Во всяком случае обе они были таковыми по состоянию на 1998 год.) Менты если и не играли в карты в вестибюле, бросая их засаленными на журнал входящих (входящих, то что-то такое делали деградантное, так что было впечатление так что было впечатление что режутся в карты - всё было в высшей степени неформально. Чуть ли не по плечу тебя хлопали.) Мы с Фёдоровым поднялись на третий этаж. Рваные дорожки, там где они не покрывали линолеум, было видно что линолеум весь в рытвинах и колдобинах.
Секретарша объявила нас. Вошли. Поздоровались. Министр был в голубом костюме. Мы сели с Фёдоровым возле длинного стола для совещаний. Крашенинников сел напротив. Рядом с ним сел человек с землистым лицом и положил на стол портативный диктофон, похожиё на футляр для очков. "не возражаете, мы запишем?"-я сказал что нет, не возражаем. Андрей Фёдоров сообщил Крашениннкову что в Университете его обучал тот же профессор, что обучал и Крашенинникова. Я сказал что НБП и РНЕ - разительно отличающиеся друг от друга организации. Я добрым, мягким тоном сообщил министру, что нельзя путать газету "Лимонка" и нацонал-большевистскую партию. На все мои пояснения Крашенинников понимающе кивал, но парировал их тотчас своим каким-либо заявлением. "А как же тогда понимать что эмблемой газеты и партийной печатью вы избрали гранату "Ф-1"? А как же тогда понимать лозунг "Ешь богатых!"?"... И всё равно он произвёл на меня скорее благоприятное впечатление. Я подарил ему книгу "Анатомия Героя". Сказал что буквально завтра - послезавтра мы собираемся принести документы на регистрацию Всероссийской политической партии НБП.
"приносите. Рассмотрим. В течении месяца дадим ответ. Если нет никаких огрехов - зарегистрируем."
Мы простились и вышли. Тряся губами менты гонялись друг за другом по вестибюлю. "Ну и как он Вам показался, Эдуард?"-спросил Фёдоров.
"Да вроде дружелюбный."
"Он человек Степашина.", сказал Андрей. "Зря Вы сообщили ему что мы сдаём документы на регистрацию. Теперь он потребует их под его личный контроль..."
"Вы думаете его оставили бы в благородной безвестности о том, что самая крупная радикальная партия России принесла документы на регистрацию? Наивный Вы человек. "
"И книга. Начитается ещё..." продолжал Андрей, как бы следуя своим мыслям. Скептический молодой человек, он часто бывал прав.
8 октября мы сдали документы той же Наталии Владимировне в приёмной. Огромную сумку документов в том числе толстенные листы с фамилиями именами, отчествами и адресами пяти тысяч двухсот с чем-то национал-большевиков. Не менее пяти тысяч членов требовалось иметь политической партии, чтобы получить статус общероссийской партии. Следовало их всех сдать МинЮсту. Тому же учреждению, в ведении которого находились тюрьмы и лагеря. В дополнение к пяти тысячам двумстам членам, следовало ещё предоставить сведения о существовании организаций партии в не менее чем 45 субъектах федерации, т.е. в половине + 1. Мы предоставили. Документы у нас приняли. Могли бы и не принять, сославшись на отсутствие той или иной бумаги, но приняли, ура! "Министр сказал мне, я с ним виделся шестого, здесь в министерстве что ответ будет через месяц"-сказал я, только ради того, чтобы оповестить её о моём свидании с министром. Чтобы хотя бы в том что она делает, она лично не тормозила. Вряд ли она знает о чём мы говорили с Крашенинниковым, а вот о факте встречи в министерстве наверное идут разговоры.
Честно говоря, несмотря на весь мой тяжёлый жизненный опыт я думал нас зарегистрируют. Организации у нас были., мы их честно накопили постепенным трудом почему же не зарегистрировать? 8 ноября Фёдоров позвонил чиновнице, и та сообщила, что нас не зарегистрировали. "У Вас неправильно сформулировано два пункта Устава и проблема с протоколами четырёх региональных организаций."
"Но ведь мы сдали протоколы на 51 организацию. Минус четыре бракованных остаётся всё равно 47. А закон предусматривает что достаточно 45."
"Так нельзя", сказала чиновница. "Вы же заканчивали юридический МосУниверситета. Бумаги принимаются в совокупности. Приходите в понедельник за отказом. Если хотите обжалуйте его в суде."
Фёдоров повесил трубку. Я выругался. Он выругался. Помолчали. "Такой труд!" сказал он. "Если обжаловать уйдут месяцы. Да и суд вряд ли решит в нашу пользу. Сегодня у нас какое?"
"8 ноября"
"Для принятия изменений в Уставе нужно создавать съезд. У нас деньги остались?"
"Деньги какие-то есть"
"""Если мы сумеем собрать делегатов, хотя бы от двух третей наших организаций, пусть на один день, нам только Устав принять; сумеем собрать делегатов в середине следующей недели, если успеем сдать документы самое позднее 17 ноября, то на ответ можно рассчитывать 18 декабря и таким образом мы успеваем зарегистрироваться. Если нас зарегистрируют ровно за год до выборов."
"Ну что? Осилим?"
"Другого выхода нет." Я достал список региональных организаций и сел на телефон.
"Работы будет!" тоскливо сказал Фёдоров.
Я позвонил в первую очередь Гребневу. "Андрей я рад, что я Вас застал. Необходимо срочно провести второй чрезвычайный Всероссийский съезд Партии. Выбор пал на Ваш город. Он всем удобен. Когда? На следующей неделе. Нет, люди не будут ночевать в городе, только те, кто захочет остаться. Или те, кто приедут предыдущим вечером. Вот таких надо будет вписать куда-то. На какой день назначим съезд? Сейчас..."
Я и Фёдоров склонились над календарём. Нужны были дни чтобы предупредить ребят и чтобы они успели доехать. "14 ноября"-сказал я Гребневу. Он там вздохнул в Санкт - Петербурге. Но его проблемы были много меньше наших.
14 ноября в Питере стоял дикий холод. У здания какого-то круглого питерского метро, где была назначена с гребневской непосредственностью встреча делегатов съезда, уже стояла группа численностью человек двадцать национал-боьшевиков. Я, Костян Локотков и увязавшийся за нами его товарищ по службе в ГДР, вместе они спали в казармах дивизии "Мёртвая голова" Антон Филиппов присоединились к мёрзнущим. Все обменялись рукопожатиями, пошли в кафе, где заказали 20 кофе. В это время на улице в ларьке наши гонцы закупали 20 упаковок шаурмы. Гребнев старший, один его голос вызывал я думаю ненависть обывателей, тотчас же сцепился с официантками кафе. Девочки эти с длинными ногами и в фартучкахпо его мнению медленно поворачивались. Они вправду поворачивались медленно, кафе было рассчитано на никуда не торопящихся модных мальчиков, ожидающих своих девочек а не на замёрзших национал-большевиков. Когда в кафе стали носить шаурму по мере приготовления официантки уже ненавидели Гребнева, и потому вызвали своих бандитов сидевших в глубине заведения. Но бандиты не обрадовались, завидев человек тридцать одинаково одетых неопределённых молодых людей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71