!
- Нет, откуда мне знать, какие у вас цены?
- То, что вы назвали, обойдется тысяч в двадцать. Кассета не стоит таких денег!
Все невольно взглянули на Донти; ребенок смутился и спрятал лицо в кудрях Бениты; уловив его жаркий шепот, Бенита незаметно подмигнула Хацу - «Жми, напирай! Доран и не столько отдаст, лишь бы первым показать Фанка в работе!..»
- Я оговорился - четыре раза в прайм-тайм и два - в иное время, - поправился Хац. - Мы… мы организуем показ записей Фанка через проектор, в зале. И восстановим на сцене поставленные им программы. Съемка в зале будет запрещена для всех… кроме, быть может, канала V.
- Исключительное право освещать происходящее в театре, две кассеты, - предложил Доран, - и я вас рекламирую три дня.
- Мы вам не дадим использовать кассеты целиком.
- 0'кей, но я сделаю ролик для TV на пять минут, дайджест на четверть часа для фанатов и - по моему выбору - часовую некоммерческую нарезку для акций «Союза защиты наследия».
- Зовите адвоката, - Хац наклонил свою гибкую шею, - надо это оформить сейчас же.
«Фанк, - подумал он, оглядываясь на фото экс-директора в гриме, - извини, если я думал о тебе гадко. Ты опять спасаешь нас, а мы…»
О том, как он сам подставил Фанка и навел на него серых, Хац думал с омерзением, как о каком-то постыдном поступке, совершенном в крайнем опьянении или в помрачении ума.
- Надеюсь, нет проблем включиться в ваш Союз?
- И мне! - тонко крикнул Донти. - Мне можно?
- Хоть всем театром! - Доран распахнул объятия. - Но я должен это заснять, вы понимаете. Хац, какой у вас необычный детеныш!
- Это не мой, - скромно отрекся Хац, - я не женат.
- Этот мальчик - артист, - подчеркнула Бенита.
- Ах, это мальчик… Да, заметные артистические данные…
- Вы не поняли - у него сольный номер.
- И какой же?
- «Младенец-телепат», угадывание намерений и тайных помыслов с завязанными глазами.
Дорана слегка покоробило. Напустили в мир всяких пришельцев!.. Но любопытство было сильней секундной неприязни, а трогательный вид Донти умилял - и Доран со своей знаменитой победной улыбкой протянул ньягончику руку:
- Твоя взяла, чудесное дитя. Давай договоримся - ты здесь больше не будешь читать вслух мои мысли, а я куплю тебе пирожное…
- Три, - уточнил Донти, - шоколадных, с ягодками.
- Кой Донти, как же мы без твоей помощи?! - простонала Бенита, готовая расхохотаться; нечаянный успех бодрил и подстрекал к веселью.
- У меня теперь контракт с мотаси Дораном, - важно ответил мальчуган.
Общий смех грянул, сметая остатки сомнений, недоверия и настороженности.
- А скажи - что я сейчас думаю? один раз можно, разрешаю.
- Что дело провернуто очень удачно, - пригляделся Донти. - Что… что меня надо взять к себе домой. А вот этот мужчина, - показал он двумя пальцами на Волка Негели, - думает, что надо взять домой мотагэ Бениту, потому что она смачная.
Все снова засмеялись, а особенно - Бенита; она и впрямь смотрелась лучше некуда в одной лишь черной пленке на ладной литой фигуре.
- Малыш не промах, проникает как сквозняк, - признал его догадку Негели, а Доран заметил про себя - «Ньягонцев надо брать на интервью в прямом эфире, чтобы ловили за язык моих подопытных».
Табельный наркотик действовал ровно два часа, затем он как по сигналу выключился, и боль в руке подступила сначала как бы исподволь, онемением и тяжестью, а затем, проявляясь все больше и больше чувством жара, распирания и жжения, как обычно болит ожог. Стоило пошевелить рукой - и из глубины всплывала новая порция тяжелой, разламывающей боли, еще громче требующей: «Не двигайся!» Рука медленно опухала, увеличиваясь в объеме, отекая и затрудняя движения в суставах пальцев и кисти; боль запрещала руке двигаться и в локте, и в плече; кожа приобретала нездоровый багровый цвет с фиолетовым оттенком, вены вздувались темными жгутами. Отек усиливался. Но это F60.5 смог увидеть только дома.
Выйдя из подземных ходов невдалеке от Энбэйк, 217, F60.5 оказался у станции метро. По расчетам опытных террористов, от столкновения с полицией - если ты скрылся с места стычки - до начала правильно организованной охоты на тебя проходит четверть часа. У него оставалось в запасе восемь минут, пока его портрет (правда, очень смутный) не передали на поисковые видеоголовки, стоявшие в людных местах и на улицах. Светофоры, вестибюли станций, банкоматы, магазины, космопорт - все через восемь минут станет опасным. Без уточнения скриннинг-контроль малорезультативен, но F60.5 понимал, что ответить на вопрос любого человека в форме: «Будьте так любезны, покажите свое левое плечо» - будет ох как непросто. Поэтому F60.5, не опускаясь, с наземной платформы на круговой экспресс-поезд и за шесть минут оказался километрах в пятидесяти от злополучного магазина, чуть не ставшего для него смертельной западней. «Вот к чему приводит тщеславие, - горько подумал он. Еще две минуты он потратил, чтобы спокойно уйти из зоны контроля, а затем - пару часов, чтоб добраться домой, избегая трасс, где велся автоматический мониторинг.
По пути он позвонил директору школы в Тьянга-тауне:
- Я очень сожалею, но не смогу вести занятия в ближайшие две-три недели. Я получил травму, повредил ногу. Не знаю, может быть, обойдется без операции… Я искренне надеюсь, что мне не понадобится денежная помощь, но очень благодарен за столь любезное предложение.
Приятно, что тебя считают настолько своим, что готовы объявить для тебя сбор средств по школе - у тьянг принята подобная взаимопомощь, но сейчас придется выкручиваться самому. Его волновало только одно - сможет ли эта рана зажить самостоятельно. Он ехал строго по правилам - чтоб у следящих систем не было повода записать его машину в память, - чувствуя, как тяжелеет и отказывает левая рука.
Дома он в изнеможении лег на диван. Он не мог разговаривать даже с Сэлджин. Она не обиделась; как всегда кроткая и нежная, она пошла на кухню, сварила для него чашечку синтет-кофе и принесла ее на подносе вместе с крекерами, аккуратно разложенными на блюдце. Немощная и инфантильная, она больше ни на что не была способна. F60.5 чуть не разрыдался, глотая горячий напиток. Он был один, и помочь ему было некому. Приходилось рассчитывать только на себя, на свои силы.
Подкрепившись, F60.5 сосредоточился: «Только не паниковать. Я спокоен, со мной ничего не случилось. Смог же я доехать до дома. Кровь не течет… У них остались пятна крови… Я спокоен. Брать кровь на генную экспертизу у всех без исключения централов они не могут. Значит, надо кое-что исключить из списка разрешенных объектов и действий - в частности, добровольное обследование крови на генотип. Мотивировка - я сектант, мне это запрещено верой. Вариант - экстренное вмешательство врачей в случаях, угрожающих жизни: внутреннее кровотечение, ранение в катастрофе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84
- Нет, откуда мне знать, какие у вас цены?
- То, что вы назвали, обойдется тысяч в двадцать. Кассета не стоит таких денег!
Все невольно взглянули на Донти; ребенок смутился и спрятал лицо в кудрях Бениты; уловив его жаркий шепот, Бенита незаметно подмигнула Хацу - «Жми, напирай! Доран и не столько отдаст, лишь бы первым показать Фанка в работе!..»
- Я оговорился - четыре раза в прайм-тайм и два - в иное время, - поправился Хац. - Мы… мы организуем показ записей Фанка через проектор, в зале. И восстановим на сцене поставленные им программы. Съемка в зале будет запрещена для всех… кроме, быть может, канала V.
- Исключительное право освещать происходящее в театре, две кассеты, - предложил Доран, - и я вас рекламирую три дня.
- Мы вам не дадим использовать кассеты целиком.
- 0'кей, но я сделаю ролик для TV на пять минут, дайджест на четверть часа для фанатов и - по моему выбору - часовую некоммерческую нарезку для акций «Союза защиты наследия».
- Зовите адвоката, - Хац наклонил свою гибкую шею, - надо это оформить сейчас же.
«Фанк, - подумал он, оглядываясь на фото экс-директора в гриме, - извини, если я думал о тебе гадко. Ты опять спасаешь нас, а мы…»
О том, как он сам подставил Фанка и навел на него серых, Хац думал с омерзением, как о каком-то постыдном поступке, совершенном в крайнем опьянении или в помрачении ума.
- Надеюсь, нет проблем включиться в ваш Союз?
- И мне! - тонко крикнул Донти. - Мне можно?
- Хоть всем театром! - Доран распахнул объятия. - Но я должен это заснять, вы понимаете. Хац, какой у вас необычный детеныш!
- Это не мой, - скромно отрекся Хац, - я не женат.
- Этот мальчик - артист, - подчеркнула Бенита.
- Ах, это мальчик… Да, заметные артистические данные…
- Вы не поняли - у него сольный номер.
- И какой же?
- «Младенец-телепат», угадывание намерений и тайных помыслов с завязанными глазами.
Дорана слегка покоробило. Напустили в мир всяких пришельцев!.. Но любопытство было сильней секундной неприязни, а трогательный вид Донти умилял - и Доран со своей знаменитой победной улыбкой протянул ньягончику руку:
- Твоя взяла, чудесное дитя. Давай договоримся - ты здесь больше не будешь читать вслух мои мысли, а я куплю тебе пирожное…
- Три, - уточнил Донти, - шоколадных, с ягодками.
- Кой Донти, как же мы без твоей помощи?! - простонала Бенита, готовая расхохотаться; нечаянный успех бодрил и подстрекал к веселью.
- У меня теперь контракт с мотаси Дораном, - важно ответил мальчуган.
Общий смех грянул, сметая остатки сомнений, недоверия и настороженности.
- А скажи - что я сейчас думаю? один раз можно, разрешаю.
- Что дело провернуто очень удачно, - пригляделся Донти. - Что… что меня надо взять к себе домой. А вот этот мужчина, - показал он двумя пальцами на Волка Негели, - думает, что надо взять домой мотагэ Бениту, потому что она смачная.
Все снова засмеялись, а особенно - Бенита; она и впрямь смотрелась лучше некуда в одной лишь черной пленке на ладной литой фигуре.
- Малыш не промах, проникает как сквозняк, - признал его догадку Негели, а Доран заметил про себя - «Ньягонцев надо брать на интервью в прямом эфире, чтобы ловили за язык моих подопытных».
Табельный наркотик действовал ровно два часа, затем он как по сигналу выключился, и боль в руке подступила сначала как бы исподволь, онемением и тяжестью, а затем, проявляясь все больше и больше чувством жара, распирания и жжения, как обычно болит ожог. Стоило пошевелить рукой - и из глубины всплывала новая порция тяжелой, разламывающей боли, еще громче требующей: «Не двигайся!» Рука медленно опухала, увеличиваясь в объеме, отекая и затрудняя движения в суставах пальцев и кисти; боль запрещала руке двигаться и в локте, и в плече; кожа приобретала нездоровый багровый цвет с фиолетовым оттенком, вены вздувались темными жгутами. Отек усиливался. Но это F60.5 смог увидеть только дома.
Выйдя из подземных ходов невдалеке от Энбэйк, 217, F60.5 оказался у станции метро. По расчетам опытных террористов, от столкновения с полицией - если ты скрылся с места стычки - до начала правильно организованной охоты на тебя проходит четверть часа. У него оставалось в запасе восемь минут, пока его портрет (правда, очень смутный) не передали на поисковые видеоголовки, стоявшие в людных местах и на улицах. Светофоры, вестибюли станций, банкоматы, магазины, космопорт - все через восемь минут станет опасным. Без уточнения скриннинг-контроль малорезультативен, но F60.5 понимал, что ответить на вопрос любого человека в форме: «Будьте так любезны, покажите свое левое плечо» - будет ох как непросто. Поэтому F60.5, не опускаясь, с наземной платформы на круговой экспресс-поезд и за шесть минут оказался километрах в пятидесяти от злополучного магазина, чуть не ставшего для него смертельной западней. «Вот к чему приводит тщеславие, - горько подумал он. Еще две минуты он потратил, чтобы спокойно уйти из зоны контроля, а затем - пару часов, чтоб добраться домой, избегая трасс, где велся автоматический мониторинг.
По пути он позвонил директору школы в Тьянга-тауне:
- Я очень сожалею, но не смогу вести занятия в ближайшие две-три недели. Я получил травму, повредил ногу. Не знаю, может быть, обойдется без операции… Я искренне надеюсь, что мне не понадобится денежная помощь, но очень благодарен за столь любезное предложение.
Приятно, что тебя считают настолько своим, что готовы объявить для тебя сбор средств по школе - у тьянг принята подобная взаимопомощь, но сейчас придется выкручиваться самому. Его волновало только одно - сможет ли эта рана зажить самостоятельно. Он ехал строго по правилам - чтоб у следящих систем не было повода записать его машину в память, - чувствуя, как тяжелеет и отказывает левая рука.
Дома он в изнеможении лег на диван. Он не мог разговаривать даже с Сэлджин. Она не обиделась; как всегда кроткая и нежная, она пошла на кухню, сварила для него чашечку синтет-кофе и принесла ее на подносе вместе с крекерами, аккуратно разложенными на блюдце. Немощная и инфантильная, она больше ни на что не была способна. F60.5 чуть не разрыдался, глотая горячий напиток. Он был один, и помочь ему было некому. Приходилось рассчитывать только на себя, на свои силы.
Подкрепившись, F60.5 сосредоточился: «Только не паниковать. Я спокоен, со мной ничего не случилось. Смог же я доехать до дома. Кровь не течет… У них остались пятна крови… Я спокоен. Брать кровь на генную экспертизу у всех без исключения централов они не могут. Значит, надо кое-что исключить из списка разрешенных объектов и действий - в частности, добровольное обследование крови на генотип. Мотивировка - я сектант, мне это запрещено верой. Вариант - экстренное вмешательство врачей в случаях, угрожающих жизни: внутреннее кровотечение, ранение в катастрофе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84