Когда я покидал её квартиру на Олимпийском, не мог же я сидеть охранять свою подружку, она принимала у себя "друзей" или "гостей", судя по многочисленным пустым бутылкам, гости изрядно пили. Я стал замечать что у её гостей одни и те же вкусы: "они" пили коньяк, тогда когда Лиза коньяк не выносит и пьёт сухое, "они" покупали идя в гости к Лизе дорогую рыбу: белую и красную. Из чего я вывел предположение, что гости у неё одни и те же. И такое предположение мне не нравилось.
Как-то я зашёл в штаб под вечер, в неурочное время. И обнаружил там вычурного, кудрявого старовера в поддёвке и сапогах и пахнущую духами девку. Старовер и девка обмеривали наших ребят на предмет пошива им чёрных староверских рубах. Я спросил Костю Локоткова о цене, оказалось удовольствие стоило громадных денег: 167 рублей. Я спугнул всю эту компанию, быстро разбежались по углам, мелькнул юноша по фамилии Бутрин, похожий на восточного мальчика с картины Пиросмани. Бутрин сменил Карагодина в качестве самого близкого ученика. Староверов сделал модными и в партии Дугин. Он уже около года занимался староверчеством, со знанием дела растолковывал читателям "Лимонки" различия между староверческими "согласиями", вещал о "беспоповцах", "кондратьевцах". В газете была опубликована фотография: Дугин с бородищей, а вокруг него с дюжину бородачей - староверов. Я счёл увлечение Дугина староверчеством его очередной блажью и думал успокаивая себя, что пройдёт и это увлечение. Однако партия вовсе не должна была следовать всем интеллектуальным и религиозным увлечением Мэрлина, целых девять рубах должна была сшить обмерявшая наших девка. Девять душ, которые пытается выкрасть Мэрлин - внезапно для себя так сформулировал я ситуацию.
Я поговорил тогда с Локотковым "Кость, и ты!"-сказал я "ну уж от тебя не ожидал." "Я как все, Эдуард Вениаминович", застеснялся он "знаете, давление коллектива, не хочется быть белой вороной." "Блин,"сказал я "тебе жрать нечего, а ты 167 рублей на костюмированную одежду. Ты что в нёй на маскарад пойдёшь, костюм Осляби? "
Мэрлин читал им лекции. В 1997 году я много ездил, отсутствовал большую часть года, и потому не наблюдал воочию как устраивается этот к тому времени, обычай лекций. Возвратившись, я приходил в штаб по понедельникам, к окончанию лекций Дугина, строил народ, обсуждал практические дела, выход газеты, решал денежные проблемы. Партстроительство высасывало всё моё время, потому я обычно появлялся в самом конце лекции Дугина. Он убегал на радио 101, и слово брал я. В тот вечер я пришёл на 40 минут раньше обычного и присутствовал при последних сорока минутах лекции Дугина под названием "Философский русский". Я внимательно прослушал, что говорил Дугин, и то что он говорил, мне очень и очень не понравилось. А он говорил что мы не готовы к революции, что вначале путём кропотливого совершенствования следует создать новый тип человека, а именно "философского русского". Все мы обязаны стать таковыми. А уж потом, когда-то, в неопределённом будущем мы возможно сможем приступить к революции, закончил он совсем абсурдным призывом к нацболам научиться делать деньги, и убежал на радио.
Я вынужден был мягко, завуалировать перед нацболами и призыв Дугина и призыв самосовершенствоваться. Я сказал что партия это не кружок совместного изучения литературы и искусства. Партия ставит перед собой задачи политические. Самосовершенствование не есть политическая задача. Никто не против вашего самосовершенствования, но занимайтесь им что называется в свободное от выполнений заданий партии, время. Когда я это говорил, я заметил на лицах нескольких нацболов скептические улыбки.
Пока я бороздил пески Центральной Азии, агитировал народ на границе с Чечнёй, Мэрлин оказывается увёл души ребят. На следующий день ко мне явились Локотков, Охапкин, Хорс очень взволнованные. "Эдуард Вениаминович, Вы должны сказать ему, чтобы он извинился." "Кому, за что?" "Дугину. Он думает, что может нас безнаказанно унижать." "В чём дело?" Они протянули мне "Лимонку", где в рубрике "Как надо понимать"-была отмечена короткая заметка "как надо понимать бункерских нацболов, детей подземелья" Дугин излил свою желчь на попивающих пиво, играющих в шахматы, боксирующих обитателей бункера "бесполезных полудурков, которые ещё к тому же и не прочь взять то что плохо лежит". "Почему вы относите это на свой счёт?" Они объяснили мне что случились в жизни бункера определённые события, о которых знают все партийцы, что у Дугина из кассы пропали какие-то 248 чтоли рублейи он по этому поводу окрысился на Локоткова, Охапкина, Хорса и Дементьева. Что они требуют извинения, что Дугин высокомерно презирает всех, что у него мания величия и что такие отношения не могут существовать дальше.
Очень с большой неохотой я позвонил Дугину. Он сразу стал называть меня "Эдуардом Вениаминовичем", что уже ничего хорошего не предвещало. "Эти люди-неадекватный человеческий материал"-сухо заявил Дугин. "Вместо того чтобы быть благодарными за то что их допустили в Историю они хамят. Они недурно пристроилсь, воруют у меня деньги..."
"Саша, я не уверен что именно они взяли Ваши деньги. Ключ от бункера есть и у электриков и у сантехников. Потом вы ведь знаете, что я был против того, чтобы в бункере продавали что-либо кроме газеты. Деньги неотменно развращают личный состав."
"Ещё мне показали творение Тараса Рабко, в котором он призывает обманывать меня, торгуя моими книгами. Что за мерзкая раса прощелыг."
"Что за творение?"
"Ваш ученик Тарас в письменном виде рекомендует надувать меня, накручивая на каждую книжку "Геополитики" по 50 рублей. Он учит партийцев как отнимать у моих детей молоко!"
"Саша, именно потому, чтобы не создавать подобных ситуаций я и противился открытию торговли в бункере".
Мы помолчали. "Саша,"-сказал я "Вам ли ставить себя на одну доску с пацанами. Это же бытовая ссора. Вам ли, философу, одному из основателей партии втягиваться в склоку из-за 248 рублей. Хотите я Вам возмещу убыток? Моя роль в партии всех сгребать вместе."
"Я требую чтобы эти четверо были исключены из партии."сказал Дугин "Я не потерплю... Выбирайте Эдуард или я, или эти подонки..."
"только из уважения к Вам я ещё не набил ему толстую бородатую морду"-сказал Костя Локотков, узнав о требовании Дугина.
24 марта я улетел в Новосибирск. Там только что родилась вторая по счёту новосибирская организация НБП, во главе её стала высокая девочка Вика Попова, побывав в Санкт - Петербурге она увидела работу Гребнева и тот "положил" её на руководство регионалкой. 26 вечером в Москве, позвонив Лизе, узнал что она придти сегодня не может и когда придёт не знает. Я понял что моя девушка - опять не моя девушка. Я пережил тяжёлую ночь и утром решил прекратить эту связь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71