"Если бы я вам посылал кого-то, я бы вас предупредил. Снабдил бы человека мандатом в крайнем случае. Проверьте! Это провокатор!"
В 2000 году всезнающая газета "Новая Сибирь" опубликовала информацию о том что якобы НБП попытается в ближайшем будущем замутить что-то в Казахстане. И сопровождала свою информацию выдержками публикации "Вторая Россия" в НБП - Инфо. На соседней полосе находилась статья подписанная Д. Виноградов.
Я далеко тут вырвался вперёд. Вечером 14 ноября 1998 года оставшиеся делегаты толпой человек в 35-40 пошли по Невскому проводить меня на Московский вокзал. По дороге мы остановились и в ночной тени отбрасываемой Казанским собором выпили довольно приличное количество согревающих напитков. Холод к ночи только усилился. Затем воодушевлённые, вообразив что мы на шествии, чеканя шаг, мы отправились на Московский вокзал по Невскому, озвучивая свой путь нашим революционным ассортиментом лозунгов "Сталин! Берия! ГУЛАГ!" "Ешь богатых!" "Хороший буржуй - мёртвый буржуй!" "Ре-во-люция!" если милиция и была то она предпочла не показываться. Я впрочем, следил за тем, чтобы разрушений не было. На вокзале Виноградов попросил у меня денег на билеи до Москвы. Тут я выругал его матом и приказал отправляться в Новосибирск, работать на партию. Костян оттолкнул его от вагона.
В вагоне я лёг на вторую полку и уснул. Национал-большевики же, обнаружив что пол-вагона занято морскими пехотинцами соединились с ними во взаимной вражде, а затем во взаимном братстве.
17 ноября мы сдали документы в министерство юстиции. Той же чиновнице Наталье Владимировне. 2 декабря она позвонила Фёдорову и попросила Программу партии. По закону регистрируется Устав и потому требование предоставить Программу Партии выглядело мягко говоря нестандартным требованием. Мне захотелось посмотреть на физиономию Наталии Владимировны. Что она выражает сейчас. Мы честно принесли ей программу №1 - сиреневенькую книжечку, изданную Рабко, сказав что это первая бывшая программа и партия по ней уже не работает. Мы принесли программу №2, ту которая была стиснута до 26 пунктов и опубликована в "Лимонке" несколько раз. Эта программа умещалась на пространстве формата А-4 для того чтобы удобнее было делать ксерокопии. Эту программу мы решили выдать за неиспользуемую. Мы также принесли программу №3, выпущенную мной и Фёдоровым специально для МинЮста вариант, принятый на II съезде единогласно. Когда мы ей выдали все эти бумаги, я увидел что среди тех бумаг которые она уже имела, есть брошюра "Программные документы НБП" составленная группой наших активистов из материалов, опубликованных за годы в "Лимонке". А в брошюре есть литературные перлы судя по которым нас не зарегистрируют даже в качестве филиала в обществе любителей шахмат.
"Что до меня, то я бы Вашу организацию зарегистрировала",-сказала Наталия Владимировна, глядя на нас даже как мне казалось сочувственно. "А зачем собственно Вам наша программа?"-сказал я "программа - есть ничто иное как идеология. А по Конституции все идеологии равны перед законом и если Вы собираетесь нас судить на основании сборника составленного из статей в "Лимонке" то это антизаконно"
"Я никого не собираюсь судить." Сказала она. "Решение буду принимать не я "
"А кто?" спросил Фёдоров. "Кто будет принимать решение?"
"Руководство"
"Министр?"
"Ну министр среди других."
она ещё раз вызвала нас. В её комнате en face сидела молодая тёлка чиновница с которой переглядывался Фёдоров. Ещё Наталия дочь Владимира вызвала из другого кабинета некоего допотопного, похожего на Андрея (?158) в старости чиновника: крышка черепа голая,-кустики волос за ушами. Чиновники вообщзе очень допотопны. Они все как бы из эры Гоголя. Других не бывает.
"Ваша партийная печать несёт изображение гранаты "Лимонка" с горечью сказал он. "А что", сказал Фёдоров "наши заводы не производят в соответствии с Конституцией одноимённую гранату "Лимонка"? К тому же и название газеты и печать символические производные от фамилии г-на Лимонова сидящего перед вами."
Далее они стали нас гонять по пунктам программы. "Мы же сообщили Вам, что не пользуемся программой в сиреневой обложке. К тому же тираж исчерпан два года тому назад." "А у Вас есть решение съезда об аннулировании этой программы?"
"Есть", торжествующе сказал Фёдоров и выдал ей бумагу. Где он её взял только.
После допроса, иначе не назовёшь, с пристрастием,-мы вышли. "Ну что скажете. Завалят они нас или пропустят?"-спросил я. "Скоро узнаем." сказал Фёдоров.
18 декабря Фёдоров позвонил в МинЮст после обеда. "решение ещё не принято", устало сказала чиновница "Принимается. Руководство заперлось у министра."
Фёдоров позвонил в пять часов. "Я же сказала, я вам позвоню!"-зашипела она. "Извиняюсь", сказал Фёдоров "Вы должны понять, рабочий день приближается к концу. Мы волнуемся. Решается наша судьба."
В начале восьмого мы узнали что получили отказ в регистрации. "Решение принято на самом высшем уровне. За бумагой можете явиться в понедельник" скороговоркой проговорила чиновница "Можете обжаловать решение в суд."
"Суки!" Сказал я. "Они приговорили нас к расстрелу."
"Что делать будем?"
"А хер его знает." Сказал Фёдоров. "Дальше я не думал"
Мы сдали уведомление на пикеты на последние четыре дня Нового Года: 28, 29, 30, 31. С 11 до 12 часов, оповестили мы, мы будем стоять у здания на Воронцовом поле.
Мы также подали на обжалование в Таганский межмуниципальный суд. Полагается рассмотреть подобную жалобу в течении 10 дней. Но в государстве на всех порах летящем к демократии суд состоялся лишь 18 августа 1999 года. Ну и конечно он закончился не в нашу пользу.
К сожалению у меня нет текста этого исторического документа: отказа Министерства Юстиции. Так как все формальные огрехи были нами устранены после первого отказа, то аргументация второго отказа строилась на произвольно выдернутых цитатах из наших же текстов, в частности программ. Нас обвиняли в разжигании межнациональной розни, и в расизме (на суд я явился с номером "Лимонки" где напечатан портрет Айо Бенеса, но негр,-член партии их не убедил).
19 декабря я написал и отправил по факсу и по почте письмо министру Крашенинникову. Не для того чтобы воздействовать на него в том смысле, чтобы он отдал приказ зарегистрировать Всероссийскую политическую организацию Национал - большевистскую Партию. Это только во времена живые и здоровые возможно обойти бюрократию, объяснить вельможе, и он вдруг поймёт: совершена несправедливость, и всё исправит. Разумный, импульсивный и путь непредсказуемый вельможа. К декабрю 1998 года таких вельмож в России не оставалось. А Крашенинников и отдалённо не напоминал такового. Я даже уверен что решение об отказе было принято выше уровня министра Юстиции, и что основанием для отказа послужил простой и незамысловатый факт высказанный спустя 8 месяцев на заседании Таганского суда представителем МинЮста.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71
В 2000 году всезнающая газета "Новая Сибирь" опубликовала информацию о том что якобы НБП попытается в ближайшем будущем замутить что-то в Казахстане. И сопровождала свою информацию выдержками публикации "Вторая Россия" в НБП - Инфо. На соседней полосе находилась статья подписанная Д. Виноградов.
Я далеко тут вырвался вперёд. Вечером 14 ноября 1998 года оставшиеся делегаты толпой человек в 35-40 пошли по Невскому проводить меня на Московский вокзал. По дороге мы остановились и в ночной тени отбрасываемой Казанским собором выпили довольно приличное количество согревающих напитков. Холод к ночи только усилился. Затем воодушевлённые, вообразив что мы на шествии, чеканя шаг, мы отправились на Московский вокзал по Невскому, озвучивая свой путь нашим революционным ассортиментом лозунгов "Сталин! Берия! ГУЛАГ!" "Ешь богатых!" "Хороший буржуй - мёртвый буржуй!" "Ре-во-люция!" если милиция и была то она предпочла не показываться. Я впрочем, следил за тем, чтобы разрушений не было. На вокзале Виноградов попросил у меня денег на билеи до Москвы. Тут я выругал его матом и приказал отправляться в Новосибирск, работать на партию. Костян оттолкнул его от вагона.
В вагоне я лёг на вторую полку и уснул. Национал-большевики же, обнаружив что пол-вагона занято морскими пехотинцами соединились с ними во взаимной вражде, а затем во взаимном братстве.
17 ноября мы сдали документы в министерство юстиции. Той же чиновнице Наталье Владимировне. 2 декабря она позвонила Фёдорову и попросила Программу партии. По закону регистрируется Устав и потому требование предоставить Программу Партии выглядело мягко говоря нестандартным требованием. Мне захотелось посмотреть на физиономию Наталии Владимировны. Что она выражает сейчас. Мы честно принесли ей программу №1 - сиреневенькую книжечку, изданную Рабко, сказав что это первая бывшая программа и партия по ней уже не работает. Мы принесли программу №2, ту которая была стиснута до 26 пунктов и опубликована в "Лимонке" несколько раз. Эта программа умещалась на пространстве формата А-4 для того чтобы удобнее было делать ксерокопии. Эту программу мы решили выдать за неиспользуемую. Мы также принесли программу №3, выпущенную мной и Фёдоровым специально для МинЮста вариант, принятый на II съезде единогласно. Когда мы ей выдали все эти бумаги, я увидел что среди тех бумаг которые она уже имела, есть брошюра "Программные документы НБП" составленная группой наших активистов из материалов, опубликованных за годы в "Лимонке". А в брошюре есть литературные перлы судя по которым нас не зарегистрируют даже в качестве филиала в обществе любителей шахмат.
"Что до меня, то я бы Вашу организацию зарегистрировала",-сказала Наталия Владимировна, глядя на нас даже как мне казалось сочувственно. "А зачем собственно Вам наша программа?"-сказал я "программа - есть ничто иное как идеология. А по Конституции все идеологии равны перед законом и если Вы собираетесь нас судить на основании сборника составленного из статей в "Лимонке" то это антизаконно"
"Я никого не собираюсь судить." Сказала она. "Решение буду принимать не я "
"А кто?" спросил Фёдоров. "Кто будет принимать решение?"
"Руководство"
"Министр?"
"Ну министр среди других."
она ещё раз вызвала нас. В её комнате en face сидела молодая тёлка чиновница с которой переглядывался Фёдоров. Ещё Наталия дочь Владимира вызвала из другого кабинета некоего допотопного, похожего на Андрея (?158) в старости чиновника: крышка черепа голая,-кустики волос за ушами. Чиновники вообщзе очень допотопны. Они все как бы из эры Гоголя. Других не бывает.
"Ваша партийная печать несёт изображение гранаты "Лимонка" с горечью сказал он. "А что", сказал Фёдоров "наши заводы не производят в соответствии с Конституцией одноимённую гранату "Лимонка"? К тому же и название газеты и печать символические производные от фамилии г-на Лимонова сидящего перед вами."
Далее они стали нас гонять по пунктам программы. "Мы же сообщили Вам, что не пользуемся программой в сиреневой обложке. К тому же тираж исчерпан два года тому назад." "А у Вас есть решение съезда об аннулировании этой программы?"
"Есть", торжествующе сказал Фёдоров и выдал ей бумагу. Где он её взял только.
После допроса, иначе не назовёшь, с пристрастием,-мы вышли. "Ну что скажете. Завалят они нас или пропустят?"-спросил я. "Скоро узнаем." сказал Фёдоров.
18 декабря Фёдоров позвонил в МинЮст после обеда. "решение ещё не принято", устало сказала чиновница "Принимается. Руководство заперлось у министра."
Фёдоров позвонил в пять часов. "Я же сказала, я вам позвоню!"-зашипела она. "Извиняюсь", сказал Фёдоров "Вы должны понять, рабочий день приближается к концу. Мы волнуемся. Решается наша судьба."
В начале восьмого мы узнали что получили отказ в регистрации. "Решение принято на самом высшем уровне. За бумагой можете явиться в понедельник" скороговоркой проговорила чиновница "Можете обжаловать решение в суд."
"Суки!" Сказал я. "Они приговорили нас к расстрелу."
"Что делать будем?"
"А хер его знает." Сказал Фёдоров. "Дальше я не думал"
Мы сдали уведомление на пикеты на последние четыре дня Нового Года: 28, 29, 30, 31. С 11 до 12 часов, оповестили мы, мы будем стоять у здания на Воронцовом поле.
Мы также подали на обжалование в Таганский межмуниципальный суд. Полагается рассмотреть подобную жалобу в течении 10 дней. Но в государстве на всех порах летящем к демократии суд состоялся лишь 18 августа 1999 года. Ну и конечно он закончился не в нашу пользу.
К сожалению у меня нет текста этого исторического документа: отказа Министерства Юстиции. Так как все формальные огрехи были нами устранены после первого отказа, то аргументация второго отказа строилась на произвольно выдернутых цитатах из наших же текстов, в частности программ. Нас обвиняли в разжигании межнациональной розни, и в расизме (на суд я явился с номером "Лимонки" где напечатан портрет Айо Бенеса, но негр,-член партии их не убедил).
19 декабря я написал и отправил по факсу и по почте письмо министру Крашенинникову. Не для того чтобы воздействовать на него в том смысле, чтобы он отдал приказ зарегистрировать Всероссийскую политическую организацию Национал - большевистскую Партию. Это только во времена живые и здоровые возможно обойти бюрократию, объяснить вельможе, и он вдруг поймёт: совершена несправедливость, и всё исправит. Разумный, импульсивный и путь непредсказуемый вельможа. К декабрю 1998 года таких вельмож в России не оставалось. А Крашенинников и отдалённо не напоминал такового. Я даже уверен что решение об отказе было принято выше уровня министра Юстиции, и что основанием для отказа послужил простой и незамысловатый факт высказанный спустя 8 месяцев на заседании Таганского суда представителем МинЮста.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71