Кастанеда говорит, что у вас накрылся поршень в левом движке, два цилиндра в правом, и найти замену - задача не для слабых умов.
- Я знаю одно место, - откликнулась Николь. «Вот же сукин сын, осведомился, прежде чем прийти сюда». Как ни странно, его забота доставила ей удовольствие.
- Он тоже, - улыбнулся Сэллинджер. Сидя, они находились на одном уровне, но стоя Николь выше полковника на целую голову. У него классическое тело пилота, летающего на предельных ускорениях - приземистое, коренастое, с широким, могучим торсом портового грузчика, унаследованным от предков, русских крестьян, с незапамятных времен отличавшихся чуточку раскосыми глазами, выдающими примесь татарской крови. Вот только за последнее время в его коротко подстриженных волосах засеребрилось куда больше седины, а морщины глубоко врезались в его грубоватое лицо. Он из тех людей, кто в форме выглядит как-то неуклюже, ему к лицу только летный костюм. И, несмотря на подчеркнутую небрежность манер, его окружает некий ореол человека, наделенного властью, и только самый последний дурак не догадается, что пытаться перечить ему - чистейшее безумие, и решившийся делает это на свой страх и риск (довольно-таки изрядный).
- Дэйв Элиас весьма высокого мнения о вас, - внезапно сообщил он.
«А толку-то что?» - Николь взглянула на Сэллинджера, и вдруг в душе ее всколыхнулась паника: не проговорила ли она часом эти слова вслух?
- Честно говоря, сэр, хотя я и рада назначению сюда, оказаться в Эдвардсе я предполагала меньше всего на свете.
- Почему?
- Сами знаете.
- Да, - едва уловимая усмешка, - знаю. Я считал, что Гарри вышел за рамки. Но порой исключения бывают оправданными. И он доказал, что я не прав. Потому-то я и просил прислать вас обратно. Фактически говоря, настаивал на этом. Даже без этого медотвода я готов был землю перевернуть, только бы заполучить вас.
- Зачем?
- Давайте пройдемся.
Ночь стояла в полном звездном облачении, разукрашенном перистыми облачками, посеребренном восходящим месяцем. Понадобилось лишь немного проехаться на машине, чтобы удалиться от базы и оказаться в первозданной пустыне, где тьму не нарушал ни один лучик искусственного света, и узреть, какое воистину величественное зрелище являют собой небеса. Лучше этого только оказаться в них - для всякого, кто побывал там по-настоящему.
Вот только воздух стал уже не прохладным, как раньше, а по-настоящему морозным, и при всяком выдохе изо рта вырывалось облачко пара. И когда Сэллинджер повел ее обратно через парк, Николь задернула «молнию», подняла воротник и сунула руки поглубже в карманы.
- Только не говорите, что вам не по нутру легкий морозец - девушке, выросшей в Нантукете и столько занимавшейся парусным спортом в открытом море, - заметил он.
«Потрясно, он читал мое личное дело!»
- Чтобы переносить холод, надо привыкать к нему постепенно, и тогда мне это удавалось лучше.
- А что же переменилось?
Она задержалась у Х-15, изумленная миниатюрностью самолета и одновременно восхищенная его обтекаемыми, плоскостными обводами. Потом проговорила:
- В первые сутки после нападения корсаров из засады, пока мы не собрали на тяп-ляп систему энергоснабжения, на «Страннике» не было электричества. В паре-тройке миллиардов кэмэ от Солнца температура практически не отличается от абсолютного нуля. Термоизоляция корабля поправляла положение, но мало-помалу холод брал свое. - В спокойном изложении фактов невозможно ощутить даже тени пережитых тогда чувств. Николь развела руками. - Даже когда мы вернули Карусель - жилой отсек - к жизни, то не осмелились чрезмерно нагружать системы. Настроили нагреватели на очень медленный и плавный подъем температуры. Это хуже всего - вокруг царит почти непереносимый мороз, а ты знаешь, что нагреватели включены и со временем дела пойдут лучше, на большее и надеяться не смеешь, и надо только продержаться до той поры. Казалось, на это уйдет целая вечность.
- И тогда вы нашли халиан'т'а. Сэллинджер произнес последнее слово так же, как подавляющее большинство людей - в английской транслитерации, опуская обертона, обозначаемые апострофами. Человеческое горло не способно издать подобные звуки, а человеческое ухо - их услышать.
- Дурацкое везение, сэр.
- А по-моему, открытие, учитывая дальнейшее. Вдали мелькнула какая-то вспышка, и не успела Николь повернуть голову в ту сторону, как сверху обрушился оглушительный грохот, волной вздымающийся до небес, когда пилот, выведя самолет на исходную, дал полную тягу. Взлет показался невероятно быстрым - машина только успела тронуться, и уже взмыла вверх, опираясь на конус голубого пламени длиной в половину корпуса. Миг - и она затерялась вдали, будто еще одна звездочка на небосклоне, негромким «ба-бах» провозгласив о преодолении звукового барьера.
Здесь, возвышаясь над парком и над сухим озером - верхняя точка обеспечивает на диво хороший обзор всей территории базы, - находится мемориал. Строгий кенотаф с лишенной вычурности доской, на которой высечены имена погибших пилотов, начиная с Гленна Эдвардса, подарившего базе свое имя. Это памятник для туристов, а настоящий мемориал, по мнению летчиков-испытателей, находится на стене в «Сорвиголовах».
- Вы имеете представление, лейтенант, - как бы между прочим поинтересовался Сэллинджер, - сколько человек сейчас хорошо ориентируются в культуре халиан'т'а?
Фрагменты головоломки начали мало-помалу складываться воедино, и Николь ощутила, как вдоль позвоночника пробежал трепет, словно электрический ток, но едва она открыла рот, как полковник перебил:
- В смысле, на Земле.
- Трое, - наугад сказала она, поскольку ее сведения явно устарели.
- Главная делегация направляется в Нью-Йорк, чтобы вести дела с Организацией Объединенных Наций, этими везучими чертями, - судя по тону, он подразумевал «этими несчастными», - но трое халов завернут в нашу сторону.
Николь вопросительно приподняла брови.
- Очевидно, и они, и мы сталкиваемся в космических программах с одним и тем же препятствием, а именно, с проблемой спуска на поверхность планеты и подъема обратно на орбиту. К сожалению, перенос материальных объектов не дался нам с той же легкостью, что и путешествия от звезды к звезде. Как бы то ни было, было внесено предложение объединить наши ресурсы и попробовать вместе найти решение, которое ускользает от нас, пока мы работаем поодиночке.
- А вам не кажется, сэр, что работа халиан'т'а с нами попахивает протекционизмом?
Сэллинджер рассмеялся и тряхнул головой.
- Как вам удается издавать подобное урчание, Николь? В смысле, я слышал его в записях - и ваших, и комиссара Кьяри, - но не мог воспроизвести что-то хоть отдаленно похожее, только связки сорвал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77
- Я знаю одно место, - откликнулась Николь. «Вот же сукин сын, осведомился, прежде чем прийти сюда». Как ни странно, его забота доставила ей удовольствие.
- Он тоже, - улыбнулся Сэллинджер. Сидя, они находились на одном уровне, но стоя Николь выше полковника на целую голову. У него классическое тело пилота, летающего на предельных ускорениях - приземистое, коренастое, с широким, могучим торсом портового грузчика, унаследованным от предков, русских крестьян, с незапамятных времен отличавшихся чуточку раскосыми глазами, выдающими примесь татарской крови. Вот только за последнее время в его коротко подстриженных волосах засеребрилось куда больше седины, а морщины глубоко врезались в его грубоватое лицо. Он из тех людей, кто в форме выглядит как-то неуклюже, ему к лицу только летный костюм. И, несмотря на подчеркнутую небрежность манер, его окружает некий ореол человека, наделенного властью, и только самый последний дурак не догадается, что пытаться перечить ему - чистейшее безумие, и решившийся делает это на свой страх и риск (довольно-таки изрядный).
- Дэйв Элиас весьма высокого мнения о вас, - внезапно сообщил он.
«А толку-то что?» - Николь взглянула на Сэллинджера, и вдруг в душе ее всколыхнулась паника: не проговорила ли она часом эти слова вслух?
- Честно говоря, сэр, хотя я и рада назначению сюда, оказаться в Эдвардсе я предполагала меньше всего на свете.
- Почему?
- Сами знаете.
- Да, - едва уловимая усмешка, - знаю. Я считал, что Гарри вышел за рамки. Но порой исключения бывают оправданными. И он доказал, что я не прав. Потому-то я и просил прислать вас обратно. Фактически говоря, настаивал на этом. Даже без этого медотвода я готов был землю перевернуть, только бы заполучить вас.
- Зачем?
- Давайте пройдемся.
Ночь стояла в полном звездном облачении, разукрашенном перистыми облачками, посеребренном восходящим месяцем. Понадобилось лишь немного проехаться на машине, чтобы удалиться от базы и оказаться в первозданной пустыне, где тьму не нарушал ни один лучик искусственного света, и узреть, какое воистину величественное зрелище являют собой небеса. Лучше этого только оказаться в них - для всякого, кто побывал там по-настоящему.
Вот только воздух стал уже не прохладным, как раньше, а по-настоящему морозным, и при всяком выдохе изо рта вырывалось облачко пара. И когда Сэллинджер повел ее обратно через парк, Николь задернула «молнию», подняла воротник и сунула руки поглубже в карманы.
- Только не говорите, что вам не по нутру легкий морозец - девушке, выросшей в Нантукете и столько занимавшейся парусным спортом в открытом море, - заметил он.
«Потрясно, он читал мое личное дело!»
- Чтобы переносить холод, надо привыкать к нему постепенно, и тогда мне это удавалось лучше.
- А что же переменилось?
Она задержалась у Х-15, изумленная миниатюрностью самолета и одновременно восхищенная его обтекаемыми, плоскостными обводами. Потом проговорила:
- В первые сутки после нападения корсаров из засады, пока мы не собрали на тяп-ляп систему энергоснабжения, на «Страннике» не было электричества. В паре-тройке миллиардов кэмэ от Солнца температура практически не отличается от абсолютного нуля. Термоизоляция корабля поправляла положение, но мало-помалу холод брал свое. - В спокойном изложении фактов невозможно ощутить даже тени пережитых тогда чувств. Николь развела руками. - Даже когда мы вернули Карусель - жилой отсек - к жизни, то не осмелились чрезмерно нагружать системы. Настроили нагреватели на очень медленный и плавный подъем температуры. Это хуже всего - вокруг царит почти непереносимый мороз, а ты знаешь, что нагреватели включены и со временем дела пойдут лучше, на большее и надеяться не смеешь, и надо только продержаться до той поры. Казалось, на это уйдет целая вечность.
- И тогда вы нашли халиан'т'а. Сэллинджер произнес последнее слово так же, как подавляющее большинство людей - в английской транслитерации, опуская обертона, обозначаемые апострофами. Человеческое горло не способно издать подобные звуки, а человеческое ухо - их услышать.
- Дурацкое везение, сэр.
- А по-моему, открытие, учитывая дальнейшее. Вдали мелькнула какая-то вспышка, и не успела Николь повернуть голову в ту сторону, как сверху обрушился оглушительный грохот, волной вздымающийся до небес, когда пилот, выведя самолет на исходную, дал полную тягу. Взлет показался невероятно быстрым - машина только успела тронуться, и уже взмыла вверх, опираясь на конус голубого пламени длиной в половину корпуса. Миг - и она затерялась вдали, будто еще одна звездочка на небосклоне, негромким «ба-бах» провозгласив о преодолении звукового барьера.
Здесь, возвышаясь над парком и над сухим озером - верхняя точка обеспечивает на диво хороший обзор всей территории базы, - находится мемориал. Строгий кенотаф с лишенной вычурности доской, на которой высечены имена погибших пилотов, начиная с Гленна Эдвардса, подарившего базе свое имя. Это памятник для туристов, а настоящий мемориал, по мнению летчиков-испытателей, находится на стене в «Сорвиголовах».
- Вы имеете представление, лейтенант, - как бы между прочим поинтересовался Сэллинджер, - сколько человек сейчас хорошо ориентируются в культуре халиан'т'а?
Фрагменты головоломки начали мало-помалу складываться воедино, и Николь ощутила, как вдоль позвоночника пробежал трепет, словно электрический ток, но едва она открыла рот, как полковник перебил:
- В смысле, на Земле.
- Трое, - наугад сказала она, поскольку ее сведения явно устарели.
- Главная делегация направляется в Нью-Йорк, чтобы вести дела с Организацией Объединенных Наций, этими везучими чертями, - судя по тону, он подразумевал «этими несчастными», - но трое халов завернут в нашу сторону.
Николь вопросительно приподняла брови.
- Очевидно, и они, и мы сталкиваемся в космических программах с одним и тем же препятствием, а именно, с проблемой спуска на поверхность планеты и подъема обратно на орбиту. К сожалению, перенос материальных объектов не дался нам с той же легкостью, что и путешествия от звезды к звезде. Как бы то ни было, было внесено предложение объединить наши ресурсы и попробовать вместе найти решение, которое ускользает от нас, пока мы работаем поодиночке.
- А вам не кажется, сэр, что работа халиан'т'а с нами попахивает протекционизмом?
Сэллинджер рассмеялся и тряхнул головой.
- Как вам удается издавать подобное урчание, Николь? В смысле, я слышал его в записях - и ваших, и комиссара Кьяри, - но не мог воспроизвести что-то хоть отдаленно похожее, только связки сорвал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77