Страховка для страховки стра­ховки, потому что ту же информацию отобража­ли - причем куда более точно - встроенный радиоальтиметр и приемник, считывающий инфор­мацию с передатчика Вышки. Если понадобится, можно узнать высоту полета с точностью до мил­лиметра. Пока же, без малейших усилий со сто­роны Николь, судьба подарила целых две с по­ловиной тысячи футов, благодаря понижению уровня грунта от плоскогорья высотой в пять тысяч футов до плоскости озера, приподнятой всего на две тысячи двести футов. К несчастью, уцелевший двигатель чем дальше, тем больше по­шаливает, с каждым разом взревывая все недо­вольнее. Показания датчика компрессии то и дело скакали - один цилиндр почти наверняка работает не в такт; возможно - да чего там, ско­рее всего - головка цилиндра треснула.
- Направление ветра триста одиннадцать...
- Черт, - в сердцах проронила она. Мало того, что встречный, так еще почти боковой.
- ...скорость пятнадцать, в порывах до двад­цати пяти.
Чем дальше, тем хуже. Николь прикинула, не отказаться ли от посадочной полосы и не при­землить ли «Барон» прямо на озеро. Это проблем не составит, сухое озеро Роджерс - одна из глав­ных причин местонахождения базы Эдвардс именно здесь. Твердая, плоская, как блин, по­верхность раскинулась на многие мили во все стороны и являет собой идеальное место для по­садки. Николь поделилась своими раздумьями с Вышкой.
- Поддерживаем, тридцать шесть Сьерра. Если ваши дела настолько плохи, то это может оказаться наилучшим выходом.
Потрясно. Осталось только начать да кончить.
Она чуть прибрала дроссель, подав штурвал вперед, чтобы опустить нос самолета, и начала неспешный, осторожный спуск со скоростью сотни футов в минуту. Следующим пунктом про­граммы надо привести самолет к ветру, восполь­зовавшись его силой и для торможения, и для сохранения стабильности полета. В одномотор­ном самолете отказ двигателя означает, что ты уп­равляешь большим, неуклюжим да вдобавок не столь уж обтекаемым планером. Но если самолет двухмоторный, то уцелевший двигатель постоян­но норовит завернуть самолет в противополож­ную сторону - в данном случае правый двига­тель все время заворачивает нос налево. Проти­водействовать его норову можно, лишь до упора выжав правую педаль; двигатель тянет в одну сто­рону, элерон - в другую, и самолет летит более-менее ровно. Повернуть налево - не проблема, надо лишь уступить естественному сносу, а вот для поворота направо надо убавить обороты и дать преимущество элерону. Испробовав это, Ни­коль убедилась, что стрелка компаса начала по­ворачиваться.
И тут фюзеляж затрясся; быть может, самолет просто прошел через турбулентные потоки возду­ха - подобие булыжной мостовой или классичес­ких манхэттенских ухабов для автомобиля, - но Николь тотчас же поняла, что дело отнюдь не в этом. Мимолетный взгляд на приборную доску, а затем на двигатель подтвердил опасения. Обороты заметно упали, и даже невооруженным глазом видно, что винт крутится заметно медленнее. Николь вернула дроссель в прежнее положение, но услышала лишь угрюмое урчание справа и не об­наружила почти никаких перемен в работе мотора.
- Вышка Эдвардс, у меня проблема. По-моему, отказывает рабочий пропеллер. Иду на посадку, с маху и как попало.
- Тридцать шесть Сьерра, здесь одиннадцать Браво, - вертолет. - Мы проводим вас до земли. Если понадобится, у нас на борту и по­жарные, и спасатели.
- Надеюсь, обойдемся без них, одиннадцать Браво. Но все равно, спасибо за заботу.
Николь подала штурвал вперед, утроив ско­рость спуска, приблизив траекторию «Барона» к пикирующей, насколько осмелилась. Спустив­шись до пятисот футов, она выровняла самолет, а затем одновременно выпустила закрылки и шасси. Самолет норовисто вздыбился, когда из­менившийся профиль нарушил плавное обтека­ние крыльев воздухом, но Николь сумела успо­коить его, сохранив высокую скорость относи­тельно воздуха, но в то же время относительно земли двигаясь чуть ли не ползком. Каждый нерв ее трепетал от напряжения, тело улавливало ма­лейшие нюансы в движении самолета, обе руки вцепились в штурвал, на долю секунды упреждая всякую попытку бокового дрейфа, неустанно переводя взор с земли на приборную доску и об­ратно и даже не осознавая, что губы ее твердят мантру-речитатив, сплетая мелодию песни Лайлы с ласковыми уговорами в адрес «Барона»:
- Давай, «Барон», вот так, большая детка, тебе это по плечу, почти на месте, давай, давай, давай, поехали, нет проблем, почти пришли, ну же, парень, валяй, «Барон»!
До земли не более сотни футов, на хорошем шоссе спортивный автомобиль легко обогнал бы замедлившийся самолет, но для Николь ско­рость все равно оставалась чересчур высокой. Чуть приподняв нос «Барона», она одним брос­ком одолела последний отрезок спуска и тут же чертыхнулась, когда внезапный порыв ветра в сочетании с экранным эффектом - воздушной подушкой, образовавшейся от сжатия воздуха между крыльями и землей - резко подбросили самолет кверху, дав крен на сторону. Больше некогда нежничать или беспокоиться о послед­ствиях. Николь совсем заглушила двигатель и выжала штурвал вперед до упора. «Барон», в мгновение ока превратившийся из самолета в кирпич с колесами, рухнул, одним махом одо­лев последние двадцать футов, и грохнулся о землю с такой силой, что шасси и зубы Николь одновременно лязгнули, а ее саму резко вдавило в сиденье. Самолет лениво подпрыгнул, - «Бог весть, что такой удар сотворил с амортизатора­ми, просто чудо, что стойки шасси выдержали, не сломались, не прошили крылья насквозь, слава Богу, что «Бич» выстроил эту зверскую машину на славу», - и вперевалочку прокатил­ся еще сотни три футов, прежде чем совсем ос­тановиться.
Николь понимала, что должна покинуть ка­бину, убежать от самолета как можно дальше, просто на случай, если что-нибудь решит взо­рваться, но ее вдруг охватила неколебимая уверенность, что ничего не случится. Самолет изо всех сил старался спасти ее, и покинуть его те­перь - сродни предательству. Выключив все тумблеры, она послушала, как затихает, пони­жаясь, вой электроприводов, взглянула на погасшие циферблаты и дисплеи, ласково, с бла­годарностью похлопала по приборной доске, пробормотав: «Спасибо, самолетик», а уж после отстегнула привязные ремни, поморщившись от боли. Крепкие ремни стерли кожу на ключицах до крови, пока самолет швырял ее туда-сюда. Однако Николь порадовалась перевязи крест-накрест; со стандартными ремнями было бы го­раздо труднее, а то и просто невозможно дотя­нуться до ручек управления в дальнем углу ка­бины.
Распахнув люк, она не стала опираться ногой о крыло, а просто присела на трап, задержавшись лишь для того, чтобы запахнуть летную куртку поплотнее, спасаясь от удивительно холодного ветра, а затем развернулась, чтобы вытянуть ноги во всю длину и нагнуть лоб почти к самым ко­леням, избавляясь от сводящей спину судороги.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77