Она, конечно, неплоха, но... А у меня есть дом, в котором я живу, и он слишком велик для одного...
Эшли несколько мгновений недоуменно взирала на Джерри, потом нахмурилась.
- Предлагаешь мне переселиться к тебе?
- Да. Именно это я и пытаюсь сформулировать.
- Для юриста ты бываешь весьма невразумителен.
- Ну так что скажешь?
Эшли наклонилась через сиденье и поцеловала своего адвоката.
- Я буду рада сожительствовать с тобой, Джерри.
Глава 26
Конвоиры вели закованного в наручники Джошуа Максфилда в комнату для свиданий. Один упирал дубинку в его ребра, тычками и окриками подгоняя, хотя в этом и не было никакой необходимости. Другой не говорил ничего. Максфилд понимал, что протестовать бесполезно, и сохранял стоическое молчание.
Эрик Свобода, новый адвокат Максфилда, поднялся с пластикового кресла. Он был ростом с баскетболиста, с шеей тяжелоатлета и могучим торсом путевого обходчика. У него была также громадных размеров голова, а челюсть выдавалась вперед точно гранитный уступ. Он уже встречался с клиентом, когда Максфилду предъявили иск за побег и нанесение телесных повреждений Барри Уиллеру. Максфилд подозревал, что именно физические кондиции нынешнего адвоката явились главной причиной его назначения. Председательствующий судья решил перестраховаться. И Джошуа оставалось лишь надеяться, что умственные способности нового защитника соизмеримы с его габаритами.
Охранники вышли из комнаты свиданий, но еще один остался стоять в коридоре, наблюдая за собеседованием через окно. Свобода хотел протянуть подзащитному руку, но сообразил, что руки Максфилда скованы таким образом, что их нельзя протянуть более чем на несколько дюймов.
- Вижу, вас скрутили, как индейку ко Дню благодарения, - заметил адвокат.
- Я был бы вам очень признателен, если бы вы добились у суда разрешения снять что-то из ограничений, - вежливо произнес Максфилд.
- Попробую, но особенно не обольщайтесь. Все с ходу заводятся, услышав вашу фамилию.
Максфилд выглядел подавленным, на губах появилась смущенная улыбка.
- Полагаю, мне некого винить, кроме самого себя.
- Кстати, пока не забыл... - сказал Свобода. - Я читал "Туриста в Вавилоне". - Максфилд выжидающе и с надеждой поднял на него взгляд. - Я вообще-то не большой любитель книг, но эта мне понравилась.
- Как и большинству читателей, - промолвил Максфилд.
- Однако книга завоевала награды.
- Да, несколько! - гордо отозвался Максфилд. - Она стала бестселлером общенационального масштаба.
- Вы ведь сочинили и другую книгу, верно? - уточнил Свобода.
- "Родник желаний", - ответил Максфилд, и улыбка его угасла.
- Я слышал, что она уже не имела такого успеха, как первая.
- Критики оказались слишком глупы, чтобы ее оценить, вот и понесли по кочкам, - с горечью проговорил Максфилд. - Эта шайка всегда старается подрезать крылья тому, кто вознесся слишком высоко и быстро.
- Как случилось, что вы так долго не принимались за следующую книгу?
Максфилд вспыхнул.
- Написание литературного произведения нельзя искусственно ускорить! Я серьезный автор, создающий настоящие, большие книги, а не литературный поденщик. Я не штампую всякую халтуру!
- Канцелярия окружного прокурора к набору документальных улик против вас присовокупила экземпляр вашей новой книги. Я ее немного почитал. Не очень-то возвышенно все это выглядит.
- Необходимо понимать, какую задачу я ставил. Моя книга - это исследование человеческого безумия. Как на самом деле устроен человеческий ум? Как получается, что человек выглядит нормальным, имеет семью, детей и вообще производит впечатление психически здорового, ничем не отличающегося от нас с вами, и при этом носит в себе демона, побуждающего его совершать чудовищные поступки? Вот что я исследую - глубины человеческой души!
- Да-да... конечно, но вот Дилайла Уоллес считает, будто вы описываете убийства, которые сами совершили.
Руки Максфилда сжались в кулаки.
- Я художник. Художники используют свое воображение, чтобы на бумаге создавать мир столь же реальный, как и тот, что существует вокруг нас. Если она уверена, что написанное мной реально, значит, я преуспел в своей задаче. Но преступления в моем романе есть продукт моего воображения! Если бы я действительно убил людей, которые там описаны, это было бы предательством по отношению к моему искусству. Моя книга была бы не более художественной вещью, чем репортерская заметка о дорожной аварии. Неужели вы не понимаете, что я никогда бы не смог совершить то, что она вменяет мне в вину? Это было бы полнейшей изменой моему ремеслу! Я не виновен в тех преступлениях!
- Я разговаривал с Барри Уиллером. Он говорит, вы ему тоже твердили о своей невиновности - аж до той минуты, когда хладнокровно шарахнули его по башке и отобрали одежду.
Максфилд залился краской.
- Как там Барри? Надеюсь, не очень на меня злится.
- Зря надеетесь. Всякий раз, как я упоминаю ваше имя, мне приходится выслушивать такой набор бранных слов, который мне бы в голову не пришло соединить в одном предложении.
- Мне очень жаль, что пришлось нанести ему урон, однако я убежден, что меня бы осудили, пойди я на этот процесс. Мне требовалось время отыскать улики, которые бы меня реабилитировали.
- Ну и как, отыскали?
- Я знаю, кто убил Терри Спенсер и пытался убить Кейси.
- Тогда поделитесь со мной своими знаниями, - сказал Свобода, стараясь избежать саркастического тона.
- Рэнди Коулман, муж Кейси. Если бы она умерла прежде, чем закончится их бракоразводный процесс, Коулман унаследовал бы миллионы. Потому-то он пытался убить и Эшли Спенсер. Будучи дочерью Кейси, Эшли получает изрядную долю материнского наследства. А в случае смерти Эшли Коулману достается все целиком.
- Коулман утверждает, что это он помешал вам убить мисс Спенсер.
- Он лжет. Все было наоборот.
- Кому, по-вашему, поверят присяжные: Коулману или человеку, которого Эшли Спенсер видела над бездыханным телом Кейси Ван Метер с окровавленным ножом в руках?
Максфилд уже открыл рот, чтобы ответить, но вдруг осознал, насколько неубедительным прозвучит любой аргумент. Его плечи поникли, и он обмяк на стуле.
- Да и с какой стати вам желать, чтобы Эшли была жива? - воскликнул Свобода. - Ее показания в суде могут отправить вас в камеру смертников.
- Пока Кейси находится в коме, я заинтересован в том, чтобы Эшли была жива.
- Почему?
- Майлз хочет отключить аппарат, поддерживающий жизнь его сестры. Коулман тоже жаждет ее смерти, чтобы унаследовать деньги. Эшли единственный человек, который стремится оставить ее в живых.
- А почему для вас так важно, чтобы Кейси была жива?
- Она единственный человек, знающий, что в действительности произошло в лодочном домике. Она - единственный свидетель, который может меня оправдать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87
Эшли несколько мгновений недоуменно взирала на Джерри, потом нахмурилась.
- Предлагаешь мне переселиться к тебе?
- Да. Именно это я и пытаюсь сформулировать.
- Для юриста ты бываешь весьма невразумителен.
- Ну так что скажешь?
Эшли наклонилась через сиденье и поцеловала своего адвоката.
- Я буду рада сожительствовать с тобой, Джерри.
Глава 26
Конвоиры вели закованного в наручники Джошуа Максфилда в комнату для свиданий. Один упирал дубинку в его ребра, тычками и окриками подгоняя, хотя в этом и не было никакой необходимости. Другой не говорил ничего. Максфилд понимал, что протестовать бесполезно, и сохранял стоическое молчание.
Эрик Свобода, новый адвокат Максфилда, поднялся с пластикового кресла. Он был ростом с баскетболиста, с шеей тяжелоатлета и могучим торсом путевого обходчика. У него была также громадных размеров голова, а челюсть выдавалась вперед точно гранитный уступ. Он уже встречался с клиентом, когда Максфилду предъявили иск за побег и нанесение телесных повреждений Барри Уиллеру. Максфилд подозревал, что именно физические кондиции нынешнего адвоката явились главной причиной его назначения. Председательствующий судья решил перестраховаться. И Джошуа оставалось лишь надеяться, что умственные способности нового защитника соизмеримы с его габаритами.
Охранники вышли из комнаты свиданий, но еще один остался стоять в коридоре, наблюдая за собеседованием через окно. Свобода хотел протянуть подзащитному руку, но сообразил, что руки Максфилда скованы таким образом, что их нельзя протянуть более чем на несколько дюймов.
- Вижу, вас скрутили, как индейку ко Дню благодарения, - заметил адвокат.
- Я был бы вам очень признателен, если бы вы добились у суда разрешения снять что-то из ограничений, - вежливо произнес Максфилд.
- Попробую, но особенно не обольщайтесь. Все с ходу заводятся, услышав вашу фамилию.
Максфилд выглядел подавленным, на губах появилась смущенная улыбка.
- Полагаю, мне некого винить, кроме самого себя.
- Кстати, пока не забыл... - сказал Свобода. - Я читал "Туриста в Вавилоне". - Максфилд выжидающе и с надеждой поднял на него взгляд. - Я вообще-то не большой любитель книг, но эта мне понравилась.
- Как и большинству читателей, - промолвил Максфилд.
- Однако книга завоевала награды.
- Да, несколько! - гордо отозвался Максфилд. - Она стала бестселлером общенационального масштаба.
- Вы ведь сочинили и другую книгу, верно? - уточнил Свобода.
- "Родник желаний", - ответил Максфилд, и улыбка его угасла.
- Я слышал, что она уже не имела такого успеха, как первая.
- Критики оказались слишком глупы, чтобы ее оценить, вот и понесли по кочкам, - с горечью проговорил Максфилд. - Эта шайка всегда старается подрезать крылья тому, кто вознесся слишком высоко и быстро.
- Как случилось, что вы так долго не принимались за следующую книгу?
Максфилд вспыхнул.
- Написание литературного произведения нельзя искусственно ускорить! Я серьезный автор, создающий настоящие, большие книги, а не литературный поденщик. Я не штампую всякую халтуру!
- Канцелярия окружного прокурора к набору документальных улик против вас присовокупила экземпляр вашей новой книги. Я ее немного почитал. Не очень-то возвышенно все это выглядит.
- Необходимо понимать, какую задачу я ставил. Моя книга - это исследование человеческого безумия. Как на самом деле устроен человеческий ум? Как получается, что человек выглядит нормальным, имеет семью, детей и вообще производит впечатление психически здорового, ничем не отличающегося от нас с вами, и при этом носит в себе демона, побуждающего его совершать чудовищные поступки? Вот что я исследую - глубины человеческой души!
- Да-да... конечно, но вот Дилайла Уоллес считает, будто вы описываете убийства, которые сами совершили.
Руки Максфилда сжались в кулаки.
- Я художник. Художники используют свое воображение, чтобы на бумаге создавать мир столь же реальный, как и тот, что существует вокруг нас. Если она уверена, что написанное мной реально, значит, я преуспел в своей задаче. Но преступления в моем романе есть продукт моего воображения! Если бы я действительно убил людей, которые там описаны, это было бы предательством по отношению к моему искусству. Моя книга была бы не более художественной вещью, чем репортерская заметка о дорожной аварии. Неужели вы не понимаете, что я никогда бы не смог совершить то, что она вменяет мне в вину? Это было бы полнейшей изменой моему ремеслу! Я не виновен в тех преступлениях!
- Я разговаривал с Барри Уиллером. Он говорит, вы ему тоже твердили о своей невиновности - аж до той минуты, когда хладнокровно шарахнули его по башке и отобрали одежду.
Максфилд залился краской.
- Как там Барри? Надеюсь, не очень на меня злится.
- Зря надеетесь. Всякий раз, как я упоминаю ваше имя, мне приходится выслушивать такой набор бранных слов, который мне бы в голову не пришло соединить в одном предложении.
- Мне очень жаль, что пришлось нанести ему урон, однако я убежден, что меня бы осудили, пойди я на этот процесс. Мне требовалось время отыскать улики, которые бы меня реабилитировали.
- Ну и как, отыскали?
- Я знаю, кто убил Терри Спенсер и пытался убить Кейси.
- Тогда поделитесь со мной своими знаниями, - сказал Свобода, стараясь избежать саркастического тона.
- Рэнди Коулман, муж Кейси. Если бы она умерла прежде, чем закончится их бракоразводный процесс, Коулман унаследовал бы миллионы. Потому-то он пытался убить и Эшли Спенсер. Будучи дочерью Кейси, Эшли получает изрядную долю материнского наследства. А в случае смерти Эшли Коулману достается все целиком.
- Коулман утверждает, что это он помешал вам убить мисс Спенсер.
- Он лжет. Все было наоборот.
- Кому, по-вашему, поверят присяжные: Коулману или человеку, которого Эшли Спенсер видела над бездыханным телом Кейси Ван Метер с окровавленным ножом в руках?
Максфилд уже открыл рот, чтобы ответить, но вдруг осознал, насколько неубедительным прозвучит любой аргумент. Его плечи поникли, и он обмяк на стуле.
- Да и с какой стати вам желать, чтобы Эшли была жива? - воскликнул Свобода. - Ее показания в суде могут отправить вас в камеру смертников.
- Пока Кейси находится в коме, я заинтересован в том, чтобы Эшли была жива.
- Почему?
- Майлз хочет отключить аппарат, поддерживающий жизнь его сестры. Коулман тоже жаждет ее смерти, чтобы унаследовать деньги. Эшли единственный человек, который стремится оставить ее в живых.
- А почему для вас так важно, чтобы Кейси была жива?
- Она единственный человек, знающий, что в действительности произошло в лодочном домике. Она - единственный свидетель, который может меня оправдать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87