! А подать
сюда кретина, что вчера дежурил в диспетчерской!
То, что происходило дальше, не поддается описанию. Вчерашний
дежурный, стоя на коленях, рыдая и бия себя в грудь, клался всеми святыми,
что ни на минуту не бросал свой пост, пока не кончилось его дежурство.
Потом запер двери на ключ и удалился. Случилось это уже после того, как мы
отбыли в игорный дом. Стражи с террасы не менее категорично заявляли, что
видели своими глазами, как я вернулась на вертолете, вошла в дом и не
выходила. Вертолеты сообщали по рации, что ничего не нашли. Толстяк
сообщал то же с вертолета над Куритибой.
Патлатый в ярости метался по резиденции и крушил все и всех, кто
попадался под руку. К шести часам вечера у нескольких человек из высшего
обслуживающего персонала были выбиты зубы и подбиты глаза. Низший
обслуживающий персонал в полном составе схлопотал по морде. Потом созвали
совещание. Вертолеты не спускались, держа под наблюдением главным образом
дороги.
- Нет, до города она не доехала, - решительно заявил маленький,
подкрепляя себя стаканом крепкого напитка. - Наши люди сообщили, что они
не спускали глаз с дороги. Там ни одна машина не проезжала.
- Если она бежала ночью, то теперь наверняка валяется где-нибудь в
ущелье, - со злостью заявил лупоглазый.
Вертолеты получили указание спуститься ниже и обследовать все ущелья
и овраги.
- Пожара не было, значит, машина не сгорела, - рассуждал патлатый. -
Препятствия на дороге были в нормальном положении - мост поднят, шлагбаум
опущен. Если этот осел, дежурный, не врет, значит, проехать она не могла,
машину же прихватила для отвода глаз, оставила в первом попавшемся
подходящем месте, а сама бежала.
- А как бежала? - воскликнули все трое.
- Ушла в горы. Пешком, как последняя идиотка. Я сам видел, как она
готовилась, канат припасла...
- А еще молоток и зубило, - подхватил толстяк. - О боже, ведь при мне
это было! Еще уверяла, что собирается ваять.
- Скульптура для отвода глаз. Она бежала в горы, рассчитывая там
скрыться. Далеко она, конечно, не уйдет, главное, чтобы жива была.
Немедленно всех на поиски! Во все стороны! Доставлять на вертолетах!
Может, она уже там подыхает.
- А не могла она по воде... - заикнулся было маленький бандит.
- Исключено, воды она панически боялась.
- Могла притворяться.
- Могла. Но когда тонула в бассейне - не притворялась. Ведь она не
знала, что за ней наблюдают. Антонио не прыгнул бы просто так. Он видел,
как она захлебывалась, барахтаясь в воде. Нет, она и в самом деле воды
боится.
- Да и обе моторки стоят на месте, - прибавил толстяк.
Уже почти стемнело, когда, методично обшаривая каждый метр скал,
бандиты обнаружили "ягуар". Недолгий триумф патлатого угасили наступившие
сумерки. В темноте продолжать поиски было невозможно. Еще какое-то время
вертолеты летали, обшаривая землю прожекторами. Не только меня, но и
никаких моих следов не было обнаружено.
На следующее утро, после бессонной ночи, толстяк лично обследовал
окрестности. Возвращаясь на вертолете на базу, он глянул вниз и не поверил
своим глазам.
- А ну-ка вернись, - приказал он пилоту. - Спустись к бухте.
Еще раз осмотрев бухту, он, все еще не веря себе, взялся за микрофон.
- Кто отплыл на яхте? Прием.
- На какой яхте? - не понял невыспавшийся патлатый. А может,
недослышал. - Прием.
- Да яхте из бухты. На нашей яхте, "Морской звезде". Прием.
- Не понял, повтори. Прием.
- В бухте нет яхты, черт возьми! Спрашиваю, кто на ней ушел?
- Как это нет? На яхте никто не выходил в море, Фернандо здесь.
Ничего не понимаю. Прием!
- Украла яхту! - заорал толстяк в ужасе. - Прием!
Все, что говорилось потом, - не для печати. Через несколько минут
наличный состав спустился на лифте к коридору, ведущему к бухте. В мертвом
молчании шли они по коридору. Когда дошли до дверей и обнаружили, что их
нельзя открыть, мертвое молчание превратилось в свою противоположность.
Наличному составу - было их четырнадцать человек - пришлось
вернуться, пробраться на четвереньках вокруг пальмы с видом на Европу и
спуститься по железной лосенке.
Было два часа дня, когда двенадцать человек столпились на помосте,
тупо уставившись на обрезанные концы, а двое со страшным грохотом сбивали
прекрасно схваченные цементом камешки в нижней части ворот.
- У нее было два пути, - мрачно рассуждал патлатый. - Могла поплыть
на север и запутаться в порту среди кораблей или врезаться в один из них.
Или направиться на юг, тогда она должна высадиться в Гуаратубе, на острове
в Сан-Франциско, или...
- У нее было три пути, - еще более мрачно поправил его лупоглазый
бандит. - Она могла нигде не высадиться. Пусть вертолеты полетают низко
над водой вдоль берега, может, что и обнаружат...
- Есть и четвертый путь, - несмело предположил толстяк. - Она могла
двинуть через Атлантику.
После минутного молчания трое остальных одновременно постучали себя
выразительно по лбу. Толстяк тяжело вздохнул. До поздней ночи вертолеты
низко летали над берегом, туда и обратно, тщательно изучая прибрежные
воды. Никаких следов не обнаружили.
Итак, по другую сторону океана я тоже исчезла, как камень в воде...
"Надо что-то придумать", - к такому выводу я пришла с первыми
солнечными лучами. Четырех суток за штурвалом мне не выдержать. Без сна, в
одном и том же положении... Двое суток - еще куда ни шло, но четверо - не
выдержу.
Правда, надо признать, что работы у меня было не бог весть сколько.
Сидела я в удобном кресле, океан вел себя очень хорошо, был спокоен, волны
ритмично подкатывались под нос яхты, держать штурвал было нетрудно. Вот
только спать хотелось по-страшному.
Солнце взошло в неположенном месте, которое никак не вязалось с моими
представлениями о сторонах света. Это обстоятельство заставило меня
вспомнить о компасе. Блямба, однако, доказывала, что я плыву правильно, на
восток. Стеклянный купол рубки, как видно, обладал способностью не
пропускать тепла, так что мне не было жарко, но он же не пропускал и
воздуха. Становилось душно. На яхте наверняка имелась климатизационная
установка, но я не знала, как она включалась.
Я подсчитала, что к часу дня оставила за собой около восьмисот
километров. Десять часов пути. До середины океана еще довольно далеко, но,
наверное, уже можно сворачивать.
Неуютно и одиноко было мне в этой безграничной водной пустыне.
Никаких опознавательных знаков, никаких указателей, только безбрежный
океан и полная свобода - плыви куда хочешь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85
сюда кретина, что вчера дежурил в диспетчерской!
То, что происходило дальше, не поддается описанию. Вчерашний
дежурный, стоя на коленях, рыдая и бия себя в грудь, клался всеми святыми,
что ни на минуту не бросал свой пост, пока не кончилось его дежурство.
Потом запер двери на ключ и удалился. Случилось это уже после того, как мы
отбыли в игорный дом. Стражи с террасы не менее категорично заявляли, что
видели своими глазами, как я вернулась на вертолете, вошла в дом и не
выходила. Вертолеты сообщали по рации, что ничего не нашли. Толстяк
сообщал то же с вертолета над Куритибой.
Патлатый в ярости метался по резиденции и крушил все и всех, кто
попадался под руку. К шести часам вечера у нескольких человек из высшего
обслуживающего персонала были выбиты зубы и подбиты глаза. Низший
обслуживающий персонал в полном составе схлопотал по морде. Потом созвали
совещание. Вертолеты не спускались, держа под наблюдением главным образом
дороги.
- Нет, до города она не доехала, - решительно заявил маленький,
подкрепляя себя стаканом крепкого напитка. - Наши люди сообщили, что они
не спускали глаз с дороги. Там ни одна машина не проезжала.
- Если она бежала ночью, то теперь наверняка валяется где-нибудь в
ущелье, - со злостью заявил лупоглазый.
Вертолеты получили указание спуститься ниже и обследовать все ущелья
и овраги.
- Пожара не было, значит, машина не сгорела, - рассуждал патлатый. -
Препятствия на дороге были в нормальном положении - мост поднят, шлагбаум
опущен. Если этот осел, дежурный, не врет, значит, проехать она не могла,
машину же прихватила для отвода глаз, оставила в первом попавшемся
подходящем месте, а сама бежала.
- А как бежала? - воскликнули все трое.
- Ушла в горы. Пешком, как последняя идиотка. Я сам видел, как она
готовилась, канат припасла...
- А еще молоток и зубило, - подхватил толстяк. - О боже, ведь при мне
это было! Еще уверяла, что собирается ваять.
- Скульптура для отвода глаз. Она бежала в горы, рассчитывая там
скрыться. Далеко она, конечно, не уйдет, главное, чтобы жива была.
Немедленно всех на поиски! Во все стороны! Доставлять на вертолетах!
Может, она уже там подыхает.
- А не могла она по воде... - заикнулся было маленький бандит.
- Исключено, воды она панически боялась.
- Могла притворяться.
- Могла. Но когда тонула в бассейне - не притворялась. Ведь она не
знала, что за ней наблюдают. Антонио не прыгнул бы просто так. Он видел,
как она захлебывалась, барахтаясь в воде. Нет, она и в самом деле воды
боится.
- Да и обе моторки стоят на месте, - прибавил толстяк.
Уже почти стемнело, когда, методично обшаривая каждый метр скал,
бандиты обнаружили "ягуар". Недолгий триумф патлатого угасили наступившие
сумерки. В темноте продолжать поиски было невозможно. Еще какое-то время
вертолеты летали, обшаривая землю прожекторами. Не только меня, но и
никаких моих следов не было обнаружено.
На следующее утро, после бессонной ночи, толстяк лично обследовал
окрестности. Возвращаясь на вертолете на базу, он глянул вниз и не поверил
своим глазам.
- А ну-ка вернись, - приказал он пилоту. - Спустись к бухте.
Еще раз осмотрев бухту, он, все еще не веря себе, взялся за микрофон.
- Кто отплыл на яхте? Прием.
- На какой яхте? - не понял невыспавшийся патлатый. А может,
недослышал. - Прием.
- Да яхте из бухты. На нашей яхте, "Морской звезде". Прием.
- Не понял, повтори. Прием.
- В бухте нет яхты, черт возьми! Спрашиваю, кто на ней ушел?
- Как это нет? На яхте никто не выходил в море, Фернандо здесь.
Ничего не понимаю. Прием!
- Украла яхту! - заорал толстяк в ужасе. - Прием!
Все, что говорилось потом, - не для печати. Через несколько минут
наличный состав спустился на лифте к коридору, ведущему к бухте. В мертвом
молчании шли они по коридору. Когда дошли до дверей и обнаружили, что их
нельзя открыть, мертвое молчание превратилось в свою противоположность.
Наличному составу - было их четырнадцать человек - пришлось
вернуться, пробраться на четвереньках вокруг пальмы с видом на Европу и
спуститься по железной лосенке.
Было два часа дня, когда двенадцать человек столпились на помосте,
тупо уставившись на обрезанные концы, а двое со страшным грохотом сбивали
прекрасно схваченные цементом камешки в нижней части ворот.
- У нее было два пути, - мрачно рассуждал патлатый. - Могла поплыть
на север и запутаться в порту среди кораблей или врезаться в один из них.
Или направиться на юг, тогда она должна высадиться в Гуаратубе, на острове
в Сан-Франциско, или...
- У нее было три пути, - еще более мрачно поправил его лупоглазый
бандит. - Она могла нигде не высадиться. Пусть вертолеты полетают низко
над водой вдоль берега, может, что и обнаружат...
- Есть и четвертый путь, - несмело предположил толстяк. - Она могла
двинуть через Атлантику.
После минутного молчания трое остальных одновременно постучали себя
выразительно по лбу. Толстяк тяжело вздохнул. До поздней ночи вертолеты
низко летали над берегом, туда и обратно, тщательно изучая прибрежные
воды. Никаких следов не обнаружили.
Итак, по другую сторону океана я тоже исчезла, как камень в воде...
"Надо что-то придумать", - к такому выводу я пришла с первыми
солнечными лучами. Четырех суток за штурвалом мне не выдержать. Без сна, в
одном и том же положении... Двое суток - еще куда ни шло, но четверо - не
выдержу.
Правда, надо признать, что работы у меня было не бог весть сколько.
Сидела я в удобном кресле, океан вел себя очень хорошо, был спокоен, волны
ритмично подкатывались под нос яхты, держать штурвал было нетрудно. Вот
только спать хотелось по-страшному.
Солнце взошло в неположенном месте, которое никак не вязалось с моими
представлениями о сторонах света. Это обстоятельство заставило меня
вспомнить о компасе. Блямба, однако, доказывала, что я плыву правильно, на
восток. Стеклянный купол рубки, как видно, обладал способностью не
пропускать тепла, так что мне не было жарко, но он же не пропускал и
воздуха. Становилось душно. На яхте наверняка имелась климатизационная
установка, но я не знала, как она включалась.
Я подсчитала, что к часу дня оставила за собой около восьмисот
километров. Десять часов пути. До середины океана еще довольно далеко, но,
наверное, уже можно сворачивать.
Неуютно и одиноко было мне в этой безграничной водной пустыне.
Никаких опознавательных знаков, никаких указателей, только безбрежный
океан и полная свобода - плыви куда хочешь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85