Я
подумала о шланге, но тут, к счастью, увидела приближающуюся машину, и
замахала рукой.
Прекрасный черный БМВ-2000, направляющийся в сторону Варшавы,
затормозил, поравнявшись со мной. За рулем сидел симпатичный на вид
человек, хотя лицо его и не выражало восторга от того, что пришлось
остановиться.
- Что случилось? - спросил он, открыв дворцу.
- Очень прошу извинить меня. - Я сокрушенно вздохнула. - Но не могли
бы вы помочь мне поднять эту штуковину?
- Штуковину? - переспросил он, наморщив брови, как бы пытаясь
отыскать в памяти это слово.
Я посмотрела на номер его машины. Французский. Может, он иностранец?
- Канистру, - пояснила я. - В ней двадцать литров. Мне ни за что не
поднять, а бензин налить надо.
- А, пожалуйста. Где она у вас?
Он вышел из машины, а я с сомнением смотрела на него. Он был высокий,
худощавый, опять же очень похож на интеллектуала. Хватит ли у него сил? Но
канистру я показала и бак открыла.
- А не помочь ли вам? - вежливо предложила я. - Может, мы вдвоем
поднимем ее.
Он как-то странно посмотрел на меня и одной рукой так легко поднял
канистру, будто в ней было не больше ста граммов. Открутив крышку, поднял
канистру и вылил ее содержимое в бак. Мало кто сумеет одним духом перелить
двадцать литров бензина из высоко поднятой канистры так, чтобы руки не
дрожали. Казалось, для него это вообще не тяжесть. Поразительно!
Думаю, что к восхищению женщины ни один мужчина не останется
равнодушным. Вот и этот улыбнулся, по собственной инициативе завернул
крышку, положил канистру на место и запер багажник. Мне показалось, что и
он почувствовал ко мне симпатию.
- Может, еще что-нибудь нужно?
Я очнулась и отвела от него восхищенный взгляд.
- Ах, нет, большое спасибо. Как изумительно вы это сделали! Громадное
спасибо и прошу извинить, что остановила вас. Ведь вы наверняка спешили.
- Пустяки. Для меня это было только приятно. Всего хорошего!
Усаживаясь в машину, он бросил взгляд на моего "ягуара" и, как мне
показалось, хотел что-то сказать, но передумал и жестом показал, чтобы я
первая тронулась. Теперь я заколебалась, так как уже настолько пришла в
себя после испытанного страха, что подумывала, не устроить ли мне
нападение на засаду, поджидающую меня в Пальмирах. Я могла бы, например,
таранить их "ягуаром"... Нет, пожалуй, воздержусь. И я двинулась обратно в
Варшаву, а за мной ехал БМВ.
Приблизительно за две недели до этого перед маленьким домиком в
Биркерде поздно вечером остановилась машина. Алиция выглянула в окно кухни
и позвала Торкильда:
- Посмотри, "вольво-144". Уж не Иоанна ли приехала?
Мы с Торкильдом очень любили друг друга, причем мое доброе отношение
к нему было вполне обоснованно, а вот за что он меня любил - совершенно
непонятно. Оба они с Алицией восприняли мое исчезновение как большое
личное несчастье, очень радовались, что я отыскалась, и теперь оба
помчались к выходу. В дверях они столкнулись с инспектором Йенсеном.
- Прошу извинить за столь поздний визит, - сказал господин Йенсен, -
но дело срочное. Ваша подруга опять исчезла.
- Это уже стало у нее дурной привычкой! - воскликнула взволнованная
Алиция и пригласила инспектора пойти.
Спокойно и по-датски основательно инспектор изложил суть дела.
Основываясь на телеграмме, посланной мною Алиции - разумеется, Алиция
известила о ней инспектора, - а также на сведениях, полученных из датского
посольства в Париже, меня уже два дня ожидали в Дании. А меня все нет. Не
звонила ли я ей?
- Не знаю, - ответила Алиция неуверенно. - Муж перекапывал сад и
повредил кабель, так что наш телефон не работал какое-то время. На работу
мне кто-то звонил, но меня как раз не было. Так что не знаю.
Инспектор Йенсен очень огорчился. Подумав, он спросил Алицию, где, по
ее мнению, я могла бы находиться. Алиция попросила объяснить, в чем,
собственно, дело. Господин Йенсен объяснил.
Начатая Интерполом в конце прошлого года кампания близилась к концу.
Было арестовано много людей, занимающихся преступной деятельностью,
прикрыто много притонов, конфискованы значительные суммы. И это все.
Верхушке гангстерского синдиката во главе с шефом не только удалось
скрыться от правосудия, но и скрыть почти весь капитал шайки, а Интерпол
очень рассчитывал его захватить, что было бы равносильно отсечению главной
головы гангстерской гидры. А теперь вышеупомянутая гидра отращивает новые
головы, в целом ряде мест появляются новые притоны, и все свидетельствует
о том, что акция Интерпола может тянуться до бесконечности. Из каких-то
неведомых источников Интерпол узнал, что все богатство шайки где-то
спрятано, но никто не знает где. С другой стороны, стало известно также,
что в полиции бандиты имеют своего человека, но опять же никто не знает,
кто он. В довершение во всему, в Северной Африке наблюдается
подозрительное оживление в области развлекательного бизнеса, причем это
оживление идет вразрез с гангстерской деятельностью в Европе. Полиции,
разумеется, это очень на руку, но тем не менее она очень хотела бы знать,
в чем все-таки дело.
Бот почему моего прибытия ожидали с таким нетерпением, рассчитывая,
что кое-что я смогу прояснить, что смогу назвать им хоть некоторых
представителей гангстерской элиты. Польское и датское посольства в Париже
уже заручились моим согласием побеседовать с кем надо, и вдруг я исчезаю.
Разумеется, поиски продолжаются. Если я покинула Францию, то должна была
где-то пересечь границу. Как раз этот момент находится сейчас в центре
внимания полиции. Известно, что я приобрела бежевый "ягуар", хотя не
исключено, что могла бросить машину и уехать на чем-нибудь другом. Причем
никто не поручится, что под собственной фамилией. В связи с вышеизложенным
не приходит ли в голову моей приятельницы какие-нибудь предположения?
Алиция глубоко задумалась и выдвинула предположение.
- Она поехала в Польшу, - решительно заявила моя подруга. - Ее
телеграмма и то, что вы, господин инспектор, рассказали, позволяют
предположить, что ее преследуют и что ее жизни угрожает опасность. А я
знаю - вы уж извините, но человеку позволительно иметь хобби, - так вот,
моя подруга полагается только на польскую милицию. Я уверена, что она
поехала в Польшу.
Стремление добраться до родины как последнего прибежища не показалось
инспектору Йенсену столь уж странным. Он опять немного подумал, заявил,
что проверит, и очень просил немедленно сообщить ему, если от меня придет
какая-нибудь весточка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85
подумала о шланге, но тут, к счастью, увидела приближающуюся машину, и
замахала рукой.
Прекрасный черный БМВ-2000, направляющийся в сторону Варшавы,
затормозил, поравнявшись со мной. За рулем сидел симпатичный на вид
человек, хотя лицо его и не выражало восторга от того, что пришлось
остановиться.
- Что случилось? - спросил он, открыв дворцу.
- Очень прошу извинить меня. - Я сокрушенно вздохнула. - Но не могли
бы вы помочь мне поднять эту штуковину?
- Штуковину? - переспросил он, наморщив брови, как бы пытаясь
отыскать в памяти это слово.
Я посмотрела на номер его машины. Французский. Может, он иностранец?
- Канистру, - пояснила я. - В ней двадцать литров. Мне ни за что не
поднять, а бензин налить надо.
- А, пожалуйста. Где она у вас?
Он вышел из машины, а я с сомнением смотрела на него. Он был высокий,
худощавый, опять же очень похож на интеллектуала. Хватит ли у него сил? Но
канистру я показала и бак открыла.
- А не помочь ли вам? - вежливо предложила я. - Может, мы вдвоем
поднимем ее.
Он как-то странно посмотрел на меня и одной рукой так легко поднял
канистру, будто в ней было не больше ста граммов. Открутив крышку, поднял
канистру и вылил ее содержимое в бак. Мало кто сумеет одним духом перелить
двадцать литров бензина из высоко поднятой канистры так, чтобы руки не
дрожали. Казалось, для него это вообще не тяжесть. Поразительно!
Думаю, что к восхищению женщины ни один мужчина не останется
равнодушным. Вот и этот улыбнулся, по собственной инициативе завернул
крышку, положил канистру на место и запер багажник. Мне показалось, что и
он почувствовал ко мне симпатию.
- Может, еще что-нибудь нужно?
Я очнулась и отвела от него восхищенный взгляд.
- Ах, нет, большое спасибо. Как изумительно вы это сделали! Громадное
спасибо и прошу извинить, что остановила вас. Ведь вы наверняка спешили.
- Пустяки. Для меня это было только приятно. Всего хорошего!
Усаживаясь в машину, он бросил взгляд на моего "ягуара" и, как мне
показалось, хотел что-то сказать, но передумал и жестом показал, чтобы я
первая тронулась. Теперь я заколебалась, так как уже настолько пришла в
себя после испытанного страха, что подумывала, не устроить ли мне
нападение на засаду, поджидающую меня в Пальмирах. Я могла бы, например,
таранить их "ягуаром"... Нет, пожалуй, воздержусь. И я двинулась обратно в
Варшаву, а за мной ехал БМВ.
Приблизительно за две недели до этого перед маленьким домиком в
Биркерде поздно вечером остановилась машина. Алиция выглянула в окно кухни
и позвала Торкильда:
- Посмотри, "вольво-144". Уж не Иоанна ли приехала?
Мы с Торкильдом очень любили друг друга, причем мое доброе отношение
к нему было вполне обоснованно, а вот за что он меня любил - совершенно
непонятно. Оба они с Алицией восприняли мое исчезновение как большое
личное несчастье, очень радовались, что я отыскалась, и теперь оба
помчались к выходу. В дверях они столкнулись с инспектором Йенсеном.
- Прошу извинить за столь поздний визит, - сказал господин Йенсен, -
но дело срочное. Ваша подруга опять исчезла.
- Это уже стало у нее дурной привычкой! - воскликнула взволнованная
Алиция и пригласила инспектора пойти.
Спокойно и по-датски основательно инспектор изложил суть дела.
Основываясь на телеграмме, посланной мною Алиции - разумеется, Алиция
известила о ней инспектора, - а также на сведениях, полученных из датского
посольства в Париже, меня уже два дня ожидали в Дании. А меня все нет. Не
звонила ли я ей?
- Не знаю, - ответила Алиция неуверенно. - Муж перекапывал сад и
повредил кабель, так что наш телефон не работал какое-то время. На работу
мне кто-то звонил, но меня как раз не было. Так что не знаю.
Инспектор Йенсен очень огорчился. Подумав, он спросил Алицию, где, по
ее мнению, я могла бы находиться. Алиция попросила объяснить, в чем,
собственно, дело. Господин Йенсен объяснил.
Начатая Интерполом в конце прошлого года кампания близилась к концу.
Было арестовано много людей, занимающихся преступной деятельностью,
прикрыто много притонов, конфискованы значительные суммы. И это все.
Верхушке гангстерского синдиката во главе с шефом не только удалось
скрыться от правосудия, но и скрыть почти весь капитал шайки, а Интерпол
очень рассчитывал его захватить, что было бы равносильно отсечению главной
головы гангстерской гидры. А теперь вышеупомянутая гидра отращивает новые
головы, в целом ряде мест появляются новые притоны, и все свидетельствует
о том, что акция Интерпола может тянуться до бесконечности. Из каких-то
неведомых источников Интерпол узнал, что все богатство шайки где-то
спрятано, но никто не знает где. С другой стороны, стало известно также,
что в полиции бандиты имеют своего человека, но опять же никто не знает,
кто он. В довершение во всему, в Северной Африке наблюдается
подозрительное оживление в области развлекательного бизнеса, причем это
оживление идет вразрез с гангстерской деятельностью в Европе. Полиции,
разумеется, это очень на руку, но тем не менее она очень хотела бы знать,
в чем все-таки дело.
Бот почему моего прибытия ожидали с таким нетерпением, рассчитывая,
что кое-что я смогу прояснить, что смогу назвать им хоть некоторых
представителей гангстерской элиты. Польское и датское посольства в Париже
уже заручились моим согласием побеседовать с кем надо, и вдруг я исчезаю.
Разумеется, поиски продолжаются. Если я покинула Францию, то должна была
где-то пересечь границу. Как раз этот момент находится сейчас в центре
внимания полиции. Известно, что я приобрела бежевый "ягуар", хотя не
исключено, что могла бросить машину и уехать на чем-нибудь другом. Причем
никто не поручится, что под собственной фамилией. В связи с вышеизложенным
не приходит ли в голову моей приятельницы какие-нибудь предположения?
Алиция глубоко задумалась и выдвинула предположение.
- Она поехала в Польшу, - решительно заявила моя подруга. - Ее
телеграмма и то, что вы, господин инспектор, рассказали, позволяют
предположить, что ее преследуют и что ее жизни угрожает опасность. А я
знаю - вы уж извините, но человеку позволительно иметь хобби, - так вот,
моя подруга полагается только на польскую милицию. Я уверена, что она
поехала в Польшу.
Стремление добраться до родины как последнего прибежища не показалось
инспектору Йенсену столь уж странным. Он опять немного подумал, заявил,
что проверит, и очень просил немедленно сообщить ему, если от меня придет
какая-нибудь весточка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85