника в частный дом. Это вторжение закончилось гибелью молодой девушки и ее родителей. Тогда я задался вопросом, что за человек мог совершить подобное преступление. Совершенно случайно, годом позже, я узнал еще об одном схожем убийстве. Я был заинтригован концепцией добра и зла - примерно так же, как Роберт Льюис Стивенсон, когда писал свою "Историю доктора Джекила и мистера Хайда". Я решил, что сочиню произведение с точки зрения воистину извращенного ума. Я отправился в библиотеку и стал изучать газетные сообщения об этих двух криминальных случаях. Я также прочитал книги о серийных убийцах и психологии преступников-психопатов, чтобы уяснить, как эти люди мыслят и действуют, чтобы моя книга несла в себе черты аутентичности.
- Обвинитель говорит, что вы неизбежно должны быть виновны, поскольку описали некое убийство, имеющее определенные черты сходства с убийствами в доме Спенсеров.
- Вот это-то и является для меня самым обидным и огорчительным. Я просто не в состоянии поверить, что меня обвиняют лишь за то, что у меня богатое воображение.
- А что вы скажете о ночной трапезе? Как вы объясните тот факт, что реальный преступник лакомился десертом во время совершения своих убийств в Монтане, Коннектикуте и в доме Спенсеров, а вымышленный злодей из вашего романа в промежутке между убийствами тоже съедает десерт?
- Писатель старается захватить, увлечь читателя и создать характеры, которые ощущались бы как живые. Я хотел, чтобы читателей шокировал мой вымышленный рассказчик. Но главное правило хорошего литературного произведения состоит в том, чтобы показывать, - вместо того чтобы рассказывать. Вместо того чтобы писать: "Мой герой чудовище", - я попытался придумать некое действие, совершаемое изувером, которое бы проиллюстрировало его запредельную порочность. Я обмозговал несколько задумок - вроде того, чтобы заставить своего персонажа замучить домашнее животное или младенца, но решил, что эти действия своей отвратительностью лишь оттолкнут от меня читателей. Я собрался проиллюстрировать этот момент, но так, чтобы читателям не сделалось дурно. Поэтому я написал сцену, в которой убийца с аппетитом закусывает в промежутке между совершением нескольких зверских преступлений. Я хотел, чтобы читатель почувствовал, что мой рассказчик - абсолютно аморальный и лишенный всяких человеческих чувств тип, и мне показалось, я нашел наилучший способ это показать. Это лишено натурализма, не связано с насилием, однако по-настоящему страшно и отвратительно. А теперь к вопросу о том, удивлен ли я, что мое искусство скопировало события реальной жизни? Нет, нисколько. Всякий, кто был способен совершить те ужасные преступления в Монтане, Коннектикуте и здесь, в Орегоне, должен быть точь-в-точь таким, как мой вымышленный киллер, - то есть жестоким и бесчеловечным.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87
Глава 33
Едва Эрик Свобода закончил перекрестный допрос Кейси Ван Метер, Джошуа Максфилд потребовал со своим адвокатом разговора наедине. Через пятнадцать минут суд удалился на перерыв, а Свобода уже сидел в узкой комнате для собеседований в тюрьме при здании суда. По другую сторону сетчатой перегородки расположился его клиент.
- Я намерен сам свидетельствовать в суде, - сказал Джошуа.
- Мы уже обсуждали этот вопрос, - промолвил Свобода. - Заняв место свидетеля, вы станете для Дилайлы легкой добычей.
Максфилд самодовольно ухмыльнулся.
- Не стоит ее недооценивать, - продолжил адвокат. - Я знаю, вы умны, но для нее перекрестные допросы - профессия. Она на них собаку съела. Мы и так сильно продвинулись после перекрестного допроса Коулмана. Могу утверждать...
- Кейси заявила, что не видела Коулмана в лодочном домике. Она сказала, будто видела меня. Точно так же и Эшли. Я должен объяснить, что произошло на самом деле.
- Что вы можете им сказать?
- Не беспокойтесь. Просто вызовите меня в качестве свидетеля.
- Вы не понимаете, во что себя впутываете. Дилайла вас распнет.
- Каким образом?
- Роман, Джошуа! Дилайла спросит вас о романе. Она поинтересуется, как вы умудрились дать точную картину убийств, о которых, по вашему утверждению, ничего не знали.
Джошуа зажмурился и прижал кончики пальцев к вискам.
- Треклятая книга! - пробормотал он, открыл глаза и произнес: - Я заявлю, что не писал ее, мол, это чья-то книга. Скажу, что украл сюжет у другого человека.
Свобода медленно покачал головой, пытаясь сообразить, как бы потактичнее обрисовать сложившуюся ситуацию непонятливому клиенту.
- Никто вам не поверит. Ваше имя напечатано в верхней части каждой страницы. Разве вы не видите, что если станете свидетельствовать, то совершите самоубийство?
- Нет, - ответил Джошуа, - это мой единственный шанс. Они осознают, что я не лгу. Они должны мне поверить.
- Я все-таки считаю, что...
Максфилд посмотрел на адвоката, и когда он заговорил, в его голосе звучала сталь.
- Меня не заботит, что вы думаете. Вы мой адвокат - вот и делайте, что я велю.
* * *
- Защита вызывает Джошуа Максфилда, - объявил Эрик Свобода, как только суд возобновил заседание. Дилайла с трудом сумела скрыть изумление и восторг. У нее, можно сказать, потекли слюнки, как у званого гостя на обеде в честь Дня благодарения, когда из кухни выносят большую сочную индейку.
Джошуа одернул пиджак и уверенным шагом направился в переднюю часть зала, чтобы принести присягу.
- Мистер Максфилд, - начал Свобода, когда его клиент уселся на стул на свидетельском месте, - каков род ваших занятий?
- Я писатель, - гордо заявил Максфилд.
- Ваша карьера сложилась удачно?
- Да.
- Расскажите членам жюри о некоторых ваших достижениях.
- Разумеется. Мой первый роман "Турист в Вавилоне" был опубликован и имел шумный успех по всему миру вскоре после окончания мной университета. Он был номинирован на несколько литературных премий не только в Соединенных Штатах, но и в Европе. Роман очень понравился критикам, а читающая публика сделала его международным бестселлером.
- У вас вышел и какой-то другой роман?
- Да, "Родник желаний".
- Стал ли "Родник желаний" бестселлером?
- Да.
- Помимо написания романов вы также преподавали литературное мастерство в учебных заведениях?
- Да, в Итонском колледже, штат Массачусетс, и в старших классах школ. Последнее мое место работы - Орегонская академия.
- Будьте так любезны, расскажите членам жюри присяжных, откуда вы берете сюжеты своих романов?
Максфилд улыбнулся в сторону присяжных. Он был обаятелен, и, несмотря на вменяемые ему преступления, которые они явились рассматривать, некоторые из членов жюри заулыбались в ответ.
- Идеи приходят отовсюду, причем тогда, когда меньше всего их ожидаешь. Сюжет романа, над которым я работал, находясь в академии, зародился, когда я преподавал в колледже и прочитал о вторжении преступника в частный дом. Это вторжение закончилось гибелью молодой девушки и ее родителей. Тогда я задался вопросом, что за человек мог совершить подобное преступление. Совершенно случайно, годом позже, я узнал еще об одном схожем убийстве. Я был заинтригован концепцией добра и зла - примерно так же, как Роберт Льюис Стивенсон, когда писал свою "Историю доктора Джекила и мистера Хайда". Я решил, что сочиню произведение с точки зрения воистину извращенного ума. Я отправился в библиотеку и стал изучать газетные сообщения об этих двух криминальных случаях. Я также прочитал книги о серийных убийцах и психологии преступников-психопатов, чтобы уяснить, как эти люди мыслят и действуют, чтобы моя книга несла в себе черты аутентичности.
- Обвинитель говорит, что вы неизбежно должны быть виновны, поскольку описали некое убийство, имеющее определенные черты сходства с убийствами в доме Спенсеров.
- Вот это-то и является для меня самым обидным и огорчительным. Я просто не в состоянии поверить, что меня обвиняют лишь за то, что у меня богатое воображение.
- А что вы скажете о ночной трапезе? Как вы объясните тот факт, что реальный преступник лакомился десертом во время совершения своих убийств в Монтане, Коннектикуте и в доме Спенсеров, а вымышленный злодей из вашего романа в промежутке между убийствами тоже съедает десерт?
- Писатель старается захватить, увлечь читателя и создать характеры, которые ощущались бы как живые. Я хотел, чтобы читателей шокировал мой вымышленный рассказчик. Но главное правило хорошего литературного произведения состоит в том, чтобы показывать, - вместо того чтобы рассказывать. Вместо того чтобы писать: "Мой герой чудовище", - я попытался придумать некое действие, совершаемое изувером, которое бы проиллюстрировало его запредельную порочность. Я обмозговал несколько задумок - вроде того, чтобы заставить своего персонажа замучить домашнее животное или младенца, но решил, что эти действия своей отвратительностью лишь оттолкнут от меня читателей. Я собрался проиллюстрировать этот момент, но так, чтобы читателям не сделалось дурно. Поэтому я написал сцену, в которой убийца с аппетитом закусывает в промежутке между совершением нескольких зверских преступлений. Я хотел, чтобы читатель почувствовал, что мой рассказчик - абсолютно аморальный и лишенный всяких человеческих чувств тип, и мне показалось, я нашел наилучший способ это показать. Это лишено натурализма, не связано с насилием, однако по-настоящему страшно и отвратительно. А теперь к вопросу о том, удивлен ли я, что мое искусство скопировало события реальной жизни? Нет, нисколько. Всякий, кто был способен совершить те ужасные преступления в Монтане, Коннектикуте и здесь, в Орегоне, должен быть точь-в-точь таким, как мой вымышленный киллер, - то есть жестоким и бесчеловечным.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87