Высокий, тонкий, фотогеничный он мог быть американским киноактёром, а стал национал-большевиком. Остроумный, экзотичный, работал в опасном чужом государстве.
В 1999 году тип идеального национал-большевика резко сменился. Им стал Дима Бахур, ставший мгновенно известный в стране проходя по делу Михалкова: скандал, четыре месяца в Бутырке, туберкулёз. К осени того же года идеальными нацболами стали 15 севастопольцев. Когда они вышли из тюрьмы в январе 2000 года каждый зелёный пацан в партии мечтал стать таким же крутым как они.
В 2001 году безусловными героями стали ребята проходившие по рижскому делу: Соловей, Журкин, Гафаров. Их участь уже ближе к участи Желябова или Софьи Перовской или Бакунина. Это уже высокая трагедия.
Соловья мы встретили в августе 1998 года, во время похода на Москву. Он сразу пристал к нам, идентифицировал себя как национал-большевик, только в своей Самаре он не знал этого. Поэт, он поехал в Самару и создал партийную организацию. В 1999, прослышав, что собирается экспедиция в Севастополь, приехал в белом пиджаке в Москву, просил позволить ему отправиться в Севастополь на подвиг. Я приказал ему возвратиться в Самару и продолжить работать там. Он подчинился партийной дисциплине. В ноябре 2000 года он дождался своего подвига. Соловей из такого же теста, что Иван Каляев. В Рижской тюрьме он поднял тюрьму на голодовку. Вместе с ещё одним arditi из Самары, Максимом Журкиным, они повели заключённых в борьбе за свои права. Дело в том, что заключённых в Рижской тюрьме перевели исключительно на ларёк, запретили передачи. Таким образом многие бедные заключённые оказались без передач вовсе. Журкин, Соловей, Гафаров отказались подать просьбу о переводе их в Россию для отбытия наказания. Национал-большевистский тип образца 2001 года стоит сегодня вровень с товарищами Бакуниным и Дзержинским. Я горжусь этими ребятами.
ГЛАВА XX. РИЖСКАЯ АКЦИЯ.
Российское государство на наших глазах демонстрировало полное неумение отстаивать права русских за рубежом. Власть начинала понимать, что защита русских в странах СНГ - важное и дохлое дело для неё - неизбежно приносит голоса на выборах. Однако действовали они по старине: через МИД, нотами, безликими словами на бумаге. Мы начали защищать старика-партизана Кононова в августе 1998 года, тотчас как его кинули в тюрьму. Защищали его ярко: разрисовывали поезда, идущие в Латвию, мосты, эстакады на подъезде к Риге. Портили фасады посольств и консульств, даже умудрились забить серверы компьютеров правительственных учреждений Латвии. Латвийский МИД направлял многие ноты протеста нашему МИДу. О наших действиях неукоснительно сообщили все латвийские СМИ. И российские "Комммерсант", "Независимая газета", "Сегодня, "Время МН" - давали частые репортажи. Ударяли мы обычно по многим целям и часто в один день: в самой Риге, в Москве у посольства Латвии, в СПб и Пскове у консульств Латвии. Тактика эта принесла успех: к моменту суда над Кононовым 20 января 2001 года о нём уже было хорошо информирована общественность России. Тогда кто-то из умных советников посоветовал Путину подарить Кононову российское гражданство. Российское беспомощное и неуклюжее государство на халяву решили пристроиться к нашей борьбе. Латвийцы, несколько смущённые, - они не ожидали подобной живости от трупа - от российской ржавой государственной машины, сменили Кононову меру пресечения выпустили из тюрьмы. Впрочем, они быстро пришли в себя и не только начали вновь процесс Кононова, но и бросили в тюрьму других стариков-чекистов и партизан - Фарбтуха и Савенко. Охота на ведьм в Латвии интенсифицировалась. Сам Василий Кононов понимал, кому он обязан вниманием СМИ и раскруткой своего дела и в Латвии и В России. В первый же вечер на свободе он провёл в своей квартире в компании нашего Кости Маузера и посла Удальцова. А беседовал он больше с Костей.
Когда после освобождения Кононова началась в феврале вторая волна репрессий против стариков-ветеранов, неизвестные сочувствующие НБП вдоволь поизмывались над зданием Латвийского посольства на улице Чаплыгина в Москве, заляпав его чёрной краской и разбив окна, не помог и милицейский пост у посольства. То же случилось и в Питере. Однако репрессии продолжались. Надо было остановить их.
Национал-0большевики попытались прорвать в Латвию для проведения крупной акции протеста.. Дело в том что мы (как оказалось, ошибочно) считали, что наказание местным нацболам будет куда более суровое, чем иностранным гражданам. Первая попытка перейти границу Латвии в Псковской области была предотвращена с российской стороны сборным отрядом милиции российских спецслужб. Национал-большевистский десант предводительствуемый Dead Head, - нашей героической девушкой, был остановлен и возвращён в Россию задолго до вхождения в пограничную зону. Произошло это весной после моей встречи 7 февраля с генералом сПрониным, к этому времени партию и меня лично уже взяли под колпак, и вовсю разрабатывали. Вторая попытка зайти в Латвию со стороны Белоруссии (командовала всё та же девушка) также не увенчалась успехом. Ребята заблудились. Тогда был разработан следующий маршрут. Нацболы садятся на поезд Санкт-Птербург-калининград, но выходят по пути на одной из стоянок поезда: в резекне или в Даугавпилсе. Выйти там было нелегко, перрон был забит полицией и солдатами, но возможно. Этим поездом пробрались в Латвию Соловей, Журкин и Гафаров. Соловью пришлось тяжелее всех: он выпрыгнул из окна поезда на скорости 70 км в час. Цель в Риге была уже намечена - предлагалось мирно оккупировать башню Собора Святого Петра (едва ли не самое старое сооружение в Риге). Должны были подъехать несколько отрядов национал-большевиков, поскольку акция предполагалась массовой, подобной севастопольской. Приближался и День Независимости Латвии. Увы, планы национал-большевиков были серьёзно нарушены тем обстоятельством, что с января или февраля мы были взяты под колпак спецслужб.
В октябре в штабе появился максим Сарбучев. Некогда в 96-97 годах он тесно сотрудничал с нами писал в газете, позднее откололся от нас и занимал враждебную партии позицию. Короче он был бывший свой. Сарбучес привёл человека из Эстонии, бизнсмена, назвавшегося "Валентином". "Валентин" желал оплатить несколько номеров "Лимонки" в обмен на материалы, которые он нам даст для публикациии в газете. Всё это происходило в октябре месяце, я готовился к поездке в Красноярск, где собирался писать книгу о Быкове и потому сам я с Валентином не встречался. Куда более неискушённые руководители: Тишин, и приехавший из Риги абель встречались с Валентином. Бизнесмен этот заверил нацболов в своей ненависти к эстонскому режиму. Ребята в свою очередь оппрометчиво поведали ему о большой акции, готовящейся в риге и попросили помочь дентгами "билеты до Калининграда, пожаловались они, стоят недёшево" таким образоим "валентин" узнал маршрут по которому лдолжны были проникнуть в Латвию национал-большевики.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71
В 1999 году тип идеального национал-большевика резко сменился. Им стал Дима Бахур, ставший мгновенно известный в стране проходя по делу Михалкова: скандал, четыре месяца в Бутырке, туберкулёз. К осени того же года идеальными нацболами стали 15 севастопольцев. Когда они вышли из тюрьмы в январе 2000 года каждый зелёный пацан в партии мечтал стать таким же крутым как они.
В 2001 году безусловными героями стали ребята проходившие по рижскому делу: Соловей, Журкин, Гафаров. Их участь уже ближе к участи Желябова или Софьи Перовской или Бакунина. Это уже высокая трагедия.
Соловья мы встретили в августе 1998 года, во время похода на Москву. Он сразу пристал к нам, идентифицировал себя как национал-большевик, только в своей Самаре он не знал этого. Поэт, он поехал в Самару и создал партийную организацию. В 1999, прослышав, что собирается экспедиция в Севастополь, приехал в белом пиджаке в Москву, просил позволить ему отправиться в Севастополь на подвиг. Я приказал ему возвратиться в Самару и продолжить работать там. Он подчинился партийной дисциплине. В ноябре 2000 года он дождался своего подвига. Соловей из такого же теста, что Иван Каляев. В Рижской тюрьме он поднял тюрьму на голодовку. Вместе с ещё одним arditi из Самары, Максимом Журкиным, они повели заключённых в борьбе за свои права. Дело в том, что заключённых в Рижской тюрьме перевели исключительно на ларёк, запретили передачи. Таким образом многие бедные заключённые оказались без передач вовсе. Журкин, Соловей, Гафаров отказались подать просьбу о переводе их в Россию для отбытия наказания. Национал-большевистский тип образца 2001 года стоит сегодня вровень с товарищами Бакуниным и Дзержинским. Я горжусь этими ребятами.
ГЛАВА XX. РИЖСКАЯ АКЦИЯ.
Российское государство на наших глазах демонстрировало полное неумение отстаивать права русских за рубежом. Власть начинала понимать, что защита русских в странах СНГ - важное и дохлое дело для неё - неизбежно приносит голоса на выборах. Однако действовали они по старине: через МИД, нотами, безликими словами на бумаге. Мы начали защищать старика-партизана Кононова в августе 1998 года, тотчас как его кинули в тюрьму. Защищали его ярко: разрисовывали поезда, идущие в Латвию, мосты, эстакады на подъезде к Риге. Портили фасады посольств и консульств, даже умудрились забить серверы компьютеров правительственных учреждений Латвии. Латвийский МИД направлял многие ноты протеста нашему МИДу. О наших действиях неукоснительно сообщили все латвийские СМИ. И российские "Комммерсант", "Независимая газета", "Сегодня, "Время МН" - давали частые репортажи. Ударяли мы обычно по многим целям и часто в один день: в самой Риге, в Москве у посольства Латвии, в СПб и Пскове у консульств Латвии. Тактика эта принесла успех: к моменту суда над Кононовым 20 января 2001 года о нём уже было хорошо информирована общественность России. Тогда кто-то из умных советников посоветовал Путину подарить Кононову российское гражданство. Российское беспомощное и неуклюжее государство на халяву решили пристроиться к нашей борьбе. Латвийцы, несколько смущённые, - они не ожидали подобной живости от трупа - от российской ржавой государственной машины, сменили Кононову меру пресечения выпустили из тюрьмы. Впрочем, они быстро пришли в себя и не только начали вновь процесс Кононова, но и бросили в тюрьму других стариков-чекистов и партизан - Фарбтуха и Савенко. Охота на ведьм в Латвии интенсифицировалась. Сам Василий Кононов понимал, кому он обязан вниманием СМИ и раскруткой своего дела и в Латвии и В России. В первый же вечер на свободе он провёл в своей квартире в компании нашего Кости Маузера и посла Удальцова. А беседовал он больше с Костей.
Когда после освобождения Кононова началась в феврале вторая волна репрессий против стариков-ветеранов, неизвестные сочувствующие НБП вдоволь поизмывались над зданием Латвийского посольства на улице Чаплыгина в Москве, заляпав его чёрной краской и разбив окна, не помог и милицейский пост у посольства. То же случилось и в Питере. Однако репрессии продолжались. Надо было остановить их.
Национал-0большевики попытались прорвать в Латвию для проведения крупной акции протеста.. Дело в том что мы (как оказалось, ошибочно) считали, что наказание местным нацболам будет куда более суровое, чем иностранным гражданам. Первая попытка перейти границу Латвии в Псковской области была предотвращена с российской стороны сборным отрядом милиции российских спецслужб. Национал-большевистский десант предводительствуемый Dead Head, - нашей героической девушкой, был остановлен и возвращён в Россию задолго до вхождения в пограничную зону. Произошло это весной после моей встречи 7 февраля с генералом сПрониным, к этому времени партию и меня лично уже взяли под колпак, и вовсю разрабатывали. Вторая попытка зайти в Латвию со стороны Белоруссии (командовала всё та же девушка) также не увенчалась успехом. Ребята заблудились. Тогда был разработан следующий маршрут. Нацболы садятся на поезд Санкт-Птербург-калининград, но выходят по пути на одной из стоянок поезда: в резекне или в Даугавпилсе. Выйти там было нелегко, перрон был забит полицией и солдатами, но возможно. Этим поездом пробрались в Латвию Соловей, Журкин и Гафаров. Соловью пришлось тяжелее всех: он выпрыгнул из окна поезда на скорости 70 км в час. Цель в Риге была уже намечена - предлагалось мирно оккупировать башню Собора Святого Петра (едва ли не самое старое сооружение в Риге). Должны были подъехать несколько отрядов национал-большевиков, поскольку акция предполагалась массовой, подобной севастопольской. Приближался и День Независимости Латвии. Увы, планы национал-большевиков были серьёзно нарушены тем обстоятельством, что с января или февраля мы были взяты под колпак спецслужб.
В октябре в штабе появился максим Сарбучев. Некогда в 96-97 годах он тесно сотрудничал с нами писал в газете, позднее откололся от нас и занимал враждебную партии позицию. Короче он был бывший свой. Сарбучес привёл человека из Эстонии, бизнсмена, назвавшегося "Валентином". "Валентин" желал оплатить несколько номеров "Лимонки" в обмен на материалы, которые он нам даст для публикациии в газете. Всё это происходило в октябре месяце, я готовился к поездке в Красноярск, где собирался писать книгу о Быкове и потому сам я с Валентином не встречался. Куда более неискушённые руководители: Тишин, и приехавший из Риги абель встречались с Валентином. Бизнесмен этот заверил нацболов в своей ненависти к эстонскому режиму. Ребята в свою очередь оппрометчиво поведали ему о большой акции, готовящейся в риге и попросили помочь дентгами "билеты до Калининграда, пожаловались они, стоят недёшево" таким образоим "валентин" узнал маршрут по которому лдолжны были проникнуть в Латвию национал-большевики.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71