- Отец тяжело вздохнул, и Николь заметила, что голос его слегка дрожит. - А теперь мы думаем об этом постоянно. Последнюю неделю я до мельчайших подробнос­тей вспоминал свои поступки и разговоры с тобой. А порой и то, что не имеет к тебе прямого отно­шения. Все свои решения - и хорошие, и дурные. И личность, которую они в тебе воспитали.
- Не пойму - я не оправдала твоих на­дежд? - негромко вымолвила она.
- Боже милостивый, как раз наоборот! - отец криво усмехнулся. Николь уже видела эту усмешку в суде, в тех редких случаях, когда ей позволяли поглядеть на его выступления перед присяжными. - Мы с твоей матерью вдруг от­четливо осознали все упущенные возможности побыть вместе.
- Но восполненные теми минутами, когда мы были рядом, - возразила Николь.
- Очень разумно, - улыбнулся отец. - Од­нако я говорю об эмоциях, а они зачастую не поддаются логике.
Вдруг над горизонтом вспыхнула полоска света - настолько ослепительная, что Николь пришлось зажмуриться. Когда перед глазами перестали плавать радужные пятна, солнце проч­но обосновалось на небосводе. Отец негромко рассмеялся, словно собственным мыслям. Потом шмыгнул носом, и только тогда Николь поняла, что он плачет. Она потрясенно молчала.
- Я всего лишь человек, Николь, - наконец проговорил он. - И меня страшит мысль поте­рять самое дорогое. Старое присловие гласит: «Что имеем - не храним, потерявши - плачем». И людей мы начинаем ценить, когда теряем их. Я думал, что усвоил этот урок много лет назад. Но я ошибался.
- Папа... - и снова голос отказал Николь. Впервые она видела отца таким незащищенным. Лучше бы он был сильнее духом. Николь лепила себя по его образу и подобию, сегодняшняя сцена ее немало смутила. И какое отношение к ее бу­дущему имеют эти таинственные упоминания о прошлом?
Николь встретилась с ним взглядом, и внезап­но все вопросы улетучились, когда она оказалась в объятиях отца. Они прижимались друг к другу с неистовой силой, дав волю слезам.
- Куда бы ты ни отправилась, сердечко мое, всегда помни, что мы любим тебя. Любим всей душой.
- Я тоже люблю вас, папа.

- Эй, есть кто живой? - окликнул Кьяри из люка, оторвав Николь от воспоминаний.
- А? Ой Господи... Извините, комиссар, - всполошилась она. - Я задержалась на минутку, чтобы снять напряжение.
- Ничего страшного. А зовут меня Бен.
Он одарил ее улыбкой, которой нижний под­свет из шахты перехода придал весьма зловещий оттенок, затем развернулся обратно к Карусели.
- Бен! - окликнула Николь. - Вы помните обед, за которым мы познакомились?
- Угу.
- Этот алкаш Морган ляпнул что-то насчет меня и генерала. Вам что-нибудь об этом из­вестно?
- Я фараон, Ши. Сплетни синих кителей нас не касаются.
- Значит, нет дыма без огня?
- Сдается мне, это знает лишь один человек.
- Ну правильно, я возьму и запросто позво­ню генералу.
- Этот человек старался уколоть побольнее, Николь, потому что вы олицетворяете то, чего ему уже никогда не достичь. Выбросите его из головы.
- Пожалуй. Просто меня это грызет, да и Кэт высказывается в том же духе.
- Она любит язвить, чтобы проверить, на­сколько вы хороши. Но в деле она что надо.
- Вы служили вместе?
- Выполнили пару-тройку заданий в Поясе. Я бы доверил ей свои тылы.
- Наверно, это огромный комплимент.
- Узнаете. Кэнфидд вмешалась, чтобы отме­нить решение аттестационной комиссии. Подобное не принято. Это ставит вас в особое положе­ние. Сорветесь вы - а подставите ее. Кое-кому это пришлось бы по душе.
- Я не просила...
- Неважно.
- Элиас - один из них?
- Из кого?
- Сами знаете - из тех, кто против генерала. Морган явно задел за живое, когда сказал, что Элиас из кожи лез, заставляя меня подать рапорт об увольнении.
- У него были свои причины.
- У кого? Какие? Проклятие, Кьяри, хватит недомолвок!
- Морган с удовольствием растоптал бы вас. Это очевидно... - Николь кивнула. - К тому же, бьюсь об заклад, он был готов сказать все что угодно. Что же до Элиаса, то он доверяет собственной интуиции ничуть не меньше, чем Кэнфилд - своей. У него тоже есть гордость. Не исключено, что он считает, будто она до­пустила ошибку, и пытается изо всех сил защи­тить генерала.
- А вы как считаете?
- Симулятор и реальность - отнюдь не одно и то же, Николь. Равно как и орбита. Посему я пока воздерживаюсь от суждений.
- А, чтоб его!..
- Успокойтесь, Ши, все позади. Это гораздо меньше занимало бы вас, если бы не переутом­ление.
У Николь перехватило дыхание, и она почув­ствовала себя еще глупее, чем во время своего первого танца в юности, а ведь тогдашнее каза­лось ей полнейшим крахом. Кьяри уплыл в люк, затем оглянулся. Его лицо скрывала темнота.
- Я... - предприняла Николь новую попыт­ку. - Я... чувствую себя как на иголках. Не хочу всю ночь провести одна.
Она пыталась заглянуть ему в глаза, гадая, что он думает; и тотчас же пожалела о вырвавшихся словах.
- У вас или у меня? - просто ответил он.
Корабль находился в ночном режиме, и боль­шинство огней было выключено; Николь не стала зажигать свет и в каюте, так что, раздеваясь, они видели лишь случайные отблески друг на друге. От близости Кьяри у Николь заныла спина, когда она скользнула под страховочную сетку, предна­значенную оберегать спящих от случайных паде­ний. Николь жаждала объятий, но боялась физи­ческого контакта. Она уже не девственница, и хоть никогда не отличалась склонностью к при­ключениям, как да Куна, недотрогой себя не счи­тала. Однако что-то настораживающее в Кьяри заставило Николь занять оборонительную позицию. Быть может, она предчувствует, что между ними возникнет нечто большее, чем интрижка. Эта мысль удивила ее.
- Николь, я что, такой страшный?
- Да, - ответила она еле слышно.
На «Страннике» царила полнейшая тишина, когда Николь проснулась от ощущения чего-то непредвиденного. Она тряхнула головой, и от этого движения вжалась в предохранительную сетку. И тут же выяснилось, что Кьяри прильнул к ней, обняв за талию, ноги их переплелись. Его ладонь лежала на груди девушки, и сосок Николь сразу же набух под тонкой тканью футболки. Кьяри сонно потянулся, уже откликаясь на зов ее тела, и Николь передалось его возбуждение. В распахнувшихся глазах светилась улыбка; Кьяри выглядел моложе и нежнее, чем обычно. Каза­лось, он приоткрыл тщательно оберегаемую часть своей жизни. Коснувшись его живота кончиками пальцев, она с радостью услышала, как участи­лось его дыхание.
И тут заверещал интерком.
- Черт! - ругнулась Николь. Смех Кьяри ничуть не улучшил настроения. Выпутавшись из сетки, она нашарила панель связи и с третьей попытки ответила на вызов, не включив изо­бражения.
- Насколько я понимаю, вы уже неплохо от­дохнули, - раздался из громкоговорителя черес­чур знакомый голос. - Брезжит заря нового дня, и вам давно пора быть на ногах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77