Мы нашли его в большой приемной. Бей прошел нам навстречу до самой двери. В доме были несколько дюжин курдов, вставших с пола при нашем появлении. Бею было около тридцати, он был высок и широк в плечах; благородное лицо чисто кавказского типа обрамляла густая черная борода. Тюрбан бея имел по меньшей мере два локтя в диаметре, на его шее на серебряной цепочке висели разные талисманы и амулеты; куртка и штаны были богато вышиты. На поясе рядом с кинжалом и двумя пистолетами, украшенными серебром, блестела превосходная дамасская сабля без ножен. Бей не производил впечатления полудикого предводителя разбойников и конокрадов; несмотря на мужественность, черты его лица были мягки и кротки, его голос звучал по-дружески приятно, когда он нас приветствовал:
– Добро пожаловать ко мне, эмир! Ты мой брат! Твои спутники – мои друзья!
Он подал нам всем по очереди руку. По его знаку курды собрали почти все подушки в помещении, снесли их в одну кучу, чтобы соорудить для нас удобное место для сидения. Мы уселись, другие остались стоять.
– Я слышал, что могу говорить с тобой по-курдски?
– Я владею этим языком не в совершенстве, а мои друзья вовсе его не понимают.
– Тогда позволь мне говорить с тобой по-турецки или по-арабски!
– Пользуйся тем языком, который понимают твои люди, – сказал я ему вежливо.
– О эмир, вы мои гости. Давай говорить на том языке, который понимают твои друзья! На каком языке им лучше говорить?
– На арабском. Но, бей, вели своим людям присесть! Они не турки и не персы, а свободные курды, которые встают только для приветствия.
– Господин, я вижу, ты знаешь традиции курдов и уважаешь их; будь по-твоему, я разрешу им сесть!
Он дал им знак, и их взгляды, направленные в мою сторону, сказали мне лучше слов, что они оценили мою вежливость. Здесь мы имели дело с интеллигентным предводителем курдов, который наряду с диалектами своего родного языка понимал также по-арабски и по-турецки, что поистине редко. Можно было предположить, что бей понимал и по-персидски, и в ходе моего столь короткого пребывания я убедился в своей правоте.
Принесли трубки, потом подали рисовую водку с приятным вкусом. Курды с большим усердием употребляли ее.
– Что ты думаешь о курдах-бервари? – спросил бей.
Этот вопрос был задан без всякой задней мысли и служил лишь вступлением к беседе.
– Если они все такие, как ты, то я могу сказать о них лишь хорошее.
– Я понимаю, что ты хочешь мне сказать. До сих пор тебе приходилось испытывать от них лишь плохое, – заметил он.
– О нет! Разве мне не принесли истинную радость Дохуб и оба его родственника?
– Ты заслужил их дружбу и, видимо, мою тоже. Мы же отплатили тебе черной неблагодарностью. Простишь ли ты меня? Я ведь не знал, что это ты!
– Прости и ты мне! Один из твоих людей лишился жизни, но мы не виновны в этом.
– Расскажи мне, как это произошло.
Я дал ему подробный отчет и спросил его: есть ли здесь основание для кровной мести?
– По обычаю этой страны он все-таки должен отомстить за смерть своего отца, если не хочет заслужить презрение всех окружающих.
– Ему это вряд ли удастся!
– Пока ты у меня в доме и в моей стране, ты в безопасности. Но он будет следовать за тобою, даже если ты пойдешь на край света.
– Я не боюсь его.
– Ты должен быть достаточно силен, чтобы противостоять ему и победить его в открытом поединке, но тогда появятся новые мстители. А сможешь ли ты защититься от пули из окна или укрытия? Не лучше ли тебе расплатиться?
– Нет, – отвечал я с нажимом.
– Аллах дал тебе большое мужество презирать мстителя. Я позабочусь о том, чтобы это не привело тебя к гибели… Ты был у отца моей жены в Спандаре?
– Я был его гостем и стал его другом.
– Я знаю об этом. Не стал бы ты ему другом, он не доверил бы тебе подарок для нас. Ты нравишься Аллаху, он везде находит тебе друзей.
– Аллах посылает своим людям и плохое и хорошее, он их радует, а временами опечаливает, для того чтобы проверить их мужество. В Амадии я нашел и врагов.
– Кто был твоим врагом? Мутеселлим?
– Он мне ни друг и ни враг, он боится меня. Но к нему приезжал человек, который меня ненавидит, он виновен в том, что меня даже хотели посадить в тюрьму.
– Кто это?
– Мосульский макредж.
– Макредж? – переспросил бей. – Он враг курдов, он враг всех людей. Что нужно было ему в Амадии?
– Он бежал в Персию, поскольку сам Анатоли кади аскери пришел, чтобы сместить с поста его и мосульского мутасаррыфа.
Эта весть была большим сюрпризом для бея. Он тотчас же сообщил это своим, воспринявшим ее с таким же удивлением. Мне пришлось все подробно рассказать.
– Тогда, пожалуй, сместят и мутеселлима? – поинтересовался бей.
– Этого я не знаю. Он был тюремщиком мутасаррыфа, который каждого, кто должен исчезнуть из Мосула, посылал в Амадию.
– Может, он все-таки посылал лишь преступников?
– Нет! Ты слышал об Амаде эль-Гандуре, сыне шейха хаддединов?
– Его тоже взяли в плен и послали в Амадию?
– Да. Он даже ничего не подозревал об их коварстве.
– Был бы я хаддедином, я бы пошел в Амадию, чтобы освободить сына моего шейха.
– Бей, это трудное дело!
– И тем не менее я бы это сделал. Хитрость часто лучшее оружие, чем насилие.
– Тогда знай, что нашелся хаддедин, который поехал в Амадию.
– Один-единственный?
– Да.
– Ему это не удастся, – сказал бей. – Для такого дела нужно много людей.
– И все-таки ему это удалось, – возразил я.
– Что ты говоришь! Он действительно освободил сына шейха? Хитростью или силой?
– Хитростью.
– Значит, он не только смелый и решительный, но и умный человек. Это был обычный воин?
– Нет. Это был сам шейх.
– Господин, ты говоришь чудесные вещи! Но я верю в это, потому что мне сказал это ты. Будет ли им сопутствовать безопасность по пути на родные пастбища?
– Знают лишь Аллах и ты.
– Я? Что ты имеешь в виду?
– Да, ты. Я слышал, что они повернули не на запад, а в страну Бервари, чтобы достичь Заба и спуститься по нему.
– Эмир, это великое приключение! Я обрадуюсь обоим героям, если они придут ко мне. Когда они убежали?
– Позавчера ночью.
– Почему ты знаешь это так точно? Ты их видел?
– Обоих. И ты их видишь, они сидят рядом с тобой. Вот этот человек – Мохаммед Эмин, шейх хаддединов, а этот – Амад эль-Гандур, его сын.
Глава курдов вскочил на ноги и спросил:
– А кто этот?
– Мой слуга.
– А этот?
– Мой друг; человек с Запада. Мы все объединились и помогли вызволить пленника из Амадии, – сказал я без тени хвастовства.
Конец моей фразы потонул во взрыве курдских восклицаний, турецких возгласов и арабских приветствий. Разговор пошел о хаддединах, обо всем, что только было связано с ними, в том числе и о битве в Ступенчатой долине. Мне приходилось при этом играть роль переводчика;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102