– И что сделал ты?
– Мы с псом отправились к тому месту, где лежит труп лошади. Доян тут же нашел твой след и привел меня к реке. Это означало, что тебя переправляли через реку. Мои спутники посчитали, что нам следует вернуться в Лизан, чтобы по мосту перейти на другую сторону реки; у меня же, естественно, не хватало на это времени, к тому же уже вечерело. Я разделся, укрепил одежду на голове, положил сверху оружие и один переправился через реку, со мной был еще, естественно, пес.
– Вам удалось тут же найти след?
– Да, сиди, мы пошли по нему, и вот мы здесь, эфенди.
– Халеф, я тебе этого не забуду!
– Да молчи уж, господин! Ты сделал бы то же самое, а может, и еще больше для меня.
– А что говорил англичанин?
– Его никто не мог понять, он только разъяренно бегал туда-сюда; он походил на пойманную в клетку пантеру.
– Неджир-бей знает, что ты меня ищешь с собакой?
– Нет, он тогда ушел.
– По дороге тебе встречались люди?
– Нет, пес меня вел по местности, где, кажется, не ступала нога человека.
– Где мой конь?
– Во дворе мелека. Я передал его хаддедину.
– Тогда он в хороших руках.
Снаружи послышались легкие шаги. Халеф мгновенно потянулся за оружием, а пес приготовился к прыжку. Я успокоил обоих: это была Ингджа. Она удивленно остановилась на пороге, увидев моего слугу и пса.
– Не бойся, – сказал я. – Они не причинят тебе вреда.
– Как они пришли сюда?
– Они меня отыскали, чтобы освободить.
– Значит, ты нас сейчас оставишь?
– Пока нет.
– Тебе еще нужен Рух-и-кульян?
– Да. Ты меня к нему отведешь?
– Охотно. Вот я принесла вам попить и поесть. Только этого не хватит для двоих и собаки.
Ингджа принесла большую корзину, полную еды. Здесь могли бы наесться пять человек.
– Не беспокойся, милая, – отвечал я. – Еды хватит не только для двоих. Я приглашаю вас с Маданой к трапезе.
– Господин, мы же женщины!
– В моем отечестве к женщинам относятся с уважением. У нас они краса и гордость дома и занимают всегда почетное место за столом.
– О эмир, как счастливы должны быть ваши женщины!
– Но им приходится есть лопатами! – присовокупила жалостливым тоном Мадана.
– Это не лопаты, а маленькие, изящные инструменты из красивого металла, которыми еще аппетитней есть, чем пальцами. Кто у нас во время трапезы загрязнит руки едой, тот считается нечистоплотным, неловким человеком. Я покажу вам, как выглядит ложка.
Ингджа расстилала скатерть на полу, а я взял нож Халефа и отхватил им порядочный кусок дерева из столба, чтобы вырезать ложку. Скоро она была готова, я показал, как с ней обращаться, и это вызвало немалое восхищение простых женщин.
– Ну, скажи теперь, о Мадана, можно ли назвать эту маленькую вещь лопатой?
– Нет, господин, – отвечала она. – У вас, оказывается, не такие большие рты, как я сперва подумала.
– Господин, что ты сделаешь с этой ложкой? – спросила Ингджа.
– Выброшу.
– О нет, эмир! Не подаришь ли ты ее мне?
– Для тебя она недостаточно красива. Для Жемчужины из Шурда она должна быть из серебра.
– Господин, – покраснела Ингджа, – она красива! Красивее, чем если бы она была из золота или серебра, – красивее, потому что ты сам ее изготовил! Я прошу тебя, подари ее мне, чтобы у меня осталось хоть какое-то воспоминание о тебе, после того как ты нас покинешь!
– Хорошо, бери ложку! Но тогда ты должна прийти ко мне завтра в Лизан, и я дам вам обеим нечто другое, что лучше этой ложки.
– Когда ты уходишь?
– Это решит Рух-и-кульян. Ну, а теперь рассаживайтесь, примемся за обед!
Мне пришлось повторить эту просьбу несколько раз, прежде чем они уселись. Халеф ничего не говорил, а только лишь наблюдал за всеми движениями красивой девушки. Наконец он глубоко вздохнул и сказал по-арабски:
– Сиди, ты прав!
– В чем?
– Даже если бы я был пашой, я не подошел бы к ней. Возьми ты ее себе. Она красивей всех женщин, которых я видел в своей жизни.
– Наверняка здесь уже есть какой-нибудь юноша, который ее любит.
– Спроси-ка ее об этом!
– Не-ет, это не пойдет, мой маленький хаджи! Это было бы невежливо!
Ингджа заметила, что говорят о ней, поэтому я ей сказал:
– Этот человек уже твой хороший знакомый!
– Что ты имеешь в виду, эмир?
– Он как раз тот самый, о котором тебе рассказывала Мара Дуриме. Все мои друзья подумали, что меня убили, и только он один пошел по неведомым ему местам, чтобы спасти меня.
– Он маленький, но верный и мужественный, – сказала Ингджа, бросив на него взгляд, полный признательности.
– Что она сказала обо мне? – спросил Халеф, заметив этот взгляд.
– Что ты верный и мужественный.
– Передай ей, что она очень красивая и добрая девушка и мне очень жалко, что я такой маленький и не паша.
Когда я переводил ей его слова, он подал ей руку, и она, смеясь, дружески ударила по ней, при этом ее лицо было таким милым и добрым, что мне стало откровенно жалко, когда я подумал об однообразной, безрадостной жизни, ожидавшей ее здесь, в этой стране.
– У тебя есть желание, которое я могу исполнить? – спросил я ее.
Несколько секунд она смотрела мне прямо в глаза, затем ответила:
– Да, господин, у меня есть желание.
– Какое?
– Эмир, я буду очень часто вспоминать о тебе. Будешь ли и ты порой вспоминать нас?
– Ну конечно же.
– У вас тоже на небе есть луна?
– Тоже.
– Господин, каждый вечер, когда будет полнолуние, гляди на луну, и тогда наши взгляды встретятся.
Теперь уже я подал ей руку.
– Хорошо, я буду делать это, и по всем остальным вечерам, когда луна будет светиться в небе, я буду вспоминать о тебе. Каждый раз, когда ты будешь видеть луну, думай, что она приносит тебе мои приветы.
– И также тебе наши!
Беседа застопорилась: у нас возникло элегическое настроение духа. Но дальнейшее обыденное течение обеда возвратило нас к прежнему состоянию. Первой слово взяла Ингджа:
– Твой слуга пойдет с тобой в пещеру?
– Нет. Он сейчас вернется в Лизан, чтобы радостной вестью успокоить сердца моих друзей.
– Да, он и в самом деле должен это сделать, ведь твоим друзьям грозит опасность.
– Какая? – спросил я, внешне абсолютно спокойный.
– Недавно здесь были двое мужчин. Один поскакал к тебе, другой остался в деревне. Я разговорилась с ним. Ему запретили рассказывать кому-либо что-либо, но он был достаточно болтлив, и я могу тебе кое-что сообщить, что узнала от него. Ты веришь, что перемирие продлится до завтрашнего полудня?
– Я надеюсь.
– Но есть много людей, которые не хотят этого, и эти люди избрали моего отца себе в предводители. Он послал срочных гонцов в Мурги, Миниджаниш и Ашиту, а также разослал их по всей долине вплоть до Бириджая и Гиссы, чтобы собрать в одно место всех мужчин, способных носить оружие. Они соберутся в эту ночь и нападут на бервари.
– Какое неблагоразумие! Твой отец сделает целую долину несчастной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102